– Спасибо. Но в этом не было необходимости. – «Потому что я все равно ничего не знаю», – мысленно добавляю я. Бессмысленная зубрежка латинских слов и биохимических процессов, как всегда, стояли в учебном плане всего за два дня до контрольной.

– Ну, что ж, – фрау Аталай переводит злорадный взгляд с моего лица на часы, – у вас двадцать минут, чтобы ответить на десять вопросов о человеческом глазе. Если вы внимательно слушали на уроках и регулярно выполняли домашние задания, у вас не возникнет проблем. Желаю удачи!

Я уныло переворачиваю лист и с облегчением вздыхаю, когда вижу шесть вопросов с несколькими вариантами ответов. Методом исключения и с небольшой долей везения я мог бы заработать тройку – если все ответы не выглядели бы одинаково. Различия настолько минимальны, что в этой теме действительно необходимо разбираться. Прощай, тройбан. Привет, неуд.

Краем глаза я вижу, что Калла уже приступила к тесту. Я тоже утыкаюсь в контрольную, но пропускаю вопросы с несколькими вариантами ответов и начинаю с открытых. Но и тут все непросто. Я очень смутно помню, как устроен человеческий глаз, и совершенно не представляю, как формируется цвет радужной оболочки. Я знаю только, что у глаза в принципе есть радужная оболочка и что определенную роль играет меланин. Поэтому я строю предложения вокруг этих двух терминов и импровизирую. Пока сбоку не раздается тихий шепот:

– Эй…

Я медленно поворачиваю голову и вижу, что Калла подталкивает мне свой листок с тестом через середину парты. И указывает ручкой на задания с несколькими вариантами ответов. Первая моя мысль: она просит помочь. Но потом я понимаю, что она все галочки уже проставила. Она хочет помочь мне.

– Скорее, – шепчет она, и я поспешно отмечаю те же варианты ответов. Сердце колотится как сумасшедшее. Я нервничаю. Я не хочу, чтобы фрау Аталай заметила, что я списываю, и чтобы из-за меня пострадала Калла. Зачем она так рискует? Мы ведь толком друг друга не знаем.

«Доброе сердце», – проносится у меня в голове.

После того как фрау Аталай собирает выполненные тесты, я пишу Калле записку.

Спасибо! Ты спасла мою задницу.

Она улыбается и пожимает плечами, как будто не сделала ничего такого. Тем не менее до перемены я думаю только о том, как ее отблагодарить, но в голову так ничего и не приходит. Я слишком плохо ее знаю. Пока. Но я твердо намерен это изменить.

Мы с Яспером вместе выходим из класса и, как и все остальные, выбегаем во двор. Прошлую перемену я провела в школьной библиотеке. Потому что на переменах вечно чувствую себя неловко и не знаю, к кому подойти. Хотя до сих пор все относились ко мне доброжелательно, я чувствую себя пятым колесом в телеге каждый раз, когда стараюсь прибиться к какой-нибудь группе. А еще я не хочу никому навязываться.

– Увидимся позже, – говорю я Ясперу и направляюсь к скамейке под каштаном.

– Подожди, – он следует за мной, – ты куда?

– К скамейке. – Я не останавливаюсь из страха, как бы меня кто-нибудь не опередил и не занял местечко.

Яспер догоняет меня и, когда я сажусь на обветренную скамью, садится рядом. До сих пор наше взаимодействие ограничивалось работой в классе и написанием записок. Я думала, что так все и останется.

– Ты не обязан проводить перемену со мной, – говорю я, хотя я не против. Честно говоря, я была бы даже рада. Я ненавижу перемены и… мне нравится Яспер. По крайней мере, нравится достаточно, чтобы дать ему списать у меня во время теста.

Яспер вскидывает темно-русую, идеальной формы бровь. Не будь его брови такими широкими, я бы подумала, что он их выщипывает.

– Почему я должен чувствовать себя обязанным? – Судя по тому, как он на меня смотрит, ему больше не трудно выдерживать мой взгляд. Возможно, он сказал так просто ради красного словца. У него красивые глаза: теплые, лучистые, зеленые с крошечными крапинками, напоминающими мне цветочную поляну.

– Потому что я тебе помогла? – отвечаю я и достаю из рюкзака обед.

– Ты правда так думаешь?

