– Алан, сюда иди! – орал он мне, когда я пытался ускользнуть. – Ты осмелился избежать наказания?
Его глубокий голос гремел по комнате, как гром, готовый ударить мне в спину молнией. Он нагонял меня, его мощная рука сбивала меня на пол, и он с отчаянием начинал колотить меня пластиковой мухобойкой так, что она почти всегда ломалась о мое юное тело.
Я навсегда запомнил его безумный взгляд, когда я, пытаясь уползти, подвергался еще большим ударам.
– Папа, нет! – слезы лились из моих круглых глаз рекой, пока я закрывал худенькие ножки своей детской ручкой. – Я больше не буду, папа, прошу!
Я умолял его остановиться, признавал любую вину, только бы он прекратил, но мои слова и слезы лишь разжигали в нем желание продолжать. Измотанный и разбитый, я лежал на холодном полу, чувствуя, как волны боли переполняют все мое тело. Тишина, воцарившаяся после его ухода, казалась мне одновременно и облегчением, и бездной. В этой тишине я слышал собственное сердце, бьющееся в груди, как барабан, и шепот собственного разума, убеждающий меня, что когда-нибудь это закончится.
Длинные рукава прятали синяки на руках, а шарфы скрывали отпечатки его пальцев на моей шее. Вскоре я пошел в школу и среди сверстников и учителей я носил маску беззаботного ребенка, хотя в душе жил страх перед каждым вечером, когда я возвращался домой.
Однажды отцу предложили работу в другой стране, и это стало поворотным моментом в нашей жизни. Мы жили в одном из больших и шумных городов, где, казалось, каждый угол дробился под тяжестью приближающихся перемен. Отец, полный надежд и мечтаний о светлом будущем, увидел в этом предложении путь к новым возможностям.
Наша семья никогда не была тихой гаванью, и город, как огромный котел, кипящий от энергий и амбиций его обитателей, этим переменам не способствовал.
Услышав об этом предложении, мама не захотела связывать свои мечты с неопределенностью и чужой культурой тем более, когда ее отношения с отцом окончательно расстроились. Вместо дальнейшего совместного пути она выбрала для себя другой, более легкий и независимый маршрут.
Однажды утром, словно растворившись в предрассветном сумраке, мама просто исчезла, оставив лишь короткое и обрезанное прощание в виде записки, встревожившей мой детский разум.
Я коснулся пожелтевшего листка, ощутив на нем высохшие капли слез, и невольно развернул:
«Мой дорогой Алан,
Пишу эти строки с надеждой, что ты подрастешь и однажды поймешь мой поступок. Я покидаю вас с отцом, и, возможно, тебе будет трудно принять это. Но мне кажется, будет честнее сказать правду, вместо того чтобы плести паутину обмана.
Иногда жизнь складывается таким образом, что мы не можем заставить себя чувствовать то, чего нет. Я хочу быть честной с тобой: те чувства, которые я должна была испытывать к тебе, так и не пришли. Прости за это. Быть твоей матерью должно было стать моим счастьем, но все обернулось иначе.
Пожалуйста, пойми, это не твоя вина, а лишь моя слабость. Я оставляю тебя в надежных руках отца, который, я надеюсь, сможет о тебе позаботиться. Я же иду искать ту часть себя, которую давно потеряла. В этом поиске нет места для тебя, а это значит, что мое присутствие рядом принесло бы лишь больше разочарований.
Береги себя и помни, что у тебя всегда где-то есть мама. Надеюсь, однажды ты обретешь ту любовь, которую я не смогла тебе дать.
Прощай, сынок.
Навсегда твоя мама, Эмилия Ивендарк»
Оказавшись на распутье, отец и я остались вдвоем. Он был растерян и, возможно, даже немного сломлен, но никогда этого не показывал. Я понимал, что мы не одни в этом мире перемен, что рядом всегда будут родители отца, мои бабушка и дед, и его младшая сестра, готовые поддержать. Они тогда не раздумывая решили поехать вместе с нами. Но в тот момент мне казалось, что перед нами бесконечный лабиринт будущего.
