– А почему так устроили? – задал вопрос Кайрат, воспользовавшись тем, что сам начальник депо проводит ознакомление и охотно делится информацией, полезной и на предстоящих занятиях, и в работе.

– Чтобы вам задачки посложнее задавать! Шучу, городские власти решили сэкономить на электричестве. Двигатели без нагрузки начинают работать как генераторы, возвращая энергию в сеть. Перепады высот на трассе большие, поэтому вагоны идут на выбеге почти половину времени. Вот и считай. Вот только то ли крохоборы из администрации, то ли наши швейцарские друзья из «Браун-Бовери» не учли, – начал рассказывать Олег Михайлович, пока они шли по дорожке, вымощенной плиткой, заросшей одуванчиками, в сторону занятых вагонами путей, – что экономия в одном выльется в перерасход в другом. Лично я всегда был против неоправданного риска. Всю жизнь в метро был постоянный ток, а здесь решили, видите ли, выпендриться! А это значит, что со всей этой хитро-мудрой схемой и электрику всю, и сигнализацию надо с нуля проектировать. Кто-то, не будем называть, кто, на этом очень большие деньги сделал. А донести до отдельных скудоумных личностей, что столько лишних проводов в метро – это потенциальный шашлык, не получается. Не я здесь принимаю решения, вот в чём дело.

Олег Михайлович ценил общение с молодым поколением, и видя, что его внимательно слушают, он почувствовал облегчение: наверное, всё же он не зря согласился взять стажёров. Ведь в работе они смогут увидеть много такого, чего не расскажут на теоретических занятиях. Стрельников вспомнил годы своей молодости на Киевском метрополитене, когда в работе ещё оставались древние электропоезда серии Е и их многочисленных модификаций. Там он насмотрелся всякого – несанкционированных перенумераций и перецепок вагонов, полнейшего бардака с документацией, и совершенно безумных модернизаций, после которых вагоны из одного и того же поезда после прохождения капремонта наотрез отказывались работать вместе, и в то же время вагоны совершенно разного типа благополучно (но, разумеется, методом тыка) соединялись в систему. На деповском жаргоне такие сцепки называли «овцебык». Не раз и не два при встрече с очередными «недокументированными возможностями» слесаря поминали крепким словцом конструктора, а тот, в свою очередь, не единожды перевернулся в гробу от творчества местных «кулибиных». Но годы шли, и, когда Олега Михайловича перевели на работу, связанную преимущественно с документами, он не радовался своему повышению. Скорее, теперь он мысленно ощутил приближающуюся старость и хотел воспользоваться любой возможностью поделиться своим опытом с теми людьми, кому он по-настоящему нужен.

– Давайте, сейчас пройдём через цех, я вам заодно покажу, с чем нам предстоит работать, – Стрельников оглянулся, чтобы посмотреть, как лица курсантов расплываются в довольной улыбке, а в глазах начинают бегать огоньки. В последнее время это была любимая часть его работы.

В этот момент из-за тёмно-красного вагона с табличкой «Путеизмеритель» показался мужчина в замасленной спецовке и с большим молотком и, стащив с руки грязную перчатку, поздоровался со Стрельниковым.

Ему было лет тридцать пять, но глубокие морщины на лбу и давно не бритая щетина заставляли его казаться намного старше.

– Здоровеньки булы, Олег Михайлович! А я тут сижу и слышу – туристы идут, а экскурсовод знакомый, кажется! Можливо присоединиться? – сказал он с милым украинским акцентом.

– Я сейчас ввожу новеньких в курс дела, а затем на обед отпущу, – ответил Стрельников.

– Так це ещё краще, тогда я тем более с вами! Я вообще за любую движуху, кроме голодовки! – его собеседник постоянно вворачивал в свою речь украинские словечки, и это звучало крайне забавно.

– Ты бы хоть представился гостям, – попытался умерить пыл парня Стрельников.

– Ах, точно, совсем забыл. Я Дима Антипенко. Старший машинист колонны служебной техники. Ну шо, пионеры, – обратился он к Алексею с Кайратом, закинув молоток за спину и почесав им между лопаток. – Просьба челюсть на пол не ронять!

Стрельников знал Диму ещё с Киева, где они работали вместе в электродепо «Дарница», и тот с тех пор неразрывно следовал за Олегом Михайловичем, словно Санчо Панса за Дон Кихотом. Дима, однако, всегда удивлялся, почему при таком тесном знакомстве с начальником его не продвигают по служебной лестнице.

