С первых минут разговора Турецкий понял, что неожиданная гостья его потенциальный клиент. Ну что ж, он не возражает. История Анны его заинтересовала. Есть с чем поработать и решить головоломку, которая изменила жизнь бывшей чемпионки страны. А если учесть, что Анна его заинтересовала не только как клиент, но и как яркая умная женщина, то и раздумывать нечего.
За окном мелькнула ее фигура, и Анна зашла в дом. До чего же хороша, опять залюбовался на нее Турецкий. Но тут же одернул себя. Дело прежде всего.
Анна села на диван, положила ногу на ногу и продолжила свой нелегкий рассказ.
– Я сейчас немного отвлекусь от главной темы. Просто хочется, чтобы вы поняли меня. Когда лучше понимаешь человека, легче делать выводы. Правильно я говорю?
– Вполне согласен с вами.
– Я уже сказала, что сейчас вполне довольна своей жизнью. Когда я попала на зону, первое время была в полном отчаянии. Мало того что пострадала ни за что, поняла, что к спорту возврата не будет. А чем я могла еще заниматься? Я хорошо умела только стрелять. Не идти же в киллеры или снайперы к чеченцам… Когда взяла себя в руки и смогла просто думать, а не впадать в депрессию, решила, что нужно найти себе дело. Я по природе человек коммуникативный. Обычно легко находила общий язык с людьми. И хотя на зоне не каждый рад распахнуть перед тобой душу, кое с кем сблизилась. Была у нас там одна из «сиделиц», назовем ее Тоней. Сидела за убийство. Довольно замкнутая, осторожная, никому не доверяла. Но мы с ней как-то сошлись, хотя характеры у нас разные. Я ей однажды сказала, что, когда выйду, попытаюсь найти того, из-за кого я невинно пострадала, кто убил несчастного человека из оцепления. А она мне в ответ: «А тебе это надо? Раз ты за него сидишь, значит, его кто-то прикрывал. Не по зубам тебе это дело…» Ну и разоткровенничалась, что сидит за убийство подруги. Что в девяностые, когда страна начала разваливаться, люди разом обнищали, во всем тотальный дефицит испытывался, она повадилась в Польшу ездить. У нее там родственники жили. Первый раз приехала погостить. У них тогда в стране все в порядке было, не то что у нас. И родня ее шустрила по части торговли. В советские времена это называлось спекуляцией. Да у них полстраны за счет этой торговли жила. Рынки какие-то в темноте, почему-то именно ночью торговля активизировалась. Это уже позже они и днем работали, наши туда валом валили. Ну и родственники этой Тоне говорят: «Что ты сидишь в этой нищете? Мы тебе поможем на первых порах, а там сама раскрутишься. У вас ведь в городишке есть какой-то рынок? Тебе ребенка растить, сама еще молодая, неужели так и будешь мыкаться неизвестно сколько времени?» А Тоня эта была учительницей, в каком-то маленьком городишке, где все друг друга знают. Она этим родственникам: «Да мне неудобно, меня же все знают. Придут на рынок учителя или родители моих учеников, а я тряпьем торгую». А они ей и говорят: «А мы кто? Мы сами учителя. Но что делать, если платят хреново. Выживать-то нужно». Дали ей баул с барахлом и отправили домой заниматься коммерцией. Вот она с понедельника по пятницу в школе детишек учит, а по субботам и воскресеньям торгует на рынке. Народ немного поудивлялся, но особо не возникал. Понимали, что жрать нужно и ей, и ее ребенку, и мужу, который летчиком у нее был, вот только зарплату им не выдавали месяцами. Приобщила она подругу к торговле. Кстати, первый баул довольно быстро распродали и она опять махнула к родственникам. Долг они не требовали, говорят: «Раскручивайся, потом отдашь». Следующую партию взяла, опять успешно расторговала. Подруга с ней за компанию рядом стоит, помогает. На этот раз, правда, директор школы их обеих вызвал, стыдить начал. Дескать, вы что, дорогие, обалдели? Вы честь учителя роняете. А они ему: «Мы не воруем, мы работаем. А если государство не в состоянии платить вовремя и на эти подачки не прожить, загибаться не хотим». Ну он и плюнул на моральную сторону их приработка. Тоже человек, его семья на этом рынке одевалась. В магазинах пусто, а то что есть – никаких денег не хватит купить. Так что процесс у нее, как говорится, пошел. Торгует на рынке в своем городке, где рядом с вещевыми прилавками мясом, овощами и колбасой приезжие белорусы торгуют. В Польшу ездит, присматривается, что другие берут, советуется с родными. Долг отдала, видит – нормальные деньги пошли. Год на рынке поработала, решила – хватит. Так никакого здоровья не напасешься. И в дождь