— Почему?

— Она стала опасна, с тех пор как погиб Баколи,

— Они что, любили друг друга?

— Похоже, да.

Несмотря на трагическую суть этого разговора, Тарчинини с облегчением вздохнул, убедившись, что и на этот раз он тоже оказался прав.

— Может, расскажите мне все поподробней?

— Баколи к нам направил Кантоньера. Ему надо было на некоторое время скрыться.

— Наркотики доставлялись к Кантоньере, ведь так?

— Да.

— В коробках из-под пирожных?

— Да, в коробках. Баколи все время боялся. И Софья тоже. Похоже, это-то их и сблизило. Софья попросила, чтобы Марчелло разрешил ей уехать. Он отказал. Вообще-то ему было на нее совершенно наплевать, но он опасался, что она станет трепать языком. Вот тут-то Баколи и взбрело в голову связаться с полицией, хотел таким манером выкупить свободу для себя и Софьи. Увидел как-то у Кантоньеры одного полицейского. Потом пошел за ним следом, заговорил... Только об этом скоро стало всем известно, и они решили убрать парня.

— Кто это сделал?

— Кантоньера.

— И он же приходил за вещами?

— Да нет... Никто за ними не приходил. А его пожитки мы просто взяли и сожгли.

— А наркотики развозили в футляре от Софьиного альта?

— Да...

— А вы не знаете, кто убил полицейского, с которым связался Баколи?

— Тоже Кантоньера.

Последовало молчание, потом Тарчинини вполголоса справился:

— Надеюсь, вы понимаете, что после всего, что вы мне сейчас рассказали, вам придется снова вернуться в тюрьму?

— А мне теперь все равно… Я хотела вырваться на свободу, а здесь оказалось еще хуже... Там, в тюрьме, по крайней мере никого не убивают.

— Послушайте, Тереза... — снова помолчав, проговорил Тарчинини, — если бы вы согласились повторить все это сначала в полиции, а потом в суде, вы бы очень помогли следствию, и думаю... судьи могли бы принять это во внимание. Впрочем, я бы лично за этим проследил, обещаю...

— Спасибо.

Когда она уже подошла к двери, Ромео вдруг поинтересовался:

— Скажите, а с каких пор вы догадались, кто я такой?

— Да с первого же вечера... Сначала нас о своих подозрениях по телефону предупредил Кантоньера, ну а потом, эта фотография, что нашли у вас в чемодане...

Проклятая Джульетта, из-за своей дурацкой ревности ты чуть-чуть не угробила собственного мужа!

***

Из первого попавшегося кафе, где его никто не знал в лицо, Тарчинини позвонил Сабации, передал ему свои инструкции и, потягивая аперитив, спокойно подождал, пока ничем не приметный микроавтобус «Фольксваген» не доставил на Старую площадь кучку вооруженных фотоаппаратами туристов мужского пола. После чего направился к «Меланхолической сирене».

Если Кантоньеру и удивило появление Тарчинини, то, во всяком случае, виду он не подал.

— Кого я вижу! Синьор профессор!.. Что это с вами опять стряслось?

— На сей раз меня действительно чуть не убили. Да видно, голова у меня оказалась чересчур крепкая, так что мне еще жить да жить... Налейте-ка мне стаканчик вина.

Наливая вино, хозяин заведения поинтересовался:

— Ma che! Непонятно, синьор профессор, и что это они к вам привязались?

— Не знаю... Может, боятся, как бы я не докопался, кто тут занимается торговлей наркотиками?

Рука Луиджи заметно задрожала, по стойке разлилась лужица вина.

— Никак не могу понять, с чего это неаполитанский профессор вдруг так заинтересовался наркотиками?

— Полно, Кантоньера, — улыбнулся Ромео, — не пора ли нам прекратить эту комедию?

— О чем это вы?

— Просто я хочу, чтобы вы называли меня моим настоящим именем: Ромео Тарчинини, комиссар веронской уголовной полиции.

— И что же, интересно, вы здесь вынюхиваете? — проворчал тот.

— Ничего, мой добрейший Кантоньера, ровным счетом ничего. По той простой причине, что я все уже вынюхал.

— И что же это вы такое здесь вынюхали?

