Изобразив, таким образом, свою помощь следствию, Вячеслав Сергеевич окончательно успокоился, прибрал в квартире, после того как здесь побывали десятки, если не добрая сотня ног, и стал подумывать о том, кого бы сегодня пригласить для поднятия тонуса? Варьку? Нет, пожалуй, с нее пока достаточно. Девочка продемонстрировала ему уже много чрезвычайно любопытного, но она неутомима, а он уже не в том возрасте, чтобы демонстрировать подвиги полового гиганта. Надо бы и что-то полегче. Значит?

Следовательно, надо вызвонить Ольгу, сочинив срочный выезд реанимационной бригады на дом к какому-нибудь обдолбанному сынку крутого папаши, а вместо этого просто отдохнуть с ней от дневных треволнений. Но в мягкой, щадящей форме. Ольга именно к подобным вариантам как раз и приспособлена.

Как ни пытался Вячеслав Сергеевич оттянуть свою встречу с полковником Огородниковым, ссылаясь на безумную загруженность по работе и необходимость являться в прокуратуру для разговоров с Кучкиным, увидеться им все же пришлось. Видимо, полковнику надоели отговорки, и он сам явился в наркологический диспансер. Приехал в гражданской одежде, чтобы не волновать клиентуру доктора своими милицейскими погонами.

Баранов немедленно выпроводил очередного пациента, отослал его к старшей медсестре на процедуры, а сам изобразил на лице озабоченность и пригласил нового посетителя садиться и рассказывать, что с ним. По поводу этакой демонстративной «забывчивости» Огородников лишь язвительно усмехнулся и предложил доктору запереть кабинет, чтоб не мешали посторонние.

– Ну конечно, – сразу «вспомнил» Баранов, кто перед ним. – Вы меня должны извинить, полковник, ни одной свободной минутки просто нет. Замотался. Да-да, мы же собирались встретиться, помню, как же! Но потом это идиотское событие с бомбой… Потом стражи порядка навалились со всех сторон, каждый требует от тебя каких-то объяснений, будто никто сам думать и не собирается, замотали… Так какие проблемы, полковник, извините, мы не представлены?

– Вы запамятовали, Петр Ильич я.

– Ах да, простите великодушно! – изобразил полную уже свою растерянность доктор Баранов.

– Прощаю, – сухо ответил Огородников, и лицо его стало суровым. – Но, полагаю, вы правильно оцените этот мой шаг.

– Не совсем понял, но тем не менее внимательно слушаю вас, Петр Ильич. Дело в том, что лично у меня ни к вам, ни к вашей службе вопросов, как вам, должно быть, известно, не имеется. Стало быть, они есть у вас ко мне? Внимательно, повторяю, слушаю.

– Ну что ж, если вам нравится именно такая манера разговора, извольте. Что касается вопросов к вам, то не тешьте себя, доктор, они имеются, причем такие, на которые вам было бы трудно и, пожалуй, неприятно отвечать. Это относительно службы, которую я возглавляю. Соответственно имеются они и у меня. Но, памятуя о вашем желании сотрудничать в дальнейшем, к чему, кстати, были уже сделаны и первые шаги, как вам известно, я готов отнестись без предубеждения к вашим попыткам уйти от нашего разговора.

– Но помилуйте!.. – воскликнул Баранов.

– Не надо, – поморщился полковник. – Я не на прием к доктору явился. Дело не ждет, вот о чем пойдет разговор. Так что постарайтесь действительно выслушать меня внимательно. Для собственной же пользы… Итак, первое. Вы хотели освободить себе дорожку к креслу главного окружного нарколога? Вам ее освободили. Вы испугались возможных подозрений со стороны коллег и, особенно, власти и пожелали напустить туману вокруг собственной персоны? И это вам сделали… Логично было бы узнать, что вы еще задумали и как долго собираетесь тянуть с окончательным ответом?

– Минутку, мне никто не задавал никаких вопросов, поэтому и отвечать не на что!

– Неужели вы такой наивный, доктор? – усмехнулся полковник. – Неужто вы так и не поняли, что следователи господина Кучкина не спрашивали вас ни о чем после гибели вашей соперницы лишь по той причине, что вы сами оказались таким ловким? Так ведь дело легко поправить. И найдется как минимум пяток свидетелей, которые дадут против вас необходимые показания. И потом, неужели вы считаете, что истерика, которую вы закатили возле своей квартиры, действительно обеляет ваши поступки? Я и не мог подумать, что вы столь легкомысленны. Вы меня разочаровываете!

