Берка, казалось, это не убедило. Он встал и заходил по комнате.

– Этот доктор, он был надежный человек?

– Самый лучший в Лондоне. И он не ошибся. За три года я так и не забеременела.

– Да и как ты могла? – Берк с неожиданной яростью ударил кулаком по спинке кровати. – Альфред проводил почти все время в Лондоне. Ты оставалась одна на целые недели. Но у нас, Кэтрин, такого не будет.

Неужели он все еще хочет жениться на ней? Она сжала пальцы, лежавшие на коленях.

– Ты тоже будешь ездить в Лондон.

– Если и буду, то вместе с тобой. Мы за всю нашу жизнь не проведем и одной ночи в разлуке. Если есть хотя бы малейший шанс иметь ребенка, я хочу использовать его.

Кэтрин понимала его неверие; она сама с такой же решимостью хотела доказать, что доктор ошибался. Она помнила, как каждый раз, когда Альфред приходил к ней в постель, вспыхивала надежда, а затем снова наступало горькое разочарование.

И вот та же надежда вспыхнула вновь. Невольно она чувствовала, как просыпаются мечты, спавшие так глубоко, что, казалось они никогда не вернутся. Мечта о муже, семье, ребенке у ее груди. Ребенке с черными волосами и смеющимися серыми глазами.

Берк заслуживал сына: шаловливого мальчишку, чтобы воспитывать его, как это было с Питером Гаппи. И красивую дочь, чтобы смотреть на нее с гордым блеском в глазах. Целое семейство, чтобы дарить ему любовь, которой он был лишен в своей юности. Если она не сможет…

– У тебя должен быть наследник. Этого ждут от тебя.

– Я предоставлю продолжать династию мужчинам, подобным моему отцу. Если у нас не будет детей, значит, так суждено.

Гришем сел на постели и посмотрел на девушку, его глаза светились ровным огнем.

– Кэтрин, я так мало знаю о любви. Я слишком долго считал ее бесполезным чувством и не знаю, могу ли измениться. Но знаю, что я хочу тебя – только как свою жену.

Совершалось чудо. Словно в тумане она погладила его щеку, чуть шершавую. Ей безумно хотелось поверить, что у нее есть надежда. Но одно омрачало радость. Берк не понимал, как понимала это она, что романтический блеск может потускнеть в буднях супружеской жизни. У него появятся сожаления, и любовь завянет, не успев расцвести. Она уже однажды это испытала, и сейчас все будет в тысячу раз тяжелее.

– Я люблю тебя, – прошептала Кэтрин. – Всем сердцем, И давай не будем загадывать на будущее.

Она взяла в ладони его лицо и привлекла к себе в ожидании поцелуя. Он держал ее так, как будто она была хрупкой, как стекло. Но Кэтрин хотела, чтобы Берк видел в ней женщину, а не сокровище. Она провела языком по его губам. Гришем издал стон.

Он отвечал на ее поцелуй, дразня и лаская своим языком. Он гладил ее шею, проводил пальцами по овалу ее лица, по чувствительной коже за ухом. От этих ласк в глубине тела горячей волной разливалось желание. Кэтрин нетерпеливо просунула руку между их телами, показывая, чего она хочет. На мгновение забывшись, Берк зажал телом ее пальцы. Затем, судорожно выдохнув, отодвинулся и вытянул руки вдоль ее тела, в нем дрожала каждая мышца.

– Что, черт возьми, я делаю?

– Ты? – Она с улыбкой начала расстегивать пуговицы на его рубашке. – Могу поклясться, что в этом совращении мы партнеры.

– Прекрати, – велел Берк, нежно, но крепко взяв ее за запястье. – Никаких совращений не будет, пока ты еще больна.

Она и в самом деле чувствовала неприятное жжение в боку. Но пламя желания по-прежнему разгоралось.

– Но мое тело требует тебя, Берк.

– Я не могу позволять тебе утомляться.

– А кто говорил о каком-то утомлении? Я обещаю, что буду лежать очень спокойно, пока ты будешь делать со мной все эти нехорошие и чудесные вещи.

Уголок его губ чуть дрогнул.

– Спокойно?

Она покраснела.

– Ну, может быть, звук-другой. Но я постараюсь не напрягаться. А теперь не спорь с раненой женщиной. – Кэтрин осторожно развязала его галстук, сунула руки под расстегнутую рубашку, наслаждаясь теплотой гладкой кожи.