Мне было сложно смириться с мыслью, что я навсегда покину Тонвейл – мой любимый мегаполис, в котором мне посчастливилось родиться.
Тонвейл всегда был воплощением тепла и солнца. Это был очень жаркий город, наполненный высокими пальмами, белыми песками и шикарными дворцами, что хранили в себе многолетние тайны. Звук прибоя и мягкий шелест пальмовых листьев создавали впечатление, что время здесь замедляется, позволяя каждому гостю насладиться сладким мгновением безмятежности. Узкие улочки города лабиринтом вели к скрытым садикам и фонтанам, которые освежали путников в жаркие полуденные часы. С заходом солнца город оживал звуками уличной музыки и яркими огнями фонарей, отражающих краски заката на морской поверхности.
Здесь каждый день был праздником для души с пестрыми фестивалями и ярмарками, где можно было отведать экзотические блюда и увидеть удивительные традиции местных народов. Тонвейл оставлял в сердце каждого, кто его посетил, незабываемое тепло и желание вернуться снова, чтобы вновь оказаться в этом солнечном раю, будто сотканном из сновидений и звуков дальних морей.
Я был счастлив родиться здесь, и как же тяжело мне было смириться с тем, что настало время уехать.
Собрав необходимое, мы отправились в неизвестность, в страну, название которой тогда послужило едва ли не основным предметом моих детских страхов. Для отца это была земля, где можно было построить нечто новое, для меня же – печальное приключение.
Новый город, в который мы переехали, оказался совершенно иным. Даже его название звучало для меня скучно.
«Добро пожаловать в Комиан!», – прочитал я медленно на вывеске, что приветствовала нас при въезде в город.
Здесь не было южного жара, к которому я привык, и пальмы уступили место соснам, стоящим плотной стеной.
Воздух, свежий и прохладный, наполнял легкие иначе, а серое небо иногда казалось мне угрюмым и мрачным по сравнению с бесконечной синевой Тонвейла. Улица, на которой теперь стоял наш дом, не знала суеты мегаполиса, но имела свое собственное очарование, открывающееся лишь со временем.
Дома в Комиане выглядели точно как на старых фотографиях: с искривленными крышами и оконницами, которые казались готовыми распахнуться в любой момент.
Пока я осматривался, бабушка Мэриан торжественно заметила:
– Ах, как здесь просторно и свежо, – вздохнула она, когда любовалась бесконечным горизонтом. – Представляешь, столько всего нового и интересного можно узнать. Здесь ты будешь как никогда близок к природе.
Отец с улыбкой уставился в небо.
– Именно здесь я смогу реализовать все свои идеи, – задумчиво произнес он. – Этот город полон возможностей, и даже если на первый взгляд он кажется серым, достаточно присмотреться, чтобы понять, насколько он богат своими скрытыми ресурсами.
Тетя Линдита, обернувшись ко мне, весело добавила:
– А новая школа – это целый мир друзей и открытий, верно, Алан? Ты только представь, сколько удивительных людей ты сможешь встретить, сколько нового узнать! – ее голос звучал так уверенно, словно это счастье выпало ей, а не мне.
Я не ответил. Тогда мои детские мечты дрожали перед неизвестностью, а слова родных, полные искреннего предвкушения, ничуть не смягчали мои тревоги.
Я посмотрел вдаль, где солнце уже готовилось отойти за горизонт, и вдруг подумал, что, может быть, это место станет для меня не таким уж и чужим.
В первое время я каждый день думал о возвращении назад.
Улица за улицей в моей памяти оживали картины прежней жизни. Но постепенно под влиянием окружения и незнакомых лиц я начал открываться этому новому для меня миру. Прогулки по лесным тропинкам, где ветер играл нахальными вихрями в листьях, приносили непривычное, но успокаивающее чувство умиротворения.
Иногда, когда скука по прежней жизни становилась особенно невыносимой, я вспоминал слова бабушки о том, что в любой перемене скрыта своя красота, если научишься ее видеть. Эти слова стали для меня наставлением на пути к принятию нового, и со временем я научился смотреть на этот город не только как на вынужденное пристанище, но и как на новый дом, полный загадок и возможностей.
