– Я готовила для тебя подарок… – пищала я, надеясь, что неудавшееся печенье заменят добрые намерения.

– Я сказала тебе выбросить! – мама вырвала из моих рук продукты, а затем толкнула меня в сторону раковины. – Прибирай то, что испачкала. Я после работы не буду за тобой бегать.

Ее слова ранили меня в самое сердце, ведь еще недавно мы вместе мыли посуду, общаясь и шутя, мы рассказывали друг другу истории и сказки, которые превращали мир вокруг нас в настоящую симфонию эмоций и приключений.

Теперь же мне оставалось только мечтать о том, чтобы однажды проснуться и обнаружить, что все это – страшный сон, и что мама с папой снова могут обнимать меня, как это было однажды давно.

В какой-то момент я даже решила, что надо нарисовать наш общий портрет, где мы все вместе счастливы. Лист за листом я черкала цветными карандашами по бумаге, вырисовывая все новые радостные лица моих родителей рядом друг с другом, и боль становилась хоть чуть-чуть, но легче. Художественный поток обгонял реальность, а слезы, что катились по щекам, словно водой смывали тот груз, который безвозвратно скапливался в душе ребенка, не успевшего научиться справляться с проблемами взрослых.

Я смотрела, как мама рвет на части мои рисунки, выбрасывая их в урну со словами, что я поступаю плохо. Я видела, как она страдает, я замечала, как отец отстраняется все больше, общаясь по телефону ночами с кем-то другим, но в душе продолжала верить, что однажды все еще может измениться.

И вот наступил день, когда облака на горизонте, казалось, сгущались еще сильнее, несомые ветром перемен и неизвестности. Я вовсе не ожидала, что когда мы с мамой вернемся из сада, вновь встретимся с шоком, от которого захолодеет все внутри. Отец, с глубокими, как ночное небо, глазами и сжатым до злости кулаком, выставил наши вещи перед домом, а двери намертво закрыл изнутри. Мои губы дрожали от бессилия и страха, а сознание будто бы притупилось от горечи понимания того, что теперь нам некуда возвращаться, что в то самое мгновение я потеряла не только крышу над головой, но и веру в восстановление прежних безмятежных дней.

Как же я хотела, чтобы это все оказалось просто дурным сном, из которого удастся проснуться с облегчением и радостью. Но реальность била с беспощадной точностью, не позволяя укрыться в теплом коконе иллюзий. Я стояла рядом с мамой, чувствовала, как ее рука, казавшаяся когда-то столь крепкой и уверенной, теперь едва заметно дрожит. Мы медленно отошли от дома, шаг за шагом, как если бы оставляли позади целую жизнь, которую когда-то так беззаветно любили.

Мы нашли убежище у дальних родственников, их гостевая комната стала нашим временным прибежищем. Я видела, как мама старается собраться и продолжить жить дальше, каждый день начиная с поиска жилья и новых перспектив. Я слышала, как она ночами говорила сама с собой, обещая, что как бы ни было сложно, она справится всем вопреки. Ее глаза, полные грусти и злости, казались мне бездушными, словно она навсегда разучилась улыбаться, словно она навсегда разлюбила меня, окуная мою жизнь в самые мрачные дни.

Мы должны были ценить друг друга, стать поддержкой в этот сложный момент, когда папа от нас обеих отказался, но вместо этого помимо отца я потеряла еще и свою мать, которая без причины объявила меня своим врагом. С этой самой минуты я стала преградой на пути к ее новой жизни, когда она перечеркнула меня черным маркером, словно я никогда и не была частью ее семьи.

Я никогда не забуду тот день, когда мама позвонила бабушке и попросила забрать меня, чтобы я больше не мешалась ей под ногами, словно ненужная вещь или обуза.

Да, я слишком быстро повзрослела, потеряв в шесть лет всю свою семью целиком, в которой так нуждалось мое детское невинное сердце. Мне казалось, что мою душу разрубили пополам, но все же я старалась верить, что однажды она сможет вновь стать единым целым, и ее будет уже не разрушить ничьими поступками.

Семья моего отца была консервативных взглядов, и когда ему вдруг понравилась юная красивая девушка, прежде чем он успел узнать ее имя или просто взять за руку, родственники заставили его сыграть свадьбу.