– По 353-й машине я акт не подпишу, даже не просите. В неё какой-то бес вселился, хоть я во всю эту чепуху не верю, но тут хочешь не хочешь, а поверишь! – серьёзным тоном обратился Стрельников к Антипенко, показывая рукой на дальний путь депо, где стоял ничем не примечательный состав, на лобовом стекле которого белой краской был размашисто нанесён большой крест. – Мы её будем возвращать на завод для устранения брака.

– Это третий вагон в 35 составе? А шо с ним? – протараторил в ответ Дима, резко переменившись в настроении.

– А вот это, – выдержав многозначительную паузу, строго заявил Стрельников, – я бы хотел узнать от вас. Заводчане сказали, что схема самопроизвольно собирается в ходовое положение. Но вот другой человек сказал, что контакт рукоятки бдительности нарушен. Отсюда вывод – либо кто-то заблуждается сам, либо намеренно вводит коллег в заблуждение.

– А гарантийщикам разве его не показывали?

– Куда там! Тут уже не знаю, кому его показывать, то ли гарантийщикам, то ли экзорцисту, чертей изгонять. Когда заводчане прозванивали цепи управления, он чуть не вышиб ворота депо. Если бы вовремя не заметили, наделал бы он нам… Теперь к нему даже подойти боятся!

После этого происшествия проблемный поезд отогнали на самый дальний путь депо, где обычно стоит разная служебная техника – грузовые вагоны, дрезины, поливалки, – и намертво закрутили ручные тормоза на всех вагонах, а рукава напорных тормозных магистралей разъединили. Работники поговаривали, что этот состав никто и не собирался возвращать для ремонта: куда как проще было оставить его в качестве донора запчастей для линейных вагонов.

– Я удивляюсь, как тут ничего не расхабарили за время простоя, – вклинился Лёшка.

– Техники много, но большая часть совершенно бесполезна, – заявил Дима. – Намедни пригнали снегоочиститель, а это реально избушка на курьих ножках с отвалом и щёткой. Деревянная кабина с дверью, как в сельский сортир. И амбре соответствующее.

Алексей брезгливо поморщился, а Дима с довольным видом подмигнул парням:

– Как вам наш музей?

– Эрмитаж нервно курит в сторонке, – ответил Кайрат, несколько удивлённый таким панибратским тоном собеседника. – Мне кажется, в этом депо можно найти хоть чёрта в ступе!

– Ловлю на слове! – усмехнулся Антипенко, наблюдая за тем, как изменился в лице Алтынбаев, когда его взгляд упал на нечто, поблескивающее в полумраке.

На выезде с крайней канавы, среди обветшавшего наследия советской державы, красовался электровоз, по сравнению с которым всё увиденное прежде показалось скучным, как инструктаж по технике безопасности. Тёмно-зелёное с жёлтыми полосами чудо техники представляло собой укороченный кузов от старого вагона типа Д, поставленный на паровозную раму и вооружённый целыми четырьмя пантографами на крыше. Весь облик этой машины внушал какой-то подсознательный страх, будто она была не творением рук человеческих, а пришельцем из другого мира. Словно сошедший со страниц фантастических книг про исполинские дирижабли и самолёты с паровыми двигателями, этот живой памятник фантазии, смекалке и колхозу поражал воображение всем своим видом: «люстрой» сигнальных огней на красных брусьях, увенчанных двумя прямоугольными буферами, круглыми «жоксами» – розетками для подключения высоковольтных кабелей, огромными – в человеческий рост – спицованными колёсами, массивными спарниками и треугольными дышлами, соединёнными с двумя отбойными валами, рёбрами радиатора охлаждения, выведенными прямо на боковую поверхность кузова.

«Брутальненько!» – подумал Кайрат и медленно обошёл внушительную машину со всех сторон, потрогал свисающие из-под буферного бруса тормозные рукава и задержал свой взгляд на бронзовой овальной табличке, закреплённой на раме локомотива. Там было выбито: «Brown Boveri SLM Winterthur 1925». Чуть выше, уже на кузове, ещё проступало сквозь зелёную эмаль не до конца закрашенное обозначение Xte 4/6 – серия электровоза, присвоенная ещё в Швейцарии. Прямо поверх неё прикрутили хромированные цифры российского образца – 9999, четыре девятки. Гость из прошлого, неведомым образом попавший сюда, за сотни, если не сказать тысячи километров, заинтересовал Кайрата едва ли не больше, чем щеголевато сверкающие свежей краской новенькие пассажирские вагоны, занимавшие соседние пути. Глядя на засиявшие от любопытства глаза стажёров и будто предвосхищая лавину вопросов, Стрельников начал: