— Как? — прохрипел он. — Как?… Я… не понимаю, Айви, — его взгляд опустился на ее живот, и он склонил голову набок. — Я не понимаю. Наш… Мы разные.

— Кетан? — Рекош придвинулся ближе. — Что не так с Айви? Мы не понимаем, о чем идет речь.

— Диего сказал, что тело Айви… приняло мое семя, — ответил Кетан на языке вриксов.

Красные глаза Рекоша расширились.

Ансет зажужжала, ее ноги беспокойно двигались, когда она переводила взгляд с Кетана на Айви.

— Но она человек!

— Клянусь глазами Восьмерых… — выдохнул Уркот.

— Разве вриксы… не откладывают яйца? — спросила Ахмья.

— О, Боже мой. Нет, нет, нет… — Айви перевела испуганный взгляд на Диего, схватившись за живот. — А я? Я собираюсь о-о… — ее дыхание стало прерывистым, а кожу покалывало от охватившей ее паники.

Яйца? Я отложу яйца?

Диего наклонился вперед и положил руки на плечи Айви.

— Дыши, Айви. Дыши.

Приложив немалые усилия, она сделала так, как он велел. Воздух казался густым, и ей было трудно вдыхать его в легкие и выпускать из них, но она это сделала.

— Я ничего так не хочу, как иметь возможность развеять твои тревоги, — сказал Диего. — Но я не собираюсь тебе лгать, хорошо? Я не знаю. Я не знаю, что должно произойти, не знаю, как это произойдет, даже не знаю, прав ли я. Все, что я могу тебе пообещать, это то, что я сделаю все, что смогу — все, — чтобы помочь тебе пройти через это.

Слезы затуманили ее зрение. Она была напугана: напугана неизвестностью, напугана тем, что должно было произойти, напугана… за то, что, возможно, росло внутри нее. Если Диего был прав, если она действительно беременна, то что бы ни было в ее утробе… Она не знала, человек это, или врикс, или что-то совсем другое. Все, что она знала, это то, что его не должно было существовать.

— Как это вообще возможно, Диего? — спросила Айви.

Его руки сжали ее плечи, и он покачал головой.

— Лучшее предположение, что у меня есть, — это все то, что они нам вкололи. Они сказали, что эти инъекции должны были подзарядить нашу иммунную систему и помочь нам адаптироваться к окружающей среде на Ксолее, так что, возможно…

— Может быть, они были намного эффективнее, чем они думали? — спросила Келли.

— Или мы просто превзошли их замыслы.

— Если эти адаптивные инъекции действительно так на нас воздействовали, если они могут привести организм человека в состояние настолько сильной адаптации, что его тело действительно изменилось, чтобы приспособиться к сперме вриксов и произвести потомство… — Келли невесело усмехнулась. — Это настолько выходит за рамки того, что они нам говорили, что это преступление.

— Я же не отращу дополнительные ноги или что-то в этом роде? — требовательно спросил Коул.

— Не будь смешным, Коул, — сказала Лейси.

— Это логичный вопрос!

— Может быть, это сочетание этой адаптивной штуки с лекарствами от бесплодия, которыми нас накачали, — сказал Диего. — Может быть, между ними произошла какая-то реакция?

Келли нахмурилась.

— Ну, не то чтобы мы собирались заниматься сексом с инопланетянами. Они хотели, чтобы мы произвели потомство, и что ж, — она махнула рукой в сторону Айви. — Это сработало. Я имею в виду, если она действительно беременна.

Дрожь пробежала по телу Айви, и она сжала живот, не в силах сдержать стон, когда очередная судорога скрутила ее внутренности.

Диего оглянулся на Айви.

— Если это так, то ты на начальной стадии беременности, Айви, и твое тело работает над зарождением новой жизни, — он убрал руки и откинулся назад, глубоко нахмурившись. — Или… твое тело пытается отвергнуть ее. Все, что мы можем сделать, это ждать.

Или… твое тело пытается отвергнуть ее.

Айви резко втянула воздух, глядя на Диего, по ее щекам текли слезы. Как эти слова могли так глубоко задели ее, когда она боялась беременности, которую могла потерять?

