Мужчина в черном одеянии, вышедший из главных ворот большого питейного дома, поприветствовал Ван Чона. Прежде чем войти внутрь, они огляделись, и Лин поспешно спрятался за стеной обветшалой таверны. На воротах заведения, куда вошли Ван Чон и встретивший его незнакомец, золотыми иероглифами было выбито название «Павильон пьянящей луны».

«Тайная встреча под видом обычной попойки», – подумал Лин.

Он не решился войти внутрь, рассудив, что, даже если проберется в питейный дом, вряд ли ему удастся что-то узнать о встрече, а риск столкнуться с братом слишком велик.

«Придется подождать здесь. Хотя бы узнаю, с кем он встречался».

Прислонившись спиной к земляной стене таверны, Лин терпеливо ждал, не спуская глаз с «Павильона пьянящей луны». Он приготовился простоять на посту три или четыре часа, однако ему не пришлось ждать так долго. Всего через несколько минут из ворот питейного дома выбежал человек. Лин с удивлением понял, что узнаёт стройное тело и белоснежное лицо. Прямо к нему бежал юноша, которого они с Воном встретили немногим больше часа назад, тот самый дикий звереныш, что покорил наследного принца. Не успев подумать, стоит ли ему вмешиваться, Лин схватил юношу за запястье, как только тот оказался рядом, и увлек в узкую улочку за таверной. Он сделал это, потому что увидел, как из ворот питейного дома появился преследователь в черном.

Миновав несколько переулков, они нырнули в приоткрытые задние ворота одного из торговых складов и затаились. Через некоторое время Лин осторожно выглянул в щель, и его спутник, еще не успевший отдышаться, последовал его примеру. Они увидели, как в переулок вбежал мужчина. У Лина была хорошая память на лица, и он узнал человека, который встретил его брата у «Павильона пьянящей луны». Быстро оглядевшись, незнакомец в черном негромко выругался и поспешил дальше. Спасенный Лином юноша с облегчением выдохнул. Заметно расслабившись, он наконец рассмотрел человека, который ему помог, и его глаза округлились от удивления. Эти большие черные глаза показались Лину глубокими, как колодец. «Действительно, белый пион», – внезапно подумал Лин.

– Это опять ты! И снова мне помогаешь. На этот раз я действительно благодарен, – со смущенной улыбкой сказал юноша.

Он попытался освободить руку, которую все еще держал Лин, но последний только усилил хватку.

– Кто ты такой? – спросил Лин. – Кто и почему тебя преследует?

– Не твое дело, – последовал холодный ответ.

Юноша толкнул Лина, но тот и не подумал разжать пальцы, сомкнутые вокруг тонкого запястья. Лин твердо решил выяснить, что связывает его брата, этого юношу и мужчину в черном. По лицу Белого Пиона стало заметно, что ему больно, но Лин не смягчился.

– Говори! – резко приказал он.

– Я тебя даже не знаю! Почему я должен что-то рассказывать?

– Когда тебе оказывают услугу, ты отвечаешь тем же. Ты сам признал, что я помог тебе дважды. Отвечай, кто ты такой и кто за тобой охотится.

– По-настоящему добродетельный муж не похваляется добрыми делами. Тот, кто помогает другому, ожидая получить что-то взамен, просто мелкодушный человечишка, преследующий собственные интересы.

Предприняв еще одну безуспешную попытку вырваться, юноша стиснул зубы. Видя, как яростно тот сопротивляется, несмотря на боль, Лин разжал руку. Даже в наступивших сумерках было заметно, как покраснело белое запястье незнакомца.

Почувствовав укол совести, Лин заговорил мягче:

– Я не хочу причинить тебе вред. Мне просто нужно знать, с кем встречался твой преследователь в «Павильоне пьянящей луны». Расскажи мне, и я смогу тебя защитить.

– Защитить? Ты меня чуть не изувечил, – юноша криво усмехнулся и поднял алеющее запястье прямо к лицу Лина.

Лин осторожно коснулся его руки, отводя ее от лица:

– Говори, иначе синяками не отделаешься.

– Ха! Только что пообещал защищать и уже угрожает.

– Что за упрямец! – неожиданно для себя воскликнул Лин.

