Мужик покивал, развернулся к телеге и махнул мне рукой, мол, идём. Показал, где мне можно сесть, а после того, как я устроилась, запрыгнул сам, и мы тронулись.Ехали быстро, он явно торопился. В коробах среди соломы лежала глиненная посуда. Да такая красивая! Были глазурованная и нет, с рисунками и без. Я заметила, что они все были разной тематики: какие-то с цветочным орнаментом, другие с геометрическим рисунко или с животными. И вся эта красота была разных форм и разной пренадлежности. Так же были отдельные закрытые ящики. Наверное там что-то ценное. Больше всех мне понравилась кружка с огненной жар-птицей на голубовато-белом фоне. Она так сияла и переливалась, что казалась живой. Я так громно вздыхала, что мужик обернулся и, увидев мой взгляд, усмехнулся.-Петер,- сказал он, показывая на себя,- Пе-тер.-Петер,- повторила я и показала на себя- Любовь, Лю-бо-вь, можно Люба.Пока мы ехали, Петер показывал мне на предметы и окружение, говорил по слогам слова. Так же я, пытаясь узнать интересующие меня, показывала жестами.Так я узнала слова, которые помогут мне найти жильё, и ломбардщика: дом, украшения, деньги, идти, продать, купить и так далее.Было уже позднее утро, когла лес резко закончился, а мы оказались на краю холма, и с него открылся потрясающий вид на город.

" В жизни бывают встречи, которые связывают навсегда." Виктор Гюго " Отверженные"Сперва в глаза бросились крышы всех оттенков коричневого, от ярко красного до бледно оранжевого. Потом центр города, к котором было огромное белоснежное здание. Оно походило на колезей, но максимум в три этажа, из далека не видно. А ещё там была разноцветно расписанная часть здания, возвашающаяся над остальным зданием за счёт круглого витражного купола. Это смотрелось невероятно, будто божественный храм спустился с небес. Как потом выяснилось, это действительно храм местного бога, известный на всю страну. Это здание чем-то напоминало кольцо с драгоценным камнем. Обязательно схожу туда, чтобы рассмотрет повнимательней.У города была одна центральная улица с ширкой дорогой, как у нас тройная полоса. Было видно, что на ней спокойно разъезжаются две телеги. Она проходила от "колезея" и уходила из города на юг. Её окружали самые высокие здания с похожей архитектурой "колезея". Они отличались от города своей белизной, если остальной город был серовато-жёлтым и был похож на старинный, то эта улица выглядила игрушечной, будто сошедшая с картинки.По всему остальному городу было видно, что рос он не произволно, будто его собирали из разных геометрических фигур. Уже понятно, что без карты туда не следует соваться.Въездов в город было три. Тот, что шёл от храма на юг, другой был с запада и тот, по которому ехали мы, на северо-восток.Ещё по пути сюда я кое как объяснила Петеру, что ищу жильё на долгий срок - показала крышу над головой, потом сложенные ладошки под щекой и несколько раз растопыренные пальци рук. Он кивнул, показал монету и посмотрел вопросительно. Я достала из сумки зарание подготовленные серёжки. Его брови взлетели вверх, из-за чего лоб испещерили морщины, ставшие ещё заметней после этого действия. О чём-то подумав, кивнул то ли мне, то ли своим мыслям.Въезжая в город, я смотрела во все глаза, присматривалась к каждому человеку, к каждому дому, будто несмышлёное дитя, видевшее в своей жизни только свой дом. Дитя, открывшее для себя новый необъятный мир. Мне было интересно всё, вплоть до травинок, пробивающихся сквозь камень мостовой. Если я думала, что современные города - это бетонные коробки, то я ошиблась. Вот он, мир без зелени и красок. Ни одного деревца, ни одного цветочка. Сплошной камень, бетон и шпаклёванные стены. Я будто лабораторная крыса попавшаях в лабиринт, и моё задание - это найти выход. Заменой растителности стали вырезанные различными узорами рамы. Каждый хозяин красил их в различные цвета. Некоторые рамы были произведением искусств, на столько была тонкая работа, можно было разглядеть каждую деталь, а их раскрас делал их живыми. Складывалось ощущение, что это настоящий плющ оплетает окна или живая пташка присела на раму.Рынок распологался под стенами храма, ближе к южной дороге. Это были основательные палатки. На каркас из балок была натянута парусина. Даже не щупая, было видно, что она не пропускает воду. Этих палаток было бесчисленное множество. Интересно, сколько здесь живёт людей, раз такое количество товаров? Между ними были стойла для лошадей и телег. Над ними были навесы. Не такие крепкие, как палатки, но от непогоды защитит. В палатках стояли длинные столы, закрытые спереди так, чтобы продавца не было видно по пояс, а не широкий проход в палатку перекрывался дверкой, прекрепленной на петли к столу. Рынок был разделён по цветам. По объяснениям Петера я поняла, что к каждому цвету пренадлежал свой товар. Мы приблизились к голубому. Здесь распологалась кухонная утварь: котлы, ложки, вилки, черпаки, посуда.

