Говорят Добрыня с Василием:

– Нам и тех чар, княже, от тебя довольно.

Добрыня Никитинец и Дунай Иванович

ного ли, мало с тех пор минуло лет: вновь у князя почестен пир. Светлый князь по горнице похаживает, свои жёлтые кудри поглаживает, гостей осетрами-лебедями потчует.

Говорит он таковы слова:

– Гости мои, князья и бояре, могучие молодцы, а не знаете ли вы где красной девушки, чтобы взять мне её в замужество?

Меж собой князья-бояре переглядываются: не знают они такой девицы, чтобы пришлась Владимиру по характеру.

Встал здесь на резвые ноги один молодец, Дунай Иванович:

– Знаю я такую девицу. Тебе, князь, будет она ненаглядной женой.

Князь спрашивает:

– И где же она проживает?

Отвечает Дунай Иванович:

– Служил я у черногорского короля: первый год был у него сокольничим, второй – конюхом, а на третий год – стольником. У того короля есть две дочери. Старшая ездит по чисту полю, зовут её Настасья Дмитриевна. А меньшую дочку зовут Апраксия – та дома сидит, она девица очень красивая и должна тебе, князю, понравиться. Я поеду, её посватаю. Только дай мне для такого дела надёжного товарища.

Говорит князь:

– Так и быть, Дунай Иванович, езжай от меня свататься к черногорскому королю. И дам я тебе в товарищи Добрынюшку Никитинца. С тех пор как уехал Илья Муромец в Святые горы, а Кожемяка ушёл кожи мять на светлое Белоозеро, нет у меня более верного дружинника.

На том они и поладили. Вышли Дунай с Добрыней на широкий двор, седлали коней, гикнули, свистнули, подняли свои плёточки. Только видели, как садились молодцы, да не видели, как молодцы ехали.

Прискакали богатыри к черногорскому королю. Дунай Добрыню во дворе оставил:

– Ты осмотрись, Добрынюшка, и ко всему прислушайся. Коли надо будет прийти мне на подмогу, позову тебя молодецким свистом.

Направился Дунай Иванович в королевскую горницу. Загородили ему путь слуги, но растолкал он их всех в один приём. Явился Дунай к королю Дмитрию и говорит ему:

– Здравствуй, король черногорский! Как живёшь-поживаешь, здоров ли, весел?

Король удивился:

– С чего бы мне, черногорскому королю, не быть здоровым да весёлым? Всего имею в достатке, а веселят меня и радуют две мои ненаглядные дочери Настасья с Апраксией. Скажи, бывший мой стольник, зачем ты сюда ко мне пожаловал?

Отвечает гость:

– Приехал я к тебе свататься. Отдай свою Апраксию за светлого киевского князя Владимира.

Говорит черногорский король:

– Не отдам я меньшей дочери через бо́льшую. Пусть князь Киевский забирает Настасью – так будет по правде, по совести.

Дунай Иванович упёрся:

– Отдавай, король, младшую дочь за Владимира!

Король отвечает:

– Настасья старшая – её и сватай киевскому князю.

Дунай Иванович говорит:

– Не желаешь по-хорошему, попробую по-плохому.

Взялся он расхаживать по горнице, поколачивать кулаками в мраморный стол, раскачивать дворцовые стены. Зовёт черногорский король слуг, приказывает им вывести Дуная. Тогда засвистел Дунай молодецким свистом. Услышал со двора Добрыня Никитинец молодецкий свист и, как побежали по двору на королевский крик слуги, взял в левую руку добрых коней за шелковые поводья, а в правую – дубиночку. Стал Добрыня по двору расхаживать, той дубиночкой помахивать: валятся слуги во все стороны. Те же, кто не попался под богатырскую руку, прибежали к своему королю. Тот на них гневается:

– Звал я вас громким криком – где же вы были?

Слуги оправдываются:

– Расхаживает по двору могучий богатырь, удалый молодец, в левой руке он держит коней за шелковые поводья, а в правой у него дубиночка. Те, кто с той дубиночкой повстречается, валятся с ног, как снопы.

Видит король, дело плохо: Добрыня во дворе слуг поколачивает, а Дунай Иванович не успокаивается, похаживает по горнице, побивает посуду, трясёт стены.

Требует Дунай:

– Снаряжай, черногорский король, свою младшую дочь! Пусть Апраксия едет в Киев, будет женой Владимира. А добром не отправишь королевичну, возьмём её силой.

