– Толпой нельзя. Вздрочнуть может.

– Я пойду, если он пивка мне нальёт, – непринужденно воткнулся Чёрт, за что получил очередной подзатыльник от старшего брата.

Пока решали, кто и с кем пойдёт, мы дошли до Академического переулка к старому, вросшему в землю дому. За сеткой «рабица» розовыми цветками колосился шиповник, закрывая окна дома от посторонних взглядов. Перекошенная калитка, как всегда, была настежь открыта, через которую был виден неухоженный двор, заваленный спизженными запасными частями от неизвестных автомобилей, мотоциклов, телевизоров и прочим ненужным хламом, что тащили сюда со всего района.

– Здорова, пацаны! – лисьей походкой подкрался к нам Князь. – А я как раз вас искал.

«Блядь!» – пролетело в моей голове, значит, чего-то от нас все-таки надо. С подозрением оглядел старого урку: иссохшееся, испещрённое глубокими морщинами красное лицо, его вытатуированные руки с длинными пальцами не тряслись, выцветшие глаза смотрели пристально, но без злобы, прокуренные желтые зубы кривой улыбкой выглядывали из-под тонких губ.

– Матрёна, Сью, дело к вам есть. Заходите, – пригласил Князь меня и Кудряшку, пока я в уме прикидывал, чего он от нас хочет.

Дом на контрасте со двором был чистым и убранным. Зоя, подруга Князя, любила чистоту. В углу неестественно громко горланил телевизор с очередным фильмом Жан-Клода Ван Дамма на экране, в воздухе висела неозвученная напряжённость. Мы прошли в зал через кухню, но Кичи я так и не увидел.

Князь привычно засуетился, наливая горячего чифиря из эмалированной кружки.

– Чё, думаешь, ему надо? – я шепотом спросил Кудрю.

– Щас послухаем. Лишь бы за ханкой не послал.

Урка наконец-то закончил химичить и уселся за стол.

– Чё, пацаны, балду пинаете, да? А у меня к вам дело фартовое поимелось. Интересно?

Мы кивнули.

– В общем, так… Серёга, мархинский который, к завтрему заказал мне «волжанское» литье с хорошей японской резиной. Тачку цеплять по району не надо. Уже выцепили: она ночью на «трёх богатырях» стоит – тех, что на Ёлочке.

– На Ёлочке?

– Да, блядь, на Ёлочке.

– Но ёлочкинские просили пока на их квартале машины не «вставлять». У тамошнего участкового месячник по борьбе с преступностью.

У Сью двоюродный брат был тамошним «околоплавающим», вот через него ёлочкинские и держали контакт.

– Он что, баба? Какой, на хер, месячник? Не колышет. Завтра к утру резина должна быть.

– Вот и подписались, – снова шепнул на ухо Сью.

– Это… а сколько дают за колеса? – уже громче, для всех.

– Не ваше дело. Я вам лично ящик пиваса выставляю. Годится?

– Нормалёк, – я и Сью пожали Князю руку и решили было уходить, но Кудряшка толкнул меня локтем в бок и губами прошептал «Кича».

– Слышь! Ты это… не знаешь, где Кича? Его тётя Фёкла искала, сказала ему домой идти.

– Тута он. В гараже. Пусть Ивановна не волнуется – трезвый он.

– А чего он там делает? – Сью надеялся выманить Кичу для разговора так, чтобы Князь был не в курсе.

– Пошли, посмотришь, – урка обнял Сью за плечо.

На сыром земляном полу гаража корчились и стонали два пацана, рожи у них были разбиты, кровь местами свернулась и засохла. Били их давно, наверное, с утра. Над ними стояли Кича и Пика, он же Пикадор.

– Это кто? – высокомерно осматривая избитых, спросил я у Князя.

– Да пидоры. Те, что сожгли два гаража на шестьдесят девятом, – ответил Пика. – Признаваться, суки, не хотят. А меня из-за них три дня в ментовке прессовали.

– Вальтовские мужики попросили их найти и объяснить, как нехорошо чужие машины жечь, – закончил Князь.

– Матрёна, спорим, с одного удара вырублю? – Кудряшка решил похвастаться и показал пальцем на парня в синей куртке.

– С ноги или с руки?

– С руки.

– Тогда давай.

– Давай, давай! – видно было, что Князь вошёл в азарт. – Кича, поставь его на ноги и держи.

Сью подождал, пока поднимут назначенную грушу в виде человека и без лишних разговоров врезал крепким хуком в челюсть прямо под левое ухо. Груша застонала, но не вырубилась. Раздался дружный смех.

– Сука! – не успокаивался Сью, разминая плечо для следующего удара. – Давай ещё!

– Задрал! Харэ! Опять руку как в прошлый раз сломаешь, а вечером вместо тебя кто колеса таскать будет? Бить сначала научись, пендюх! – я издевательски подковырнул Сью. – Кича, ты когда домой пойдешь?

– А чё надо? – пробасил Кича, откашливаясь от смеха.

– Мама тебя искала.

– Не-е, сегодня я тут останусь. С этими закончим, да побухаем.

– Ладно, мы тогда пойдем, – протянул руку урке. – Давай, Князь.

Подходя к калитке, меня одернул Кудря.

– Слушай, Князь вроде бы в норме. Может, его попросим обменять? – Сью, как обычно в моменты сомнения, почесал затылок.

– Очко чё-то у меня играет. Что-то не так… – последние слова я сказал, глядя в глаза Князю, который, как обычно, неожиданно подкрался.

– Матрёна, запомни раз и навсегда: абсолютно всё в этом мире «не так». Если бы всё было как нужно, то такие, как я, до сих пор бы чалились на зоне, а ты не носил бы эти ёбанные косички, – Князь беспардонно дернул меня за волосы и хитро улыбнулся. – Мир непредсказуем и это прекрасно.

– Тронешь ещё раз – дом сожгу! – в дерзкой защите выпалил я.

– Хуйню не базарь! А то ответишь! Чё за кипиш? Чё хотели-то? – Князь сменил тему. Нет, он не боялся моих угроз, он просто не видел смысла в препирательствах с тринадцатилетним юнцом.

– Тут такое дело, – Сью вопреки моим опасениям открыл свой рот. – Матрёна двадцать «бакинских» подрезал, теперь не знаем, как их обменять.

– Ага…? – Князь скрестил руки на груди и взглянул в небо, видно уже подсчитывал, сколько это на рублях.

– Ну, ты сможешь нам сменять бабло или как? – я втёрся в разговор.

– Правильно, что сначала зассали. Глупо было бы нарика просить бабло сменять. За это вас и люблю, уродов.

– Сотню? – урку оборвал своим предложением Кудря. Он никогда не любил разглагольствований Князя о «правильном и вечном».

– Дорого. Девяносто, и то только завтра. Сейчас семьдесят есть.

– Если сейчас, то за восемьдесят отдадим.

– Добро. Ждите тут, – Князь развернулся и вошел в дом, а Сью от радости аж присел и захихикал.

Из теплицы вышла Зоя. Лица на ней не было. То есть, оно было, но его не было видно из-за большущего багрового синяка. В переднике она несла свежевыкопанную редиску и колючие маленькие огурцы. Зоя была одноклассницей моей старшей сестры и при этом приличной стервой, за что периодически нарывалась на кулачные поучения своего гражданского супруга.

– Чё припёрлись, босота? В гараж за пиздюлиной очередь заняли? – своим хрипловато-наглым голосом рассмеялась Зоя.

– Не-а. На рожу твою пришли посмотреть, – огрызнулся я – Хоть раз в жизни увидеть, как выглядит баклажан с пиздой.

Сью громко заржал, Зойка с истеричным криком запустила в меня огурцом.

– Ты хули жратвой разбрасываешься! – Князь схватил за локоть девушку. – Ну-ка в дом.

Урка затворнически вывел нас за ворота и прикрыл калитку. Из его кармана появились пять засаленных, зелёных десятитысячных купюр.

– Давай баксы, – Князь неестественно нервничал и нарочито подозрительно вокруг озирался. – Давай по-быстрому.

– А чё только пятьдесят? Должно же быть восемьдесят?

– Да тише ты! Буду должен. Давай скорее, а то Зойка увидит, что у меня бабло есть и пиздец… Давай сюда быстрее, а то она щас обратно в теплицу попрется.

Князь начал наводить кипиш: щёлкал пальцами, дергал меня за карман и переминался с ноги на ногу. А я, как бандерлог перед удавом, вытащил двадцатку, которая вмиг исчезла в руках урки, взамен оставив мне комок измочаленных рублей. Обмен был совершён. Я только потом понял, что он просто нас развел, «как марганцовку – грамм на литр». Просто так развёл, с понту! Зойки Князь не боялся и деньги у него были. Просто он вор, а мы лохи. Предъявить нечего: деньги я сам отдал, а вор может быть должен только свою жизнь. Убивать нам его за пятьдесят «косых» никто не даст. И расклад в итоге такой: мы нехило так «потерпели».