Ещё одна особенность, между основными палатками посреди торговой улици стояли люди с не большим количеством товара. Кто-то сидел на стуле, а на ящик перед собой выкладывал товар, кто-то продавал стоя, держа всё в руках, а кто-то ходил по рядам с латком. Чаще всего в них лежала еда.Петер явно опоздал. Всё было занято, кроме одного места. Все они определённо платные. Когда мы подъехали к нему, то соседи начали махать ему и что-то приветственно кричать. Некоторые, поглядывая на меня и кивая, что-то спрашивали, а он, показывая на колесо, отвечал. Заехав на средневековую парковку, Петер растреножил лошадь, достал из телеги бочёнок, налил от туда в деревянное ведро воды и дал животинке. Только после начал разгружать товар. Я начала ему помогать, забравшись на телегу, подтаскивала ящики. С благодарностью посмотрев на меня, он улыбнулся.Когда всё было сделано, я хотела объяснить, что мне нужно идти, ведь время близится к полудню. Петер запротестовал, усадил меня на стул и, достав из сумки яблоко-грушу, не понятно, что это за фрукт и фрукт ли вообще, предложил съесть. Я решила подождать, может он хочет мне помочь, знает, у кого можно снать комнату или где продать мои серёжки. А сейчас ему нужно продать свой товар и после этого, возможно поможет. Может, я слишком наивна, веря в человеческую доброту и сострадание, но я столько раз в жизни видела добрые поступки, да и сама не раз их совершала, что грех усомниться в человечности. Наверное, таких альтруистов, как я мало, но они есть, и пока этого хватит.Проходя мимо Петера, все здоровались, пытались обменяться парой словечек. Что-то покупали, что-то, как я поняла, заказывали. В такие моменты он доставал листок, что-то в нём расписывал, а иногда накидывал рисунки. Так приблизился обед, и начали подходить люди в богатых одеждах. Они без лишних расшаркиваний здоровались. Тогда Петер доставал закрытые ящики, открывал и показывал содержимое. Покупатели внимательно смотрели, оплачивали заказ, по крайней мере, это так выглядело, приказывали сопровождающим брать товар и уходили.Я успела выучить все виды монет, когда пришёл Он.

Именно так, с большой бувой. Я сразу поняла, что это маг - пространство вокруг него было на столько ярким, что у меня в глазах помутнело и не возможно было разглядеть его внешность. В груди что-то загудело, меня бросило в жар, он начал наростать и растекаться по венам. Глаза нестерпимо жгло, будто в них попал красный перец, а внутренности выворачивать наизнанку и казалось, этому нет конца. Но вдруг головы коснулось что-то холодное, и жар начал спадать. Постепенно я начала приходить в себя. Открыла глаза и поняла, что сижу на полу. Меня за голову держит тот мужчина, что пришёл к Петеру. смотрит на меня, и плёнка с глаз начинает спадать. Теперь у меня получается его рассмотреть.

Это молодой мужчина. Ему на вид лет тридцать. Овальное лицо, тёмно-русые волосы, классическая стрижка, переход от коротких снизу к длинным на верхушке. Открытый лоб, складка между идеальных бровей, будто выщипывает их. Хотя кто знает, может и правда щипает. Представив это, я захихикала, брови приподнялись и стали лучше видны глаза. Чистое серебро с перламутром. Очень похоже на то, что льётся из рук магов, когда они магичят. Такого цвета глаз не существует, но он маг, кто их знает, как у них всё устроено. Нос с горбинкой, но с профиля не заметно. Взгляд опустился на губы, нормальные, у моего Женечки попышнее будут. А как он целуется!Шестой десяток, а он всё такой же страстный. Теперь вместо хихиканья, я покраснела до кончиков ушей. Пятьдесят лет, а я всё о том же!