Изменения в обществе подкрались незаметно. Внезапно выяснилось, что часть одноклассников вынуждена практически голодать и забирать лучшие часы досуга для непосильной сельскохозяйственной работы, чтобы прокормить себя. Но среди этой изголодавшейся, уставшей нищей прослойки вдруг появилась сильная поросль сорняка, живучая и цепкая. Своей наглой мощью она вгрызалась в народное достояние и оттягивала лучшие соки жизни, не гнушаясь тем, что она обделяет соседние хилые ростки. В ход шли интриги, козни, коррупция. Рука грела руку, ценная информация распространялась только между своими.
В класс Лили пришла учиться девушка, отец которой пришел к управлению заводом, построенным еще в советское время. Пришел не благодаря профессиональным качествам, а основываясь на связях и ловких увертках. То, что раньше принадлежало народу и равномерно распределялось между рабочими, попало в одни руки, хищные и хваткие. Люди годами не получали зарплату, а сам директор нежился в бесконечных заграничных поездках и скупал недвижимость в столице для членов своей семьи. Понятия чести и совести не обременяли его сердце. Он рвался к управлению в свое время не для того, чтобы размышлять и сомневаться в содеянных беззакониях.
Дочь его, хвастаясь постоянными обновками, каждый день будоражила одноклассников. Вещи были импортные и высокого качества, меняла она их с завидной регулярностью. Это была эпоха хвастовства для нуворишей. Богатство еще не выкристаллизовалось в тихое достоинство старых денег. Кто не знает, как хочется девушке в подростковом возрасте блистать в новом платье? В цвете своей красоты, созревающей и наливающейся силами жизни, так тянет сделать себя еще привлекательнее, ярче, заметнее. Юношеский вызов миру еще не обладает мудростью, он торопится нравиться без раздумий, очаровывать без колебаний. Такова природа розы в цвету, она еще не обладает размышлениями о нагой первооснове духа. Она увлечена тугим блеском лепестков, пленяющим ароматом своей плоти.
Девушки завидовали. Да, почти все пали жертвой очевидного неравенства. Возникли и льстивые прилипалы, пользующиеся потенциальной выгодой отношений в виде заграничных конфет и маленьких подарков. Наряды угнетали их еще больше, чем несправедливость учителей по отношению к разным ученикам. Взрослые словно подхватили эту невидимую эстафету и стали по-разному относиться к школьникам в классе. Дочь директора обладала неоспоримым преимуществом, когда наставники оценивали ее знания. Несомненно, они имели от этого лояльного отношения последующие преференции. Эта вопиющая несправедливость еще больше способствовала к скрытой вражде между подростками. Дружба, возводимая на незапятнанных основах прошлого, начала разлагаться изнутри и преследовать только корыстные интересы. Дети копировали стиль взрослых, извиваясь в причудливых хитросплетениях нового времени. В классе возникла некая змеиная ловкость, с каждым днем обширно расползаясь в неокрепших умах.
Лиля задыхалась в подобной обстановке. Занятия в воскресной школе уже изжили себя, школа закрылась так же стремительно, как и открыла двери в свое время. Девушка одевалась, благодаря пожертвованиям западных фондов, вполне прилично, но, конечно, не могла приблизиться к роскоши своей одноклассницы. Да она и не задумывалась об этом, так как одежда мало интересовала ее в то время. Дух ее мало увлекался самолюбованием в зеркале, Лиля попросту считала себя обычной серой дурнушкой. Она убедила себя в том, что никакой наряд не украсит ее посредственную внешность. Больше девушку смущало то, что одноклассники вдруг стали кружиться вокруг состоятельных планет, восхищаясь их ослепительным совершенством. Она не понимала важности материальных основ, ведь мир книг, в котором она хаотично и увлеченно бродила с раннего возраста, учил полностью противоположным принципам. Вероятно, именно ее равнодушие к выгодным знакомствам привело к тому, что дочка директора стала сама искать ее тихого, вдумчивого общества. Кичливый мир раннего состояния тянулся к неким давно забытым первоосновам. Девушки подружились, благотворно влияя друг на друга своей полярностью и несхожестью. Одноклассница привозила Лиле из Турции восточные сладости, Лиля открывала для нее красоту поэзии. Если Лиля избыточно парила в облаках, подруга приземляла ее и возвращала к реальности. В случае, если материализм в мышлении дочки директора завода зашкаливал, ее одноклассница мягко направляла ее в бесплотный мир красоты. Их дружба не была долгой, она растворилась после школы, но она создавала гармоничный баланс, не отравляясь завистью и презрением. Девушки принимали друг друга, а не внешние признаки различия или статуса. Они были просто людьми, рожденными на общей планете.