– Но если вы, как уверяете, решительно все знаете, то где же ваш служебный долг, господин полковник? Где ваша профессиональная честь? Уж не шантажировать ли вы меня приехали?

– Мне всегда нравились догадливые люди. Пусть и совершенно беспринципные. С ними можно позволить себе быть откровенным до конца. Судя по оговоренным вами с исполнителями условиям вашего хитроумного плана, вы показались мне человеком, с которым можно иметь дело. Если скажете, что я глубоко ошибаюсь, так и не проникнув в глубокий смысл ваших моральных построений, я готов немедленно покинуть этот кабинет и больше не общаться с вами, ибо… Ну как бы вам понагляднее объяснить? Ибо, скажем, не существует сумасшедших, которые захотят общаться с пустым местом. В буквальном смысле пустым. Или, точнее, с внезапно опустевшим, в связи с тем что его обитатель безвременно нас покинул. Вам это ни о чем не говорит? – Полковник посмотрел с насмешкой и полез в карман. Но достал не пистолет, как мелькнуло в голове Баранова, а пачку дорогих сигарет «Давыдофф» и золоченую зажигалку. – Вы, надеюсь, не возражаете?

– Перестаньте мне угрожать, плевал я на ваших возможных свидетелей. Нет их у вас и быть не может. Но выслушать вас я готов. Курите, – безнадежно махнул рукой доктор и, встав, открыл настежь форточку. Садясь, спросил: – Значит, я получаю конкретное предложение?

– Вы не совсем правильно поняли, – сказал полковник, затягиваясь и выпуская струю по направлению к форточке, – предложение о сотрудничестве, судя по совершенной недавно акции, вами уже принято, – словно бы пошел на попятный полковник. – Речь идет лишь о том, как будут налажены рабочие связи и как вы сами сумеете создать свой… ну, скажем, производственно-творческий актив. Будут трудности на первых порах – ничего страшного, мы поможем и своими связями, и возможностями.

– А какой товар вы имеете в виду? – спросил Баранов. – И какой процент будет определять мою долю?

– Вот это более серьезный разговор, – удовлетворенно кивнул полковник. – Учитывая ваши сложности на первых порах, мы могли бы предложить вам… ну, к примеру, десять… даже двенадцать процентов от общей стоимости доставленного к вам товара. Учтите, вы не один, и ваша личная сумма уже на первых порах составит что-нибудь порядка пятидесяти тысяч.

– Вы о «зелени»?

– Разумеется. Ежемесячно. В дальнейшем процент может увеличиться. А на фоне ваших сегодняшних заработков – по всем направлениям, – полковник подмигнул с пониманием, – вы до конца текущего года, если оставите за собой исключительно одну организацию дела, ну и, естественно, подбор кадров, сможете увеличить свой личный капитал до миллиона. Это вполне реально. Скажу больше: нам это даже выгодно, ибо сытый человек действует осмотрительнее и изобретательнее голодного. Уж поверьте моему опыту. Убедил?

– Пожалуй, да, – ответил Баранов и задумался.

Перспективы рисовались головокружительные. Если полковник не врал. А он, похоже, не врал, хотя почти наверняка преувеличивал – именно с целью заставить слушателя трепетать при виде сверкающих уже в ощутимой близи россыпей.

– А зачем тогда нужна была странная встреча с этими… Исламбеком… Вахтангом?

– Вы будете иметь дело напрямую со мной. Либо с моим собственным представителем. А эти? Каждое серьезное дело составляет определенная цепочка заинтересованных лиц, которые желают знать, с кем придется работать. Это естественно. Но вам лучше эти имена на время забыть. Позже – видно будет. Дальнейшее определит уровень, доходы, иные слагающие.

– А насколько я могу быть уверенным, что должность главного нарколога…

– Вы хотите сказать: не уйдет ли она к другому? Это также, кстати, зависит в первую очередь от вас. От вашего твердого слова. Вам же теперь известно, что мины могут взрываться. Или не взрываться. В зависимости от точки зрения и даже воли заказчика, посредника, непосредственного исполнителя и так далее. Мы в данном случае заинтересованы, чтобы конкретно вы заняли этот пост. Он даст вам больше возможностей, верно?