— Тейлор! — Итан бросается ко мне.

Пытаясь схватить костыль, я переношу вес на поврежденную лодыжку, и боль пронзает мою ногу.

— Ай! Черт!

Парень хватает меня за талию и поддерживает.

— Господи, ты в порядке?

— Я в порядке, ты просто… напугал меня. — Я неловко смеюсь, потому что не должна была так пугаться, и мне неловко из-за этого. — Я немного нервничаю.

Его объятия не похоже на удушающие щупальца, которых я ожидала. Они теплые, успокаивающие и устойчивые.

Парень зацепляет мой костыль босой ногой и умудряется поднять его к себе в руку.

— Вот.

Мое лицо нагревается, и я благодарна за свою бейсболку, под которой могу спрятаться, когда снова устраиваю его под мышкой.

— Что здесь произошло? Похоже на взлом.

Итан оставляет между нами расстояние в несколько футов, проводит рукой по волосам, которые выглядят так, словно их не мыли несколько дней, и изучает окрестности.

— Я, э-эм… я сделал это.

Перевожу взгляд на него, только сейчас замечая, что на нем выцветшие джинсы с потертыми краями вокруг босых ног и рубашка с пятнами спереди. Океанский бриз доносит от его кожи запах алкоголя многодневной выдержки, а борода у него отросла по меньшей мере на четыре дня.

— Почему?

Он изучает свое окружение, как будто видит впервые, но не отвечает.

— Мы можем присесть? — Моя лодыжка убивает меня, а опора на костыль причиняет боль моему плечу.

— Да, конечно. Прости, я должен был… — Он помогает мне пройти через беспорядок мебели к задней двери.

Я вхожу внутрь и замираю.

— Итан. — Я прикрываю рот, когда эмоции выплескиваются из моей груди.

Его прекрасный дом разгромлен. Вся мебель сломана, перевернута, подушки разорваны в клочья, в гипсокартоне дыры, картины разорваны.

— Не смотри на это. — Он ведет меня по коридору мимо своей музыкальной комнаты, в которой меньше беспорядка, но все еще есть перевернутый стул и что-то похожее на страницы с нотами, разбросанные по полу. — Вот.

Парень открывает дверь своей спальни. Все выглядит так же, как и тогда, когда я была здесь в последний раз. Кровать даже застелена.

— Садись. — Итан помогает мне добраться до кровати, и я ставлю свой костыль рядом с собой, в то время как он стоит в добрых шести футах от меня, засунув ноготь большого пальца в рот.

— Где ты спал? — Если не считать заправленной кровати, не знаю, откуда я знаю, что он не проводил никакого времени в своей спальне — кроме ощущения внутри.

Он чешет подбородок и пожимает плечами.

— Там где вырубался.

— Как долго это продолжается?

Он открывает рот, чтобы ответить, затем закрывает его, прочищает горло и пытается снова.

— С тех пор как… — Его голос срывается.

Я понимающе киваю, в то время как слезы наворачиваются на мои глаза.

— Мне так жаль, Итан.

Его взгляд встречается с моим, и он опускается на колени у моих ног.

— Жаль? Нет. — Он нежно сжимает мои икры, как будто боится, что слишком сильное давление может сломать меня. — Тебе не за что извиняться, ты меня слышишь? — Его налитые кровью глаза умоляют меня, и так близко я вижу темные круги у него под глазами. — Ты не сделала ничего плохого.

— Твой прекрасный дом…

— Ничего не значит. Это всего лишь вещи, их можно заменить. Но ты… — Его взгляд опускается на открытый вырез моей фланелевой рубашки на пуговицах. — Твоя шея. — Его голос срывается. — Я должен был быть там.

Я хватаю его за воротник футболки и притягиваю ближе. Он охотно утыкается лицом мне в колени и обнимает меня за талию. Мы обнимаем друг друга, разбитое сердце к разбитому сердцу, я прижимаюсь к нему, а он обнимает меня так, будто от этого зависит его выживание. В тишине звучат бессловесные признания, когда мы разделяем взаимную скорбь о том, что было сделано и как все изменилось. Как нам исправить то, что было сломано? Возможно ли это вообще?

В конце концов Итан поднимает на меня взгляд.

— Боже, я так скучал по тому, чтобы вот так обнимать тебя.

Я вытираю щеки рукавом рубашки, зная, что, должно быть, выгляжу ужасно.