От неожиданности и бурного водоворота событий отец почувствовал себя окутанным ветром перемен, словно старое дерево, которое внезапно решило зацвести. Девушка, ставшая его женой, оказалась не просто красивой. Она обладала тихой силой и непоколебимым внутренним стержнем, что стало открытием, всколыхнувшим мир отца. На свадьбе он лишь мельком видел ее через фату, но этот мимолетный взгляд заставил его задуматься – зачем жизнь свела их вместе именно так? Казалось, уже тогда их счастливый брак ставился под сомнение.

Вопреки ожиданиям консервативных родственников, которые, возможно, ждали привычного продолжения истории с подчинением и безмолвной покорностью, девушка обрела в семье отца другую роль. Ее мягкий, но в то же время твердый характер изменил уклад дома. Сам отец, хотя и старался соответствовать образу сдержанного мужчины, вскоре перестал скрывать, как сильно в нем разжигает гнев обычный пустяк – хитрый взгляд жены, едва заметная недовольная ухмылка или тонкая ирония в беседе.

Отец считал, что женщина в семье должна следовать за мужчиной, и в молодой жене видел лишь соперника, который мог стать лучше него. Он понимал, что его жизнь была бы совсем иной, если бы он, словно порыв ветра, изменил бы ориентиры и свое восприятия мира. Однако новый союз, рожденный по воле родственников, стал сложнейшим испытанием двух миров, будто отдаляя их не только друг от друга, но и от надежды на светлое будущее.

После женитьбы их с мамой жизнь закипела в семейных заботах и обязанностях, оставляя мало времени и возможностей для истинного познания друг друга. Моя мама, оказавшись в новом доме, ежедневно сталкивалась с незнакомыми обязанностями и совершенно чужими ей традициями. Она старалась соответствовать ожиданиям семьи мужа, но с каждым днем все больше чувствовала одиночество и отчуждение. Им с отцом не хватало простых искренних разговоров, в которых можно было бы раскрыться и поделиться своими мыслями и мечтами.

Отец, в свою очередь, был погружен в работу и обеспечение семьи, предполагая, что так и должно быть в счастливом браке. Он заметил, что жена печальна и задумчива, но не знал, как подойти к ней и понять причины ее молчаливой грусти. Они проводили вместе многие часы, но это время не сближало их. Напротив, казалось, что невидимая стена лишь увеличивалась, разделяя их на просторах одной квартиры. Иногда между ними вспыхивали ссоры, вызванные непониманием и неумением слышать друг друга.

И в этой совершенно неясной суете как-то совсем не вовремя на свет появился я, Алан Ивендарк. Как-то раз меня спросили: какие хорошие воспоминания у меня есть из детства? И, знаете, я сам себе удивился, когда вдруг понял, что мне совершенно нечего вспомнить.

Я не могу утверждать, что мое детство было несчастным, но в памяти всплывали лишь отголоски боли и непонимания, когда мама и папа постоянно были отдельно друг от друга, не желая стать единым целым и принять в свой крепкий мир меня.

Одиночество кружило в моем сердце ураганом, пытаясь понять, почему мои воспоминания о родителях всегда отдельно, словно они – пазлы, которые никогда не могут сложиться в единую картину. И чем больше я думал, тем сильнее понимал, что их нелюбовь друг к другу стала невидимой семечкой, которая прорастала в ненависть ко мне.

Живя в этом водовороте недопонимания, я научился быть наблюдателем, а не участником. Я видел, как родители жили параллельными жизнями, пересекающимися лишь в избегании друг друга. Мне казалось, что они состоят из разных вселенных, где их собственные муки и печали были важнее моего присутствия. Это было как смотреть на картину, где каждый мазок краски нес в себе личную трагедию, очевидную лишь для меня, но не для них.

С годами они оба пришли к осознанию, что их жизни, по сути, проходят мимо друг друга. Они были как две параллельные линии, которые никогда не пересекались. Отсутствие тепла и внимания только усиливало взаимные претензии и разочарования. Возможно, если бы им дали шанс узнать друг друга до свадьбы, они бы поняли, насколько различны их ценности и взгляды на жизнь, и избежали бы этих мучительных лет вместе. Но надежды изменить что-то уже не было.