Уговаривать Берка дальше уже не требовалось. Он сбросил рубашку, сапоги, панталоны. Откинувшись на подушки, Кэтрин любовалась игрой его мускулов, бронзовым оттенком его кожи. Шрам на плече придавал Берку вид лихого повесы. От его наготы у нее перехватывало дыхание.

Она протянула ему руку и шепотом позвала:

– Иди ко мне.

– С радостью.

Вытянувшись рядом с нею во весь рост, Берк перекинул ногу через ее бедра так, что, его колено настойчиво прижималось к низу ее живота. Их поцелуи были неторопливы, долги и страстны, и Кэтрин наслаждалась ощущением тепла от соприкосновения их жарких тел. Гришем чуть отстранился, чтобы снять с нее сорочку, панталоны, задержавшись на чулках. Его губы, словно теплый шелк, прикасались ко всем местам, которых касались пальцы, и на мгновение остановились на ее шраме.

Кэтрин попыталась сесть, но он опередил ее:

– Лежи спокойно! Помни о своем обещании.

Она снова опустилась на подушки, а Гришем поднял ее ногу и стал по очереди целовать пальцы. Она никогда бы не подумала, что это могло быть таким возбуждающим. Он поднимался выше… И затем приник губами к самой глубокой тайне ее естества.

До этого момента казалось, что в такой глубокой интимности заключалось что-то животное, постыдное. Но сейчас в ней была любовь. Кэтрин застонала и, безмолвно поощряя его, запустила пальцы в его волосы, уступая потребности касаться его в тот момент, когда, подхваченная бурным потоком эмоций, она позволила себе испытать восторг завершения.

Когда ее возбуждение начало постепенно затихать, Берк встал на колени между ее ног и улыбнулся. Его глаза излучали нежность.

– Вот так я хочу провести всю оставшуюся жизнь. И знай, я хочу, чтобы это стало и твоей мечтой.

Их тела соединились, и неисчерпаемый поток чувств захлестнул Кэтрин. Как легко было представить, что она станет его женой, Однако это был бы в высшей мере эгоистический поступок. Каким бы могущественным он ни был, граф Торнуолд не мог заставить ее зачать ребенка.

Берк, почти не касаясь, провел пальцами по ее груди, животу и дотронулся до места, где соединялись их тела. Все мысли исчезли из ее головы. Таинственная связь между их душами усиливала наслаждение, и она, достигнув блаженства рая, вскрикнула, когда, он излил в нее свое семя.

Берк лежал рядом, лаская ее, его страсть сменилась нежностью. Сумерки сгустились, и комната погрузилась в темноту. Он осторожно потрогал на ее боку повязку из беленого полотна.

– Тебе больно?

Вздохнув, Кэтрин уютнее устроилась у него на груди.

– Если это называется, болью, то мне она определенно нравится.

Берк погладил Кэтрин по волосам.

– А как шишка на голове?

– Я прекрасно себя чувствую, правда. Ты можешь заняться моими ранами в любое время.

Берк приподнялся на локте. Его лицо вдруг стало серьезным, даже хмурым.

Неожиданная догадка омрачила радостное настроение Кэтрин.

– Ты думаешь о том, кто же стрелял в меня.

Глаза Гришема холодно блеснули.

– Это не должно беспокоить тебя. Отдыхай и поправляйся.

– Выстрел, безусловно, был случайным, – сказала Кэтрин, пытаясь убедить саму себя. – Такое больше не произойдет.

Поднятые брови выдавали его сомнение.

– Мы не можем быть в этом уверены. Поэтому ты уедешь отсюда через день или два, как только достаточно окрепнешь.

От его мрачного тона по телу ее пробежала дрожь. Не обращая внимания на боль в боку, она села, опираясь на подушки.

– Куда я поеду? – в замешательстве спросила она.

– Туда, где твое место, – твердо заявил он. – Ты будешь жить в моем имении в Корнуолле.

Лорена прихорашивалась, сидя перед полированным туалетным столиком. В ее будуаре было темно, только одна лампа горела среди многочисленных флаконов с духами и баночек с помадой. Пурпурный тюрбан скрывал ее волосы. Она совершала обычный ночной ритуал, сохранявший ее красоту. На лице женщины была маска из лукового сока, меда и воска.