Один раз зажиточная подруга позвала Лилю к себе домой. Это была роскошная многокомнатная квартира в центре города. Новые деньги кричали со всех стен масляными портретами в золотых рамах, отражались в огромных хрустальных люстрах, играли на лоске сложного узора паркета, ютились в мягких коврах с толстым ворсом. Шик, чрезмерность, показная роскошь закружили Лилю в своем кричащем вызове. Это была полная противоположность сдержанности замка в Германии. И девушка сразу почувствовала разницу, ее глаз уже не принимал грубую эстетику. Это был момент своеобразного прозрения, головокружения от неприятия китча. Лиля остро ощутила недостаток образования в заново сформированном обществе, его неумеренную гордыню и слепое потребление. Даже шальные украденные деньги не спасали ситуацию, сам взгляд на окружающий мир был пропитан пошлостью и безвкусицей. Тонкая магия искусства захлебнулась в непомерном тщеславии. И Лиля решила действовать решительно, чтобы облагородить мир вокруг собственным разумом. В тот самый миг рвотного рефлекса от перегруженного интерьера она решила стать архитектором.
XXIX
Первая любовь – это чувство, которое люди скорее ищут внутри себя, на ощупь пробираясь сквозь таинственные заросли непривычных желаний. Отношения, показанные на экране, не идут ни в какое сравнение с кротостью первых мгновений, с чистотой и мягкостью теплой волны, поднимающейся при виде любимого человека. Радость эта робкая, она ускользает и наполняет мечтаниями, открывает бессонные глаза по ночам, окутывает жаром нестерпимого любопытства.
Лиля влюбилась сразу, как только он вошел в классную комнату. Это был холеный чернявый практикант из педагогического университета. Учительница химии представила его и объявила, что весь последующий месяц студент будет вести у них уроки. Мужчины в эпоху падения государства имели всегда какой-то серый, выцветший, потрепанный вид. Они старились раньше срока, невзрачность окружала их облаком безразличия. Пагубные привычки, сформированные крайней нуждой и безысходностью, полное отсутствие спорта превращали мужские тела в обрюзгшие обломки потерянной страны. Сила маскулинной природы была вялая, нейтральная, основанная на тотальной отреченности и принятии ударов судьбы. Культура соблазна изжила себя, мода казалось пережитком былых времен. Неудовлетворенные базовые потребности еще в ранней молодости отражались на внешнем облике, мешали расслабленному флирту с противоположным полом. Физическая изможденность со временем приводила к своеобразной апатии, глаза становились угасшими и мутными еще в достаточно молодом возрасте. Покорность року сменила увлечение жизнью.
Молодой учитель был иным. Волосы его были уложены с роскошной небрежностью, классический костюм ладно облегал мускулистое тело. Было заметно, что студент явно не страдал равнодушием к собственной персоне, а, скорее наоборот, чрезвычайно увлечен своим внешним обликом. Классические элементы гардероба были редкостью в то время. Парни ходили в затертых старых джинсах, редко видевших стирку. Свитеры с катышками накидывались на торс лишь с целью прикрыть тело от погодных капризов. Они были безразмерными или, напротив, натягивались на грудь куцей тетивой. Майки были неизменно потрепанные, обувь редко грешила элегантностью. Культура фешенебельных образов осталась на далеком берегу благополучной жизни. Преподаватель словно вынырнул блестящим угрем из глубин давно забытых времен. Он мало увлекался основным предметом, органическая химия претила ему, казалась невыносимо скучной. Но парень неизменно любил свое отражение в зеркале, лаская влажным удовлетворением каждое встречное зеркало. Родители-бизнесмены буквально заставили его поступить на педагогический факультет только по причинам недобора студентов на курсе и получения заветной корки без излишних усилий. Профессия учителя в те времена не пользовалась особой популярностью. Она попросту не гарантировала достойной жизни в будущем. Экзамены проскочили условной обязанностью, парню в женской среде были изначально рады. С самого начала обучения баловень судьбы возненавидел бесконечный поток сухих формул и лабораторных исследований. Тошнота к предметам постепенно сменилась полным отвращением. Его интересовали только девушки на потоке. Точнее, даже не девушки, а их безграничное разнообразие. Монополия по гендерному признаку, смазливая внешность и полная уверенность в своих силах сделали парня безусловным любимцем студенток. Он раскидывал их как карты, тасовал колоду, крапил и скидывал, как отработанные, изжившие себя прихоти. Молодой покоритель сердец часто цинично сравнивал новую пассию с сигаретой, которую предстоит выкурить. Он пользовался только табаком, вдыхая бодрящий аромат, пепел же оставался за пределами его понимания и сочувствия.