Пожав плечами, я ставлю рюкзак себе на колени и достаю из бумажного пакета бутерброд с сыром.

– Возможно.

– Но это не так. Ты ведь помнишь, что я подсел к тебе на биологии?

Еще как помню! Честно говоря, я надеялась, что он ко мне подсядет. Разумеется, вслух я этого произносить не буду.

– Да.

– Зачем ты это сделала? Зачем дала мне списать? Если бы фрау Аталай заметила, тебе бы досталось.

– Нам обоим, – поправляю его я.

– Да, но я бы в любом случае написал на двойку.

– Вот именно. Ты выглядел таким напуганным. Как будто еще немного – и заплачешь. – Уголки моих губ дергаются.

– У меня и правда в глазах стояли слезы.

– И подбородок дрожал.

Мы смеемся, и я впервые замечаю, что у Яспера ямочки на щеках.

– Так как же мне с тобой расплатиться?

– Позволь мне списывать у тебя математику, – шучу я.

– Нет проблем, по математике у меня твердая четверка. Но тогда тебе снова придется сидеть со мной. – Взгляд у него вызывающий, ожидающий и серьезный одновременно. Должно быть, иронию в моем голосе он не уловил.

Я качаю головой. Я действительно хочу подтянуть математику, но не хочу, чтобы Карим чувствовал себя по-дурацки из-за того, что я опять пересела. К сожалению, теперь я, кажется, обидела Яспера. Я вижу, как его взгляд тускнеет от разочарования.

– Это очень мило с твоей стороны. Но в математике я полный ноль, и с этого момента мне нужно быть внимательней на уроках. Если я сяду с тобой, то буду слишком отвлекаться, – объясняю я. И это не ложь. С тех пор как он сделал комплимент моим глазам, мое сердце в его присутствии бьется чаще.

– Понимаю. Я заставляю тебя нервничать. – Его рот кривится в удовлетворенной ухмылке, которая из-за ямочек выглядит довольно мило. Так мило, что я улыбаюсь против своей воли.

– Не выдавай желаемое за действительное, Яспер.

Его ямочки становятся еще глубже. Он поворачивается ко мне всем корпусом и перекидывает ногу через скамейку.

– Я и правда этого желаю, Обиома. – Я удивленно моргаю. Он правильно произнес мое имя. Мне даже не пришлось его повторять, проговаривать по слогам или исправлять. Мое имя сорвалось с его губ самым естественным образом, как нечто само собой разумеющееся. – О, нет. – На его лице появляется разочарование. – Только не говори, что я неправильно произнес. Я его загуглил.

– Ты загуглил мое имя? – недоверчиво спрашиваю я.

– Да… когда ненадолго выходил из класса. Я всех обманул, – застенчиво признается он.

– Ты мог бы просто спросить меня, – тихо смеюсь я.

– Но тогда я стал бы одним из девяноста процентов людей, которые не в состоянии запомнить твое имя, хотя оно на самом деле несложное.

И его ответ, и то, что он не поленился погуглить мое имя, кажется мне бесконечно очаровательным. Еще никому и никогда это не было так важно. И меня это смущает. Я не знаю, что сказать, и молча улыбаюсь.

– И?

– И что?

– Можно я буду называть тебя Обиомой?

Я во второй раз слышу, как непринужденно он произносит мое имя, как если бы меня звали Анна или Джулия, и во мне пробуждаются какие-то неясные чувства. Я впервые за долгое время не стыжусь своего африканского имени, мне не приходится ничего объяснять, исправлять или проглатывать неправильный вариант. И это так непривычно. Непривычно хорошо.

– Ты единственный человек, который хочет называть меня Обиомой. Большинство испытывают облегчение и благодарность, когда я предлагаю им Каллу.

– Я просто принадлежу к оставшимся десяти процентам. У тебя самое красивое и необычное имя из всех, что я знаю. Одно его значение чего стоит.

Я изумленно сглатываю. Если не считать моих родственников, можно по пальцам пересчитать людей, которые знают, что значит Обиома. И один из них теперь Яспер. На меня накатывает паника: вдруг он узнал обо мне что-то еще? Нет, ерунда. Кроме меня, Линуса, наших родителей и бывшего директора никто не знает, из-за чего я сменила школу. Так что причин для беспокойства нет.