Парень вскакивает и выходит из ванной с горстью бумажных салфеток.

— Вот.

— Спасибо. — Я хихикаю, смущенная своими слезами и желая переключить его внимание с меня на него. — Я пыталась дозвониться тебе.

Он прочищает горло и шмыгает носом.

— Я выбросил свой телефон со скалы. — Он пожимает плечами. — Ты не отвечала на мои звонки и не писала сообщений и… — Парень возвращается на место рядом со мной на кровати, опускает подбородок и качает головой. — Это было глупо. Я не мог ясно мыслить.

Я кладу руку ему на бедро, и он прерывисто втягивает воздух от прикосновения.

— Я понимаю.

Итан кладет свою руку поверх моей и наклоняет голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Хочешь поговорить об этом? То, что произошло той ночью…

Я уже качаю головой.

— Нет.

Он хмурится, выглядя отвергнутым.

— О… эм… ладно.

— Однако есть кое-что, о чем я хотела бы с тобой поговорить.

В его глазах загорается надежда.

— Да, конечно, все, что угодно.

— Кто для тебя Даниэль? — Не потребовалось много копаться в интернете, чтобы узнать об этой истории по крупицам. Мне просто нужно знать, правда ли то, что я прочитала.

Судя по тому, как бледнеет его лицо, боюсь, у меня есть ответ. Я ожидаю, что Итан бросится в яростное отрицание, будет лгать и бороться, чтобы скрыть правду.

Его кадык подпрыгивает.

— Она фанатка. Поклонница, с которой я переспал.

— У вас был секс.

— Да.

Я удивлена волной печали и ревности, которая накрывает меня, и смотрю на свои колени, надеясь, что он не видит этого в моих глазах.

— Она была до тебя, Тейлор. Ты знаешь, каким человеком я был до тебя.

Прочищаю горло, надеясь, что это звучит не так грустно, как я себя чувствую.

— У тебя есть ребенок.

— Что? Нет! — Он встает во весь свой рост. — Тейлор, этот ребенок не мой. Ты веришь… ты думаешь, что я бы отверг своего ребенка?

Я смотрю на него снизу вверх и вижу, как на его лице отражается боль.

— Я думаю, что знаменитости скрывают свои ошибки.

— Знаменитости? — Он наклоняет голову. — Это то, кем я являюсь для тебя?

Я опускаю голову.

— Не знаю. С той ночи в ванной я чувствую, что не могу доверять никому, особенно своему собственному суждению.

Итан опускается передо мной на колени, но не прикасается ко мне.

— Я никогда не лгал тебе. Знаю, что в музыкальной индустрии много дерьмовых людей, ясно? Но клянусь тебе, я не один из них.

— Я хочу тебе верить.

— Даниэль — очень больная женщина. У меня был с ней секс почти два года назад, и сейчас она утверждает, что беременна моим ребенком. Я сдал образец крови, чтобы доказать, что мне нечего скрывать. Теперь она утверждает, что я изнасиловал ее.

Я вздрагиваю.

— Ты знаешь меня, Тейлор. Женщины заявляют, что у них есть мой ребенок — это связано с работой. Это случалось со всеми в группе, даже с Беном, который никогда не прикасался ни к кому, кроме своей жены. Не слушай никого. Загляни в свое сердце и скажи мне — ты думаешь, я способен на изнасилование? Или бросить своего собственного ребенка?

Я делаю то, что он просит, и ответ приходит немедленно.

— Конечно, нет.

— С обеих сторон индустрии есть испорченные, больные люди, но клянусь тебе, что я не один из них.

— Думаю, когда Хейли сказала мне…

— Хейли? — Он смеется, но звук получается коротким, отрывистым и печальным. — Это твой источник? Теперь в этом больше смысла. — Он нежно кладет руку мне на колено и хмурится, когда мой рефлекс заставляет меня дернуться. — Хейли пыталась защитить тебя. Я могу это оценить. Но тебе не нужна защита от меня. Я влюблен в тебя и отдал бы все на свете, чтобы уберечь тебя от боли. Я бы никогда не солгал тебе.

Выдыхаю с облегчением. Как быстро я засомневалась в Итане — даже после всего, что он сделал, чтобы защитить меня от Пола, Оукли. Он заботился обо мне, когда я была пьяна, никогда не использовал меня в своих интересах, но когда у меня был шанс усомниться в его любви ко мне, я это сделала.