«Как можно больше привередничайте, когда будете заказывать обед, и не стесняйтесь в выражениях с официантом, который будет вас обслуживать».
Тарчинини так и застыл с открытым ртом. Интересно, что бы все это могло значить? Странные же, однако, методы у этих бергамских полицейских, но раз уж Манфредо Сабация счел необходимым обратиться к помощи веронца, лучше, пожалуй, подчиниться директивам и не задавать лишних вопросов.
Враз повеселев от мысли, что о нем заботятся — природная жизнерадостность только и ждала случая, чтобы одержать верх над печалью — Ромео, с тем очаровательным непостоянством, которое составляло основное его украшение, легким шагом покинул церковь Сан Рокко и направился к ресторану «Каприано».
Ресторан «Каприано» явно не принадлежал к высшей категории. Мрачноватый полутемный зал был битком набит мелкими служащими и функционерами средней руки, и шум стоял ужасный. Тарчинини на мгновение в нерешительности задержался на пороге, но голод брал свое, и он решил войти. На его счастье, в уголке оказался один незанятый столик, и ему удалось пристроиться, не слишком работая локтями, не отдавив всем ног и не расталкивая стульев. Едва он уселся, как перед ним тут же вырос официант — весь какой-то расхлябанный, с унылой рожей, он, явно через силу, сквозь зубы процедил;
— Есть перцы и помидоры.
Ромео с первого взгляда так не понравился скучающий вид и развязные манеры парня, что он, даже не вспомнив об инструкциях, переданных вместе с планом Бергамо, сухо ответил:
— Съешьте сами!
Парень удивленно посмотрел на странного клиента и уже с большим интересом полюбопытствовал:
— Что, вообще не будем закусывать?
— Не будем.
— Тогда, может, коппы? [2]
— Не надо.
— Мортаделлы? [3]
— Нет.
Обмен репликами становился все громче и громче.
— Салями?
— Нет.
Последовала короткая пауза, после чего официант подытожил:
— Может, вы вообще против колбасных изделий?
— Против.
— Суп?
— Не надо.
— Анчоусы?
— Нет.
— Креветки?
— Нет.
— Лангусты?
— Не надо.
Вопросы и ответы раздавались с монотонным постоянством. Будто служитель заведения исполнял какую-то гастрономическую литанию, а Ромео, этакий взбунтовавшийся певчий, упрямо повторял одно и то же. Теперь уже в зале царила мертвая тишина, и все посетители с увлечением следили за этой словесной дуэлью. Противник веронца перевел дыхание и глухо заметил:
1Сырокопченая шейка (итал.).
2Вареная колбаса.
— Короче, рыбу тоже не будете?
Взяв короткую передышку, парень перебрал в памяти все блюда, которые при желании можно было бы приготовить в его заведении, и застрочил как пулемет:
— Телячий зоб, утка, бифштекс, свиная отбивная, тушеная говядина с овощами, кролик, рагу, кровяная колбаса, голуби, требуха!
— Не надо.
Последовало новое молчание. Дуэлянты в безмолвии посмотрели друг другу в глаза, после чего официант заорал:
— Ma che! Вы что, издеваетесь, да?
— Да, а что?
Вокруг с нетерпением ждали реакции официанта, тот же обвел зал грустным взглядом теленка, отрываемого от родной матери, и, словно призывая всех в свидетели, простонал:
— Приходит какой-то незнакомый синьор! Я его и в глаза-то никогда не видел! И ни с того ни с сего начинает оскорблять меня на рабочем месте! Имеет наглость издеваться над человеком, который в поте лица добывает хлеб свой насущный! А все потому, что я вырос в приюте!
Этот последний аргумент заметно растрогал посетителей и заставил покраснеть Тарчинини.
— Ах ты шут гороховый! — вспылил он.
Официант разрыдался.
— Если бы у меня был отец, — пробормотал он сквозь слезы, — вы бы никогда не посмели оскорблять меня при людях!
— Ma che! Плевать я хотел на вашего отца!
— Слышали? Теперь он плюет на моего отца! Плюет на отца! А что, интересно, он ему сделал плохого, мой бедный папа, а?
Зал уже начал делиться на два лагеря, мало-помалу обменивающихся хлесткими и нелицеприятными обвинениями: одни видели в Ромео типичного капиталиста-эксплуататора, другие подозревали в официанте тайного коммуниста, готового воспользоваться любым поводом, только бы оскорбить честного буржуа. И те и другие упивались собственным красноречием, стараясь перекричать друг друга, официант же, вцепившись руками в столик нашего веронца и моля Мадонну дать ему силы, снова принялся перечислять:
— Брокколи... Артишоки,., Морковь... Цветная капуста... Молодая фасоль... Грибки... Баклажаны...