— А то, что вам сюда в коробках из-под пирожных доставляли наркотики, а вы потом через Терезу передавали их семейству Гольфолина. Ну, а те в футляре от Софьиного альта развозили их по местам. Мне даже известно, что это вы убили инспектора Лудовико Велано и этого бедного парня Эрнесто Баколи. Вот так-то... А ваш милый племянничек, тот, что был одет под моряка, сделал попытку избавиться от меня в церкви Санта Мария Маджоре. И пожалуйста, не притворяйтесь, будто вам и в голову не приходило, что я в курсе ваших махинаций...

— Под-д-донок!.. — вместо ответа процедил сквозь зубы Луиджи. — Да я тебя...

В этот момент в заведение ввалились туристы из микроавтобуса и сразу же заявили, что просто умирают от жажды, так что Кантоньере пришлось снова пройти за стойку.

— Ну что, ищейка вонючая, что ты теперь собираешься делать?

— Ma che! Арестовать вас, да и дело с концом, а что мне еще прикажете делать?

— Посмотрим, мразь легавая, как это тебе удастся!

— Очень просто, сами увидите.

Тарчинини повернулся к посетителям.

— Если вы готовы, ребята, то можно приступать.

Лжетуристы тут же повскакивали со стульев и дружно кинулись к стойке.

— На твоем месте, дружочек, — вытаскивая пистолет, посоветовал Кантоньере один из них, — я бы культурно сдался. Если, конечно, тебе не хочется переночевать сегодня в морге.

***

Сабация с Чеппо поджидали Тарчинини в начале вьяле делла Мура.

— Ну что, дело близится к завершению?

— В том, что касается Луиджи Кантоньеры — да.

— Может, пора брать остальных?

— А они не могли удрать?

— Исключено, — заверил Чеппо. — У всех дверей дежурят мои люди.

— Значит, выходит, на сей раз она меня не выдала... — с улыбкой произнес Ромео. — Все-таки приятно думать, что она не лгала…

— Это вы о ком?

— О Терезе... Ладно, я пошел. Либо я вас позову, либо после того, как я изложу им кое-какие соображения, они сами попытаются выскочить наружу. В любом случае через полчаса все будет закончено.

В эту минуту к ним подбежал полицейский.

— Синьор комиссар, — обратился он к Чеппо, — мы только что арестовали папашу с сыночком, этих дона Ладзаро и дона Марчелло... Пытались смыться через переулок, который ведет на виа Арена...

— Что вы на это скажете? — подмигнул Сабация в сторону Тарчинини,

— Выходит, она снова меня обманула... — с досадой в голосе проговорил веронец. — Что ж, тем хуже для нее. Я дал ей шанс. А теперь она заслужила, чтобы я лично надел на нее наручники...

Он стремительно зашагал прочь, и коллеги даже не попытались последовать за ним. Они понимали, он один раскрыл это дело и хотел сам поставить в нем последнюю точку.

Добравшись до дому, Тарчинини почти столкнулся в дверях с выходившей оттуда донной Клаудией.

— Никак, собрались куда-то? — улыбнулся Ромео.

— Судя по всему, синьор профессор, — ничуть не потеряв прежнего самообладания, возразила синьора Гольфолина, — вы просто не оставили нам другого выхода.

— Увы, синьора, и это тоже не выход... Вы уж извините...

С этими словами Ромео проворно схватил донну Клаудию за запястья, та даже не сопротивлялась.

— Что ж, синьор комиссар, — до конца сохраняя достоинство, проговорила она, — примите мои поздравления.

— Благодарю вас.

— И все-таки позволю себе заметить, что вам просто очень повезло.

— Ведь должно же хоть кому-то везти... Не всех же преследует такой злой рок, как донну Софью.

— Я не хотела ее смерти, — слегка поколебавшись, спокойно ответила она.

И, не дожидаясь приказания Ромео, твердым шагом направилась к уже спешившим ей навстречу Сабации с Чеппо.

Оказавшись в коридоре, Тарчинини внимательно прислушался. Тяжелая тишина царила над этим жилищем, где уже не осталось никого, кроме смертельно испуганной Терезы, полоумной старухи, окончательно утратившей связь с реальным миром и, наверное, сейчас безутешно горюющей, снова потеряв того, кого так долго ждала и, по-видимому, будет ждать до конца жизни, да дряхлого Умберто, слишком старого, чтобы попытаться избежать наказания, которое и так не обещало слишком затянуться, не считая покойной донны Софьи, отныне уже глубоко безразличной ко всем земным проблемам.