В то же мгновение до них донеслись голоса – кто-то находился в здании склада. Юноша тут же прижал ладонь ко рту Лина и замер, почти не дыша. Лин тоже затаил дыхание. Он чувствовал слабый аромат орхидеи, исходивший от ладони незнакомца.

Когда все стихло, юноша убрал руку и раздраженно прошипел:

– Говори тише! Я не хочу, чтобы меня схватили и объявили вором!

– Тогда отвечай на мои вопросы.

– Если будем и дальше здесь торчать, нас увидят. Я ухожу. Если тебе так надо, иди за мной.

– Подожди, я проверю, нет ли кого снаружи.

Оставив его слова без внимания, юноша направился к воротам, и Лин толкнул его в грудь, чтобы остановить. Белый Пион ахнул. Лин непонимающе уставился на свою ладонь. Что-то было не так: он коснулся чего-то мягкого. Пока Лин соображал, юноша рванул прочь. Лин его не остановил. Он легко мог бы это сделать, более того, ему следовало это сделать, ведь юношу преследовал человек, как-то связанный с Ван Чоном, однако ноги Лина будто приросли к земле. Не веря в произошедшее, ошеломленный и смущенный, он разглядывал ладонь, коснувшуюся груди юноши, попеременно то сжимая, то разжимая кулак.

Усадьба Ёнъин-бэка, располагавшаяся в районе Чахадон на севере Кэгёна, размером и богатством почти не уступала королевскому дворцу. Осторожно, словно опасаясь, что его поймают, юноша проскользнул в небольшие ворота в бесконечной стене, окружавшей усадьбу. Эти ворота вели в большой сад, где росли прекрасные цветы и деревья, среди которых важно расхаживали павлины.

За беседкой, украшавшей сад, находились еще одни ворота, которые вели в маленький и простой садик. Он тоже был окружен стеной, и в ней тоже был проход – на этот раз ведущий к флигелю, стоявшему довольно далеко от большого дома, в котором жил сам хозяин. Юноша, нет, девушка, переодетая мужчиной, тихо открыла дверь. Во флигеле, окруженном двумя садами, стояла такая тишина, словно здесь никогда никто не бывал. Никем не замеченная, девушка вошла внутрь.

В большой комнате ей навстречу поднялась служанка Пиён. Она была примерно одного возраста с вошедшей и могла бы считаться довольно-таки миловидной, если бы юное лицо не обезображивал длинный багровый шрам. Когда девушка сняла шелковую шапочку муллакон и верхний халат, Пиён быстро взяла у нее одежду.

– Оставь, я сама, – попыталась остановить ее девушка.

Пиён с улыбкой покачала головой:

– Вам пришлось бежать, госпожа? Шапочка намокла от пота.

– Да, – неохотно ответила та, падая на кровать.

Переодевавшуюся в мужчину девушку звали Ван Сан, и она была единственной дочерью Ёнъин-бэка. Несколько лет назад, когда она путешествовала с матушкой в малую восточную столицу Тонгён[14], на них напали разбойники. В тот день Сан потеряла мать, однако вопреки распространившимся слухам, разбойники ранили не ее саму, а ее служанку Пиён.

Почему же люди говорили, что молодая госпожа не выходит из дома, так как ее лицо навеки обезображено шрамом? Об этом позаботился Ёнъин-бэк. Он способствовал распространению слуха, так как боялся, что со временем дочь отправят в Юань, как отправляли других девиц. Ее не уберегла бы даже принадлежность к королевской фамилии – все зависело лишь от воли королевы Вонсон. Ёнъин-бэк знал, что королева его ненавидит, поэтому, воспользовавшись обстоятельствами, выдавал Пиён за свою дочь, намереваясь отправить служанку к монголам, если возникнет такая необходимость.

Чтобы тайна оставалась тайной, он поселил Сан и Пиён во флигеле и сократил количество слуг в усадьбе. Во время нападения разбойников кроме двух девушек выжили всего несколько человек, так что мало кто из прислуги знал правду.

Ёнъин-бэк был не единственным отцом, содрогавшимся от одной мысли об отправке юных дев в жены монголам – соглашении, которое неукоснительно соблюдалось с восшествием на трон вана, породнившегося с юаньским императором. Семьи скрывали рождение дочерей даже от соседей, а некоторые родители прятали дочерей в монастырях, обрив им головы.