— Нет.
Соперник поморгал глазами и почти умирающим голосом продолжил:
— Абрикосы... Апельсины... Клубника... Миндаль... Орешки...
— Не надо.
В ответ парень резким движением сорвал с себя галстук и завопил:
— Ma che! Чего ж вам тогда от меня надо?
— Стаканчик воды. Ужасно хочу пить.
Официант взревел, а некоторые посетители уже вскочили с мест, готовые перейти к рукоприкладству. В этот самый момент появились карабинеры. Кассирша указала пальцем на официанта, схватившего за глотку бедного Тарчинини, который уже раскаивался в том, что, пожалуй, слегка переборщил, выполняя директивы местного начальства. Представители закона разняли противников и, не обращая внимания на их дружные протесты, вывели вон из ресторана и затолкали в полицейскую машину, доставившую их в комиссариат на борго Санта Катарина.
По прибытии в участок арестованных разделили, одного, невзирая на активное сопротивление, потащили прямо в камеру, другого — им оказался Ромео — препроводили в кабинет Манфредо Сабации, встретившего его с широкой улыбкой.
— Вы были просто неподражаемы, комиссар! Карабинеры, которых я послал вести наблюдение, потрясены, как естественно вы все это изобразили... Прошу извинить меня за этот маленький спектакль, но, по-моему, это был самый удачный способ встретиться с вами, не возбуждая никаких подозрений у наших противников — на случай, если у них могли возникнуть насчет вас хоть какие-то сомнения.
Тарчинини чуть не ляпнул, что у тех уже и без того было достаточно возможностей догадаться, кто он есть на самом деле, но самолюбие вовремя удержало его от этого признания: разве может веронец, не покрывая себя несмываемым позором, рассказать бергамцу о том, что вел себя как последний дурак?.. И не догадываясь о той драме, которую мысленно переживал в тот момент коллега, Манфредо любезно продолжил:
— Я считаю, осторожность никогда не повредит, особенно после того, что случилось с беднягой Лудовико Велано... Видели бы вы, как они его отделали, эти подонки...
Ромео почувствовал, как у него прямо волосы встали дыбом.
— По-моему, они его пытали...
Веронец с трудом сдержал крик ужаса, вот-вот уже готовый было сорваться с побелевших губ.
— Заговорил ли он?.. Или до конца молчал?.. Увы, об этом нам ничего не известно... Но мне кажется, что им все-таки удалось заставить его заговорить, иначе как объяснить исчезновение Эрнесто Баколи, о котором вам, должно быть, уже известно от Мальпаги?..
Тарчинини ограничился утвердительным кивком головы — говорить у него уже не было сил.
— Тела Эрнесто Баколи мы пока еще не нашли… Думаю, он знал тех, кто занимается переправкой наркотиков... Жаль, что Велано не был с нами достаточно откровенен... Единственное, что нам известно из вполне достоверных источников, это что наш богемный Баколи практически никогда не выходил за пределы старого города. Так что именно здесь, коллега, следовало бы вести наши поиски... Вы даже не представляете, как я рад, что вы приехали на помощь. Уверен, что с вами победа нам обеспечена!
— При условии, если меня не постигнет участь тех двоих, а? — слабым голосом заметил Ромео.
— Ну, мой дорогой Тарчинини, — скептически усмехнулся Мальпага, — тот, кому удастся вас одолеть, похоже, еще не родился!
— Да услышит вас Бог...
— Впрочем, мы вовсе не собираемся оставлять вас на произвол судьбы и намерены действовать с крайней осторожностью. Поэтому я решил, что, как только вы покинете старый город, мои люди будут следовать за вами по пятам и не дадут вас в обиду. Ну, а в центре — тут уж мы ничего не можем сделать, нас бы сразу же заметили. Это ведь как деревня, где все знают друг друга в лицо. Так что нужна предельная осторожность! Если вам понадобится в новый город, езжайте только на фуникулере. Там на станции будут всегда дежурить мои люди. Понятно, поселиться вам нужно будет в старом городе. Здесь вы будете в центре событий, и ни у кого не вызовет недоумения, что почтенный археолог предпочитает жить поближе к дорогим сердцу памятникам старины...
