Этот поцелуй.

Поцелуй, напомнивший о той близости, которой была лишена ее жизнь. Близость, какой бы мимолетной она ни была, между мужчиной и женщиной. Но брак доказал ей, что, когда поблек романтический блеск, любовь принесла больше страданий, чем счастья, больше ссор, чем дружеского общения.

Более года Кэтрин провела, взвалив на себя заботы о домашнем хозяйстве. Она оставила горькие разочарования в прошлом, стараясь жить настоящим – и надеждами когда-нибудь открыть собственную школу. Этот тайный план служил ей маяком, светившимся на горизонте. И вот сегодня ее преследовало ощущение потери, как будто далекий свет ее мечты заволокло туманом.

Она открыла духовку, встроенную в плиту, и поставила туда пирог. Оглянулась и увидела, что в кухню входит Марта. Пустой кувшин ударяется об ее ногу.

Кэтрин обрадовалась, и ей стало стыдно. Они не могли так быстро это сделать. Но она все же нахмурилась, увидев сияющие глаза горничной.

– Давно уж пора вернуться.

Марта вздохнула:

– Ох, он красивый джентльмен. Вот уж вам-то как повезло.

– Повезло?

Хитрая улыбка не сходила с губ Марты.

– Его сиятельство, он спрашивал у меня, как пройти в вашу комнату.

Кэтрин почувствовала, как напряглось ее тело. Чтобы чем-то занять дрожащие руки, схватила тряпку и начала вытирать стол.

– Не понимаю, зачем ему это? Если он что-то хотел сказать мне, то мог бы передать это через тебя.

– Он попросил меня не говорить вам. – Горничная оглянулась и возбужденно зашептала: – Но я все равно скажу. Он сказал, что у него есть особый подарок для вас.

Вопросы вертелись на языке Кэтрин, но она сдержалась.

– Довольно. Теперь, будь добра, займись делом.

Служанка присела:

– Да, мэм.

Занимаясь вторым пирогом, Кэтрин думала, что же Берк хотел подарить ей. Духи? Цветы? Скорее всего какую-нибудь дорогую безделушку, не свидетельствующую ни о каких чувствах.

Любопытство мучило ее, но она боролась с ним. Важнее не что, а почему. После того как она прижималась к нему как женщина легкого поведения, он, должно быть, думает, что ее любовь можно купить. Унизительная мысль.

Хорошо же, его высокомерные предположения не оправдаются. Она вернет его подношения, даже не взглянув. Ей от него ничего не нужно.

Совсем ничего!

– Отдай мне.

– Я была первая.

– Мама купила это для меня.

– Для нас обеих, тупоголовая.

Привлеченная голосами ссорившихся близнецов, Кэтрин вошла в спальню и хлопнула в ладоши:

– Девушки, перестаньте, пожалуйста!

С одинаковым недовольным выражением на лицах сестры повернулись к Кэтрин. Они ухватились за журнал мод, и каждая упорно не хотела уступать. Обе были в муслиновых платьях, с высокими прическами, как настоящие леди, но вели себя как избалованные дети.

– Может быть, вы посмотрите журнал по очереди? – предложила Кэтрин. – Или посмотрите вместе.

– Мне очень нужен «Ля бель ассамбле», – потянула к себе журнал Пруденс. – Когда я появлюсь в Лондоне на балу, то хочу, чтобы, с меня не сводили глаз все выгодные женихи.

– Ха! – Сестра дернула модное издание к себе. – Если на тебя и будут смотреть, то только с усмешкой.

– Уж не думаешь ли ты, что они будут смотреть на тебя?

– Я хочу сказать, что к тому времени ты уже будешь обручена. – Присцилла злорадно улыбнулась. – С-с нашим д-до-рогим кузеном Фабианом.

У Пруденс отвисла челюсть. Она выпустила из рук журнал, и сестра, отлетев назад, ударилась о столбик полога кровати.

– Ты лжешь!

– Нет. Я только что была у мамы. Она рассказала обо всех своих планах.

Пруденс с полными слез глазами взглянула на Кэтрин:

– Пусть она перестанет врать! Пожалуйста, заставь ее замолчать!

Кэтрин было трудно что-либо сказать. Когда четыре года: назад она приехала сюда как жена их брата, близнецам было всего лишь по тринадцать и она очень к ним привязалась. Она относилась к ним не только как сестра, но и как мать.

