Юрка с Валей под конец откровенно ржали, комментируя - ну а мне раздумья, какую резолюцию в итоге, запретить к показу в СССР, или все ж дозволить? При бредовости сюжета, снято ведь ярко (драйвово, как бы в будущем сказали) - и наверняка на Западе возникнет культ того, что с фильмом связано: комиксы, картинки, куклы, песни - а затем проникнет и к нам, возбудив желание этот фильм посмотреть. И не выйдет ли, что некоторая несознательная часть нашей молодежи поверит, какие американцы герои и мастера войны - я не считала, но пишут, что за весь фильм мистер Кеннеди убивает 99 русских и 352 вьетконговца, а сам без единой царапины. И молчу уже про финал, где кавалерия из-за холмов (штурмовики ВВС США) жгут советский танковый полк (ага, с танками по джунглям, за парой беглецов гоняться!).
-У этого рэмбо что, чит-код бесконечный боекомплект? - сказал Валя - вот могу заверить, в пробежке по лесу на себе столько не унесешь! У него пулемет, вроде как немецкий МГ, двенадцать кило минимум. Патроны - грамм тридцать за штуку, то есть одна лента, три с лишним кило (звенья тоже что-то весят). Он там расстреливает не меньше десятка лент - кстати, ни разу не видел чтобы он их менял. И генератор невидимости, судя по размерам, явно не пару кило весит, а еще еда и фляга с водой, как там он с красоткой пикник устраивают на привале - да еще и эту мисс тянуть на плече, когда ей дурно. И со всем этим, бежать как спринтер, и не по дорожке, а по незнакомым джунглям - быстрее чем наш спецназ и вьетнамцы, для кого тот лес знаком? Да, а откуда ягуар там взялся, не водятся они во Вьетнаме - кино в Бразилии или Колумбии снимали? Анка, тебе решать - но мое мнение, можно выпустить, с купюрами и комментариями, найдите ошибку. Чтоб и наш зритель знал, какой фальшивкой голливуд кормит народ.
Ну, может так и сделаем. Но лучше все же, чтоб наши советские люди - наше кино смотрели. Как Туманность Андромеды, что уже начали снимать - причем Клушанцеву строго указано, чтоб спецэффекты были на уровне, а не как в оригинале, снятом там - а уж чего стоило архитектуру и транспорт будущего придумать, вот наши молодые гении расстарались, создавая макеты, которые в кадре выглядят как настоящий пейзаж! А еще одежда, интерьеры помещений и предметы быта - чтобы выглядели натурально, как продукты труда людей, пусть и далёкого будущего, для людей, а не по принципу чужеродности - "лишь бы не так, как сейчас", и плевать на всякую логику и соображения удобства.
Пока же - снимаем Партизанку Таню (название окончательно еще не утверждено) - этапный должен быть фильм, в нашем кино. Фильм, где мало показного пафоса - ведь если на экране одни лишь плакатные герои и откровенные злодеи, то зрителю все ясно, и выбор, и оценку ему делать не нужно! А вот так, когда немецкие солдаты, обсуждая письма из дома (да так, что им почти сочувствуешь), говорят среди прочего, вот моя Эльза просит прислать для наших Ганса и Марты, детскую одежду, только без дырок, можно со следами крови - эта обыденность едва не страшнее, чем та сцена, где героиню казнят. И партизаны тоже показаны разными - тот, кто Таню выдал, вовсе не классово чуждый, не из бывших, а такой же комсомолец, до войны на собраниях правильные слова говорил, потому что так положено, и в диверсионный отряд записался, потому что так надо, как все - а на чужой территории сообразил, раз за немцем сила, то надо служить ему, и скорее переметнуться, чтоб сильно не наказали. И жители деревни тоже, в ту первую зиму далеко не все и не всегда были за наших, а смотрели, примеривались, с кем будет лучше - и правдивой выглядит та сцена, где женщины пойманной партизанке плюют в лицо - тварь, хотела наши дома поджечь, немцы пришли и уйдут, а нам куда на морозе?.
Честно признаюсь - чтоб это все утвердили, мне столько сил и нервов пришлось положить! Но Пономаренко был за, и Сталин согласился. Сказав:
-Про героев вы и там снимали много - не помогло. Но герои всегда в меньшинстве. Пусть простые люди про себя посмотрят и себя узнают. И поймут, что будет, если за героями не идти.