Потому что то, что она могла носить в себе, было создано Кетаном. Потому что, что бы это ни было, будь то врикс, человек или… или и то, и другое…

Это был ее ребенок.

Это было нечто, созданное с любовью.

Кетан неуверенно потянулся к ней, накрыв своей большой ладонью ее руку, которая все еще лежала на ее животе. Он был так смущен, так тих во время разговора, но когда он посмотрел ей в глаза сейчас, она увидела ту знакомую страсть, ту решимость, что горели в его взгляде. Он погладил большим пальцем тыльную сторону ее ладони.

— Наш выводок растет внутри тебя. Моя сердечная нить…

Он наклонился вперед и заключил ее в объятия, вместе с одеялом и всем прочим, и уютно прижал к своей груди. Наклонив голову, он коснулся ртом ее лба в чем-то между нежным поцелуем и потиранием носом.

— Я вплетаю свое слово в узы, моя Найлия. Ничто в этом мире не причинит вреда тебе или нашему выводку. Ты — сердце, которое бьется в моей груди.

ГЛАВА 18

Кетан сморгнул дождевую воду с глаз и натянул капюшон своего савана. Последние несколько дней ткань почти не защищала его, она давно промокла насквозь. К настоящему времени он сомневался, что она или что-либо другое из его вещей когда-нибудь снова высохнет.

Семь дней, прошедших с тех пор, как Диего высказал свое подозрение, что Айви вынашивает выводок Кетана — что она беременна, — должны были быть наполнены радостью и нетерпением. Вместо этого они были полны неуверенности, борьбы, страха и дождя. Так много дождя. Земля джунглей превратилась в одну огромную грязную лужу, на темной поверхности которой плавал всевозможный мусор, а прямо под ней скрывались всевозможные опасности.

В большинстве мест вода была не выше человеческой лодыжки, но этого было достаточно, чтобы скрыть корень, за который можно было зацепиться ногой, или углубление, в которое мог провалиться ботинок.

Несколько перерывов в дожде были краткими — их едва ли хватило на то, чтобы разжечь костер и украсть немного тепла у скудного пламени. Все люди частично утратили цвет своей кожи, и нередко можно было увидеть, как они дрожат, или услышать слабое постукивание их зубов. К этому времени даже Кетан почувствовал холод; он проник в каждую его частичку, до костей. Только в его сердце сохранилось тепло, и оно никогда не угаснет, пока он дышит.

Он жаждал проводить больше времени в тишине со своей парой, жаждал поговорить с ней о будущем, обо всех надеждах и страхах, которые возникли из-за возможности появления потомства. Он хотел поговорить с Диего, чтобы узнать, что может пойти не так. Узнать, чего ожидать от всего этого.

Он хотел, чтобы страдания его племени прекратились.

Взгляд Кетана переместился на Айви, которая шла на пару шагов впереди него. Ее взгляд был опущен, и она двигалась осторожно, пробуя почву перед собой с каждым шагом. Несмотря на эту заботу, она выглядела выбитой из колеи.

Она выглядела измученной.

И почему ей не быть измученной? За ее усталостью скрывалось нечто большее, чем напряжение от путешествия. К счастью, ее боль утихла в тот же день, когда началась, хотя и постепенно, в течение утра, но ее недомогание продолжалось. Диего и другие люди назвали это утренней тошнотой. Название не имело особого смысла для Кетан; Айви могла болеть в любое время дня и ночи, и ничто не могло помешать ей опорожнить желудок, как только она начиналось.

Эта болезнь была далеко не так плоха, как после употребления корня сладкого клыка, но Кетан чувствовал отголоски той же беспомощности каждый раз, когда она заболевала. Особенно беспокоило то, как мало она ела. Она утверждала, что это бессмысленно, когда она так себя чувствует, поскольку еда в конечном итоге будет потрачена впустую, но это противоречило глубинному инстинкту Кетана обеспечивать ее.

Будь то человек, врикс или дикий зверь, ни одно существо не могло выжить без достаточного количества пищи.

Айви, как и всеми остальными людьми, казалось, двигала одна сила воли. Тяготы этого путешествия отняли у них большую часть сил, а дождь иссушил все, что осталось. Теперь было только то, что они называли упорством. Теперь была просто глубоко укоренившаяся решимость выжить.