Бедная девушка. Брак сам по себе достаточно трудная вещь, даже если он и заключается между подходящими друг другу людьми.

– Ваша мать уже упоминала об этом. Но она вас любит и желает только, чтобы вы были счастливы, – мягко сказала Кэтрин.

– Счастливы! – топнула ногой Пруденс. – Я не выйду за этого отвратительного рохлю. Я выйду замуж за лорда Торнуолда.

– О нет, не выйдешь, – усмехнулась Присцилла. – Мама сказала, что он предназначается мне.

– Дуреха! Он – мой.

– Нет, мой, тупица!

– Я первая соблазню его.

– А я расскажу об этом маме…

Час спустя, примирив спорящих и успокоив расстроенную Пруденс, Кэтрин взбежала по скрипучим деревянным ступеням узкой лестницы в помещения для прислуги. Она оставила свекрови записку, в которой жаловалась на головную боль и просила разрешения не присутствовать на обеде. Она понимала, что избегать Берка было, трусостью. Но встретиться с ним лицом к лицу, когда еще так свеж в памяти их поцелуй, было бы для нее еще труднее.

Кроме того, Кэтрин не терпелось узнать, действительно ли Берк приготовил для нее подарок. Даже если она не откроет коробку, все равно сможет догадаться, что внутри, по ее размеру.

Кэтрин поднялась до третьего этажа и вошла в главный коридор. Небольшая дверца, почти незаметная на фоне стены, скрипнула, закрываясь.

Щелк!

Из глубины коридора донесся звук другой двери, которую закрыли… или открыли?

В этом крыле дома, кроме Кэтрин, могли находиться только Пруденс, Присцилла и Лорена. Но в это время они были явно не здесь.

Кэтрин осторожно шла по слабоосвещенному коридору. Ее шаги гулко отдавались в тишине. Ей казалось, что она пробирается по длинному тоннелю. По спине пробегали мурашки. У нее было неприятное ощущение, что кто-то наблюдает за ней.

И не первый раз.

Густые тени скрывали стулья, столы, висевшие на стенах портреты. Неужели Фабиан осмелился забраться сюда? Она несколько раз находила этого нерешительного человека, когда он, спрятавшись, наблюдал за ней, очевидно набираясь храбрости, чтобы заговорить о каких-нибудь хозяйственных делах.

– Мистер Сноу?

Тишина.

У Кэтрин сильнее забилось сердце. Надо было взять с собой свечу.

Завернув за угол, Кэтрин подошла к двери, повернула ручку и вошла в свою комнату. Затухающий в камине огонь слабо освещал помещение. Под крышей жалобно завывал ветер. Ощупью она добралась до стола и нашла свечу. Присев перед камином, зажгла ее от светившихся красно-оранжевым светом углей.

Свеча вспыхнула. Кэтрин, не выпуская ее из рук, огляделась. К великому разочарованию, она не увидела никакого подарка, перевязанного красивыми лентами.

Слабый свет освещал скромную комнату с кроватью под пологом, туалетный стол с потемневшим от времени зеркалом, уютное кресло, которое Лорена отправила на чердак. В этом жилище не было позолоты и зеленого бархата, оно было лишено той роскоши хозяйской спальни, которую когда-то занимала Кэтрин. Но все же эта комната была удобнее, чем мансарда слуг, и в какой-то степени символизировала положение Кэтрин в доме – в чистилище, между адом и раем, между двух миров.

Вдруг она увидела то, чего совсем не ожидала.

Радостно вскрикнув, она бросилась к столику у кровати и поставила на него свечу. Дрожащими руками стала гладить кожаные переплеты. Ее драгоценные книги!

Это были книги из библиотеки преподобного Гаппи, которые она у него одолжила. Потрясенная страстным поцелуем, Кэтрин забыла их в хижине и собиралась вернуться за ними.

Из верхней книги торчал листок бумаги. Это была записка.

«Моя дорогая Кэтрин.

Я вас расстроил вчера и надеюсь этим искупить свою вину. За остальное я не прошу прощения. Это был всего лишь поцелуй». Внизу стояла размашисто написанная черными чернилами буква "Б".

Кэтрин прижала кусочек бумаги к забившемуся от радости сердцу. Ее женское тщеславие получило полное удовлетворение. Он позаботился о ней, съездил за книгами и принес их. Она представила, как он пишет записку, сушит чернила песком и складывает послание умелыми мужскими руками.