– Храбрая моя дружина, ставьте вы корабль поперёк Ильменя, приставайте вы, молодцы, к Новгороду.

Молодцы Василия слушались, тычками к берегу притыкались, бросали сходни на крутой бережок. Прошёл Василий на двор к матери, вдове Амелфе Тимофеевне. Поклонился своей матушке в ноги, поцеловал в сахарные уста, вьётся возле неё вьюном, просит у неё великое благословение.

Говорит вдова Амелфа Тимофеевна любимому чаду:

– Коли пойдёшь ты на добрые дела, то дам своё благословение, а коли ты, дитя, на разбой пойдёшь, не дам великого благословения – пусть не носит тогда моего Василия сыра земля.

Отвечает ей любимый сын:

– Идти мне, Василию, не на разбой, а в Иерусалим-град со всей моей храброй дружиной: там Господу помолиться, к Святой Святыне приложиться, искупаться в Иордан-реке.

Камень от огня разгорается, булат от жара растопляется, материнское сердце от любви к чаду распускается. Дала Амелфа Тимофеевна великое благословение. Приказала затем вдова девушке-чернавушке открывать склады-погреба – отдала Василию и его дружине хлебные запасы, отдала долгомерные копья, разрывчатые луки, калёные стрелы, острые сабли, железные шеломы, звончатые кольчужки, червлёные щиты.

Скоро молодцы собираются, со вдовой прощаются, проходят на корабль, поднимают полотняные паруса. Побежал корабль по Ильмень-озеру, а затем и на реченьку, с той реченьки – на другую реченьку, с неё – на синее море. Как в море молодцы вышли, плывут навстречу Василию гости-корабельщики.

Говорят они:

– Здравствуй, свет наш Василий Буслаевич! Куда, молодец, изволил гулять?

Отвечает им Василий Буслаевич:

– Моё нынешнее гулянье не лихое и не охотное. Смолоду мною много побито, пограблено – под старость надо душу спасти. А не скажете мне прямого пути до Иерусалима-города?

Говорят ему гости-корабельщики:

– Прямым путём в Иерусалим бежать тебе семь недель. Окольной дорогой – полтора годика. Купцы идут окольной дорогой – а всё оттого, что на синем море стоит остров, на нём крепкая застава. Там ни много ни мало – целых три тысячи разбойников. Грабят они купеческие ладьи, разбивают червлёные корабли. Но то ещё не вся беда. Перед разбойничьим островом лежит в море пустая гора, на горе – богатырская могила, на могиле – камень. Кто у камня начнёт тешиться, забавляться, вдоль него скакать, сложит там свою голову.

Говорит Василий Буслаевич:

– Я не верую ни в сон, ни в чох, ни в птичий грай, а верую лишь в крепкую дубину. Бегите-ка вы, ребята, своим путём, а я своим путём побегу.

Идут молодцы дальше по синему морю, никуда не сворачивая. Завидел Василий в море высокую гору, велит пристать к пустому берегу. В гору поднимается – за ним дружина поспешает. Как поднялись они на середину пути, глядят: лежит человеческий череп. Пнул Василий пустую голову, скатилась она с дороги на обочину.

Всё бы ничего, да вдруг заговорила пустая голова:

– Здрав будь, добрый молодец Василий Буслаевич! Ты к чему меня пинаешь? Я ведь молодец не хуже тебя был. Давно здесь валяюсь, на горе Сорочинской, а где мне валяться, там лежать и голове Васильевой.

Василий говорит:

– Или, голова, из тебя враг вещает, или нечистый дух!

Плюнул он и прочь пошёл. Поднялся на гору, а на самой её вершине лежит камень: в вышину три печатные сажени, в длину – всего-то три аршина с четвертью. На том камне вот что понаписано: «Кто у камня станет тешиться, вдоль него скакать, сложит свою буйную голову».

Не поверил Василий, посмеялся над надписью. Стали его молодцы забавляться, поперёк камня поскакивать – правда, вдоль скакать не решились.

Натешившись, пошли Васька с дружиной с Сорочинской горы, оттолкнули от неё свой червлёный корабль, подняли полотняные паруса, побежали по синему морю.