Люся хотела сняться в главной роли - не получилось. Поскольку она же и в Андромеде, над которой уже начата работа (хотя основные съемки пройдут летом в Крыму). И партизанкой Таней стала Люба Шевцова (напомню, что здесь, когда Краснодон освободили раньше, молодогвардейцы все живые). Тем более что она в Молодой Гвардии, снятой здесь, уже играла - саму себя! И надеюсь, что она помнит мое напутствие в году позапрошлом, на съемках Жаркого лета сорок четвертого, про киевский мятеж - где она играла уже мою героиню в реале! (прим.авт. - см. Союз нерушимый). Ну а Люся будет Низой Крит в фильме по Ефремову. А вот на Веду Конг есть очень интересная кандидатура... нет, не я, у меня времени нет!
Ой, а что там на сцене творилось? За своими мыслями, я туда почти и не смотрела! А Лючия уже объявляет, как всегда в завершение - все желающие могут подойти к тем столикам и оставить заказ на выбранные модели. Народ в зале пришел в движение - ну, мне спешить некуда, я после у тебя в кабинете, Люся, сама выберу, если мне понравится что-то.
А это еще что такое? Вижу Вальку, внизу у колонны стоит, вместе с некоей польской пани. Мило беседуют, улыбаясь друг другу. Откуда она тут взялась - хотя, афиши по всей Москве были развешены, и билеты продавались свободно. А ведь, хотя признано официально, что гражданка Станислава Бельковская не виновна в том, что год назад в том же городе Львове произошло (прим.авт. - см.Красный бамбук), но осадочек-то остался?
Тамары Корнеевой нигде не видно - но если ее в зале и нет, узнает очень скоро, девчонки расскажут. И снова прибежит ко мне, прося принять меры - она его совратила, подлая тварь.
И чего Вале надо? Скоро сорок мужику, а семьи нет! И Тамара, что по нему сохнет - вполне наш человек: и красавица, и комсомолка, и боевой товарищ - ну ничем не хуже Маши, которая погибла. Так совет вам и любовь - но нет, отыскал какую-то пани, которая к тому же старше Тамары на десять лет! Приказывать никому я конечно не буду - но обязательно спрошу наедине и неофициально:
-Валя, у вас что, и правда серьезно? Ну что в этой пани такого - чего в наших девчатах нет?
Станислава Бельковская.
Я совсем не героиня. Не стремлюсь изменять несовершенный мир. И совершенно не понимаю таких, как Софья Перовская или героиня Тургенева, переступившая порог. Хочу всего лишь любить и быть любимой - найти свое крохотное счастье. Но также остаюсь католичкой, если не по вере (трудно в наш научный век считать, что где-то есть семь хрустальных сводов, над которыми рай), то по духу. Анджей, с которым меня обвенчали, сгинул в безвестии в сентябре тридцать девятого, мы были женаты всего две недели, и с тех пор прошло почти семнадцать лет. И были мужчины, с которыми я могла бы... но я представляла, как вдруг Анджей вернется, и что я ему скажу? Может, Бога и нет на небе - но есть установленный им Закон, который я обязана соблюдать, не для кого-то, а для себя самой.
Война... для кого-то подвиги и слава, а я не хочу вспоминать о тех годах. Затем был Львов, где я жила с братом Яцеком, заботясь о нем как старшая сестра - может, он был и гений, но такой непрактичный! Ну а моей отдушиной были книги (которые я покупала на барахолке - довоенная библиотека нашей семьи погибла). Может, я и маленький человек, которого несет, как щепку в потоке, или листок на ветру - но я хочу хотя бы видеть и понимать, куда и к каким берегам?
Потому я и мечтала поступить на исторический факультет. К сожалению, Яцек этого совершенно не понимал, и даже считал меня дурой! Тогда я ездила в Москву, узнать насчет поступления в МГУ - и возвращаясь, в поезде встретила того, кого называю пан инквизитор. Не зная, что в это время Яцек по глупости ввязался в политику, что вызвало недовольство властей! (прим.авт. - см.Красный бамбук).
Меня выгнали из квартиры, без вещей. И не было и речи об университете. Но что это было, в сравнению с Яцеком - которого арестовали и отправили в Сибирь! Я должна была, по трудповинности, мести улицы, чтобы не умереть с голода. И все мои прежние знакомые, и даже те, кого я считала подругами, отвернулись от меня - забавно, что одни сделали это, видя во мне не до конца изобличенного врага народа, а другие напротив, считали меня подлой тварью, купившей свою свободу ценой предательства: как еще объяснить что меня не тронули, как других, кто был с Яцеком в Белом Орле (вовсе не какое-то тайное общество, а всего лишь мирный кружок любителей польской культуры!). Я ощущала себя как прокаженной - и когда мне посчастливилось снова встретиться с паном инквизитором, приехавшим в Львов, я просила его как о милости, чтобы меня отправили туда же, куда Яцека.
