Мальчик в малолетстве жил со своей матерью в селах, рядом с которыми сформировалась Немецкая слобода, собравшая всех иностранцев на Руси. Именно это привлекательное место и стал посещать юный Петр и полностью попал под влияние всего заграничного. Одежда была непривычно элегантной, алкоголь струился рекой, доступные и раскрепощенные женщины окружали будущего царя. Сосредоточение аферистов и проходимцев в слободе, которые искали наживы и приключений, трогало вольнолюбивую натуру отрока. В этом сомнительном месте молодой царь предельно очаровался немецкой мягкой силой, преследующей собственные интересы на территории развивающегося государства. Юноша был взят в оборот заграничными вещами, попал под влияние ловких иностранных агентов. Он просто заболел всем иноземным и слушать не хотел о русских традиция, которые ассоциировались только с кровавым бунтом, казнями и ссылками.
Став единоличным правителем русской земли, Петр I начал в приказном порядке, без учета русского менталитета и уклада жизни, насаждать все иностранное и заморское. Огромное количество казненных и сосланных на каторгу людей, не согласных с его политикой, возникло в то время. Отрицание преклонения перед западом приравнивалось к государственной измене. Так царь нарушил естественный эволюционный ход России. Последующие монархи только укрепляли эту культуру подобострастия, переписывая настоящую историю России, романтизируя чуждые каноны, да и сама аристократия со временем соблазнилась дальними землями, забыв о своих корнях. Вся хронология развития славянского пространства была исковеркана, искажена, глубинные истоки названы варварскими и не заслуживающими внимания. По сути, Петр I заложил бомбу замедленного действия под всю последующую историю русской земли. Государство было обречено на вечные поиски правды, неустанную борьбу между славянофилами и западниками. Именно благодаря этому вечному конфликту, искусственно питаемому хитрым разумом, Россию раздирали на клочья войны, революции, интриги, междоусобицы. С тех пор страна не знала покоя, ее использовали, душили и уничтожали, зачастую ее же собственными руками.
Даже в советское время привлекательность запада была неистребима, невзирая на активную пропаганду неприятия и подробное объяснение причин ненависти. Любовь ко всему чужеродному словно проросла в русскую натуру, навечно поселилась в генетической памяти. Эта же любовь вновь уничтожила великую державу. 90-тые годы еще более укрепляли это страстное чувство иностранными фильмами, мифами о совершенстве цивилизации снаружи, лозунгами о собственной неполноценности. Люди почти поверили в то, что они на голову ниже иностранных небожителей.
Лиля тоже бредила западом. Кинематограф и поездка в Болгарию еще более укрепили подобное чувство. Они разожгли жгучее любопытство, которое было дополнено подарками, которые брат Коля привез из Германии. Он попал за рубеж по причине подозрительных пятен на его теле после Чернобыльской аварии. Волосы на голове мальчика тоже вылезли странными очагами. Фонд Чернобыля отправил его на лето в немецкую семью, и брат вернулся в полном восторге от чудес увиденного. Он привез Лиле восхитительную куклу Барби, вероятно, уже бывшую в употреблении, с отломанной ступней. Но какое это имело значение, когда весь кукольный ассортимент Лили ограничивался только брутальными пупсами с суровыми лицами? Игрушка в облаке розового платья просто парила в руках заветной мечтой, была подобна неземной фее. Лиля еще долго не могла заснуть, посадив ее рядом на кровати и наблюдая за точеным совершенством куклы.
Все было каким-то инопланетным дивом. И блок ярких шоколадок «Альпен Гольд», и белоснежные кроссовки брата, и крем в изысканной упаковке для матери. Запад прокрался в неокрепший дух через блестящую, пленительную материю. И Лилия поддалась искушению так же необратимо, как это сделал в свое время Петр I.
В следующем году девочку отправили в Германию. Чернобыльским детям, как бы в компенсацию ко всем болезням и дозе облучения, был дан такой волшебный навык тестового познания мира. И Лиля ждала этого опыта с нетерпением, жаждой и даже молитвой в сердце. Ночи перед отъездом превратились в бессонный поток сознания, иррациональную тревожность. Ей казалось, что она едет не просто в другую страну, а летит в космос на другую планету. Лиля представляла себе райский сад, полный откровений и сбывшихся грез.