Набежал их корабль на остров, стоят там на пристани три тысячи разбойников со своими атаманами. Только Васька их не боится: сходни бросает прямо на крутой бережок, из корабля выскакивает, своей дубиной подпирается. Нагнал он страху на удалых разбойничков. Говорят их атаманы:

– Живём мы здесь сорок лет, а такого страха ещё не видывали. По полёту видать ясного сокола! По походке видать доброго молодца! Здрав будь, Василий Буслаевич! Милости просим за единый стол хлеба с нами кушать.

Василий их не ослушался: сел с ними за единый стол. Наливали ему чару зелена вина в полтора ведра. Принял Василий чару одной рукой, выпил единым духом. Атаманы тому дивятся: сами-то они не могут выпить и половину ведра.

Тут Василий им поклонился:

– Спасибо вам, разбойничьи атаманы, за хлеб да за соль. А не скажете мне прямого пути к святому Иерусалиму-городу? Идти мне, Василию, туда не на разбой, а Господу помолиться, к Святой Святыне приложиться, искупаться в Иордан-реке, отмолить свою душу.

Попросили его атаманы:

– Не забудь и о нас, Василий Буслаевич! Помолись в церквях иерусалимских и за наши грешные души.

Обещал Василий молиться за разбойничков. Они хлеба с солью откушали, и собрался Василий Буслаевич на свой червлёный корабль. Дали ему атаманы подарки: первую миску чистого серебра, вторую – красного золота, третью – скатного жемчуга. Василий разбойников благодарит, им кланяется, просит у них до Иерусалима провожатого. Атаманы не отказали, попрощались и дали ему провожатого.

Подняли молодцы на корабле полотняные паруса, и побежал корабль до Иерусалима-города.

На самой Иордан-реке бросили Буслаевы ребята крепкие якоря, сходни спустили на крутой бережок. Отправился Василий с дружиной в святой город Иерусалим, пришёл в соборную церковь, и там отслужили обедню за здравие Васильевой матушки, а затем панихиду за упокоение Васильева батюшки и всего рода Буслаева. На другой день отслужили там обедни с молебнами за всех удалых добрых молодцев, что прежде были ими побиты да пограблены, молились и за грешные души разбойничков. Приложился затем Василий к Святой Святыне, искупался в Иордан-реке, расплатился с попами и дьяконами золотой казной – давал её, не считая, на помин всех загубленных душ.

А как Васькина дружина следом за атаманом в Иордан-реке купалась-баловалась, подошла к молодцам старая баба и сказала таковы слова:

– Пошто здесь купаетесь-балуетесь? В Иордан-реке сам Господь наш Иисус Христос крестился! Потерять вам за это своего атамана.

Отвечали со смехом молодцы:

– Наш Василий не верит ни в сон, ни в чох, ни в птичий грай, а верит лишь в крепкую дубину.

После того пришёл Василий к своей дружине, зовёт её на корабль. Подняли они полотняные паруса, побежали по синему морю.

Вот показался разбойничий остров – атаманы на пристань вышли, Василию Буслаевичу кланяются:

– Здравствуй, Василий Буслаевич! Здорово ли съездил в город Иерусалим?

Долго с ними Василий не разговаривал, подал в руки письмо о том, что много трудов положил, молясь за их грешные души. Звали атаманы Василия за единый стол, да только на сей раз он к ним не пошёл: попрощался с теми атаманами и дальше отправился.

Лежит на пути в синем море Сорочинская гора. Молодцы говорят:

– Проскочим её, Василий Буслаевич!

Но захотелось Василию на той горе вновь побывать. Дружина хоть и огорчилась, но не противилась. Пристал корабль к берегу, сходни с него молодцы скинули. Вновь пошли на гору Василий с дружиною. На полпути лежит человеческий череп. Пнул Василий пустую голову с дороги прочь.

Говорит голова:

– Здрав будь, Василий Буслаевич! К чему меня попинываешь? Я молодец не хуже тебя был, да вот валяюсь на горе Сорочинской. А где я лежу, лежать и голове Васильевой.

Плюнул Василий и дальше пошёл.

На вершине горы лежит камень: в вышину три печатные сажени, в длину – всего-то три аршина с четвертью. На том камне написано: «Кто у камня станет тешиться, вдоль него скакать, сложит свою буйную голову». Только Василий тому не верит. Стал он с дружиной забавляться-тешиться, поперёк камня скакать. Вдоль-то камня совсем ничего скакать, перескачет и малое дитя. Решил Буслаев сын вдоль проскочить – разбежался, богатырским скоком подпрыгнул, да не доскочил и четверти: упал и убился.