стой, и в мороз, то насморк, то горло болит, то лицо обморозила, то руки-ноги не чувствует, потом дома первым делом чуть ли не в кипяток в ванну ложится. Чтобы отогреться. Говорит – никогда так не мерзла. Холод насквозь пронизывал, до самого сердца… Договорилась с местными властями и арендовала небольшой клочок земли рядом с рынком. Довольно быстро построила магазинчик. Подруга Оля все с ней, помогает, та ей зарплату неплохую платит. А у подруги муж безработный. Вот эта Тоня и предлагает: «Давай, Оля, ты на выездную торговлю, неликвиды впаривать, а твой муж пусть у меня в магазине стоит за прилавком. А я ездить буду в Польшу, а когда дома – буду его подменять». Сама работает и два рабочих места создала. Всем хорошо, все при деле. Но угораздило Тоню закрутить роман с мужем этой Оли. Сначала от обиды на собственного мужа. Тот в постоянной депрессии из-за того, что дела в авиации хреновые. Вылетов мало, керосин экономят, платят редко, а он привык быть не только кормильцем, но и героем. Так что он в основном в тоске пребывал, не до жены ему было. А тут рядом молодой здоровый парень, бывший моряк, который тоже оказался не у дел, потому что его корабль списали и его заодно. Но, в отличие от ее мужа, чужой был очень прыткий. И в магазине успевал работать, и в подсобке не ленился, ей и себе на радость. В обеденный перерыв они и пообедать успевали, и любовью заняться. Правда, немного мучила Тоню совесть, подруга все-таки. Но она думала, раз этого неуемного хватает на нее, то и на собственную жену тоже. Главное, чтобы никто не оставался в накладе. Но подруга что-то грустить начала, а потом и говорит своей Тоне: «Мне кажется, у Сережки кто-то есть. Не спит со мной». Тоня на следующий день Сережку отчитала, а он ей и выдал: «Я же тебя, Тоня люблю!» Вот те на! Но вся беда в том, что Тоня и сама влюбилась в Сережку. И ситуация эта стала ее тяготить. А тут беда приключилась – начали на нее бандиты наезжать. Рэкетиры. Первые-то рэкетиры очень лютые были. Им деньги вынь да положь. Не дашь вовремя, в два счета пристрелят. Загнули какую-то несусветную сумму, а Тоне отдавать обидно. Деньги-то были, но она как раз собиралась за новым товаром. Говорит: привезу товар, подождите. А они ей: или деньги, или твой магазин спалим. Она на ночь мужа отправила караулить магазин, а его и убили. Поняла Тоня, что с бандитами шутки плохи, да поздно было. Она с перепугу магазин закрыла и в Польшу махнула за товаром. Думает, несколько дней подождут, они уже свое получили, силу свою показали. Приехала – магазин на месте, все в порядке. Звонит Сережке, чтобы выходил на работу. Пришел. В обеденный перерыв они, как всегда, вместе пообедали и уединились. Кто-то рвался в магазин, но дело было днем, и оба решили, что бандиты среди бела дня не рискнут выяснять отношения, а покупатели подождут. После обеда что-то нехорошо стало Тоне, пошла она домой. И встречается ей по дороге подруга Оля – бледная какая-то, не в себе. Просит зайти к ней. Тоня отнекивалась, голова, дескать, разболелась, ей бы прилечь, а та тянет ее – давай зайдем. Зашли. И подруга перед ней выкладывает стопочку писем. Говорит: «Это тебе». Тоня взяла машинально, читает. Обалдела даже. Этот дурачок Сережка оказывается ей письма писал, в любви признавался, да не решался отдать. Дома собирал в аккуратную стопочку. И жена их нашла. И как раз сегодня пришла в магазин объясниться, а они заперлись. Она видела через витрину, как они в подсобку зашли, дверь закрыли и торчали там минут двадцать. Разрыдалась эта Оля, стыдить начала Тоню, лучшую свою подругу, всякими словами обзывать.
Рассказывает мне эту драматическую историю Тоня, а я думаю: «Боже мой, как все это банально! Измена мужа, романтические письма, разоблачение любовников… Об этом столько писали в книгах, снимали фильмы… Ничего нового не происходит в мире. И все равно для каждого это трагедия, потому что касается именно его». И тут Тоня выдает: «И поверь, мне совсем не было стыдно, но такой гнев меня охватил, такая ярость, никогда за собой такого не замечала. Прямо ненависть. Думаю: ах ты, гадина! Я тебе работу дала, твоего мужа устроила, живете теперь как люди. А я своего Димку потеряла, лежит в сырой земле – молодой, не болел никогда, сколько в небе летал – и ничего. Я рискую постоянно, бандиты на хвосте сидят, ребенка пришлось к матери отправить в другой город. И смеешь еще закатывать мне истерики, проституткой обзывать. Из-за такой малости – мужиком не