Король закручинился: понял, что придётся отдать младшую дочь прежде старшей, а всё оттого, что нет у него таких богатырей, как Дунай Иванович с Добрынею. Делать нечего – приказал он снаряжать младшенькую Апраксию, отправлять её в стольный Киев.

Сели Дунай с Добрыней на добрых коней и отправились вместе с невестой обратно на Русь. Долго ли коротко ехали, глядь: возле брода глубоко в грязь вошли лошадиные копыта, знать, проезжал здесь не простой человек, а могучий воин.

Дунай Иванович говорит Добрыне Никитинцу:

– Поезжай ты, Добрынюшка, в Киев с молодой Апраксией-королевичной. А я поеду бродом.

На том и порешили: Добрыня с Апраксией направились к князю, а Дунай Иванович поехал другой дорогой.

И дня не минуло, нагнал Дунай могучего богатыря. Тот богатырь на своего коня покрикивает, на чисто поле поглядывает. Дунай Иванович раззадорился – зовёт богатыря на честной бой. Богатырь не стал упрямиться – коня навстречу поворачивает, достаёт подорожную шалыгу, готовит мурзамецкое копьё. Как ударились они первым боем подорожными шалыгами – у тех шалыг отломились цевья. Они тогда другим боем ударились – мурзамецкими копьями: у тех острых копий носки позагнулись. Потянулись они через лошадиные гривы, но один другого не перетянул, лишь добрые их кони на колена пали. Схватились рукопашным боем – и в том бою одолел Дунай Иванович удалого богатыря, повалил его на землю. Выхватил Дунай острый нож, хотел пороть сопернику белую грудь, разрезал на нём цветные платья – и увидел вдруг женские груди. Смутился Дунай, замешкался, бросил нож и взялся расспрашивать:

– Скажи-ка мне, что ты за женщина, с коей земли, с какой орды? Каким тебя кличут именем, как величают по отчеству?

Говорит ему женщина:

– Не узнаёшь разве меня, Дунай Иванович? Ведь ты жил у моего батюшки три года. Первый год был у него сокольничим, второй – конюхом, а на третий год – стольником. Так вот она я, Настасья, – королевична, дочь черногорского короля.

Воскликнул Дунай Иванович:

– Ай же ты, Настасья Дмитриевна! Не желаешь ли пойти за меня замуж?

Настасья Дмитриевна согласилась.

Поехали они вслед за Добрыней с Апраксией в Киев к самому князю Владимиру.

Смерть Дуная Ивановича

озвал к себе Владимир на свадебный пир и богатого и бедного, и слабого и сильного, и умного и глупого. На том пиру все расхвастались: богатый – золотой казной, сильный – своей силой, умный – старой матерью, а глупый – молодой женой. Дунай же Иванович сидит, ничем не хвастает.

Спрашивает князь Владимир:

– Отчего ты ничем не кичишься?

Отвечает ему Дунай Иванович:

– Нечем мне похвастаться, разве только тем, что нет на свете молодца посильнее да поскромнее меня, да ещё тем, что ведь это я для тебя, князь Киевский, высватал красавицу королевичну у самого черногорского короля, а себе взял старшую, Настасью Дмитриевну: она-то покрасивее младшенькой будет.

Настасья Дмитриевна говорит мужу:

– Не хвастай так, Дунай Иванович! Посильнее тебя будет Илья Муромец. Поскромнее тебя – Добрыня Никитинец. А поедем-ка мы с тобой стрелять в чисто поле в ножевое остриё, чтобы попала на него стрелочка самым носиком и раскололась бы на две половиночки, и чтобы толщиною те половиночки были равные, да и весом тоже равные.

Неохота Дунаю Ивановичу подчиняться своей молодой жене, но и ударить в грязь лицом перед киевским князем тоже не хочется. Тотчас сели они с Настасьей Дмитриевной на добрых коней, поехали в чисто поле, поставили нож в верстовой столб. Дунай Иванович взял свой разрывчатый лук, положил на него калёную стрелочку: первый раз – перестрелил, второй раз – недострелил, в третий раз только в цель попал. Настасья же Дмитриевна натянула тугой лук с калёной стрелой и попала ею в само место, в ножевое остриё, да так, что раскололась стрела на две равные половиночки – и толщиной, и весом одинаковые.