Еще сходя с трапа самолета в Германии, каждый ребенок получил связку желтых бананов в одну руку и жестяную банку «Пепси» в другую. Обезьянье счастье обладания захватило с той минуты непостижимым блаженством и больше не отпускало на протяжении всего отдыха. Семья, которая приютила Лилю на время летних каникул, была очень сплоченная и дружелюбная. Она с теплом и вниманием приняла девочку. Больше всего подростка поразило отношение взрослых: они никогда не отмахивались, не критиковали и не прогоняли, даже если были предельно заняты. Принятыми подопечными всегда занимались, им были искренне рады. Подарки стали правилом каждого дня, развлечения – привычной формой проведения досуга. Женщина, принявшая Лилю в семью, с жалостью осмотрела тощую девочку, поставила ее на весы и объяснила через переводчика, что к концу сезона она обязательно должна поправиться и окрепнуть. Так и случилось. Разнообразное и качественное питание, поездки в аквапарк и к озерам, горный альпийский воздух благоприятно сказались на внешности девочки. Она приобрела более мягкие очертания тела и женственные изгибы. Это не мог не заметить рыжий мальчик, который жил по соседству. Утонченная и хрупкая прелесть девочки прельстила его воображение. Не обладая достаточными навыками соблазнения и владения русским языком, парень приносил с собой подушку для розыгрышей и, садясь на нее, производил громкие газоиспускающие звуки с регулярной периодичностью. Такой способ привлечения внимания иностранной принцессы не увенчался успехом, попытки были изначально обречены на провал. Возможно, если бы подушка обладала еще и ароматической способностью портить воздух, парень достиг успеха. Во всяком случае, именно так он объяснял самому себе неудачу на любовном фронте.
Физическая активность сменялась культурной программой, дни мчались в радостном разнообразии. Врачи также постоянно обследовали чернобыльских детей и старались вылечить в полную силу своих возможностей. Все немецкие силы словно сплотились в едином порыве помощи и соучастия.
Место, где гостила Лиля, находилось у подножия Альп. Сказочные небольшие городки пряничной прелестью раскинулись в долинах. Черепичные терракотовые крыши, старинные колокольни, округлые площади с каменными фонтанами, горные реки, заливные луга, прозрачные озера с кишащей форелью, утопающие в голубом небе вершины гор – все пленяло сентиментальным уютом и благополучием. Этот край словно никогда не ведал потрясений и горя. Он цвел и утопал в мещанской безмятежности.
Дом приютившей семьи был просто огромный. Стильная выдержанность интерьера поразила Лилю. Она впервые встретила на своем пути гармонию продуманного минимализма. Зайдя в ванную комнату, девочка осознала, что только одно это помещение больше всей ее квартиры на родине. Уровень благоустройства был очень высокий, терраса и бассейн во дворе пленяли непривычной роскошью. Лилю охватила грусть. Вряд ли это была зависть, скорее обида за своих соплеменников, которые, потеряв почти все в годы Второй мировой войны, так и не пришли к подобному уровню жизни. Скорее они упали на самое дно жизни. И девочка силилась понять, что послужило причиной такой несправедливости и обрекло ее страну на немыслимые пределы выживания.
Эхо Второй мировой войны напомнило о себе в момент, когда Лиля дарила семье сувениры, привезенные из дома. В числе подарков была иллюстрированная книга с достопримечательностями ее родного города. Кто знает, что послужило причиной того, что никто не заметил фотографию сцены спектакля, где изображался суд над фашистом в нацистской форме. Была ли это общая беспечная невнимательность родителей Лили или врожденный сарказм отца, решившего разыграть «немчуру поганую» – так и осталось тайной. Но принимающие немцы сразу же обратили внимание на кота в мешке. Лица их побледнели и вытянулись, а хозяйка Лили принялась горячо лепетать извинения за своих предков в присутствии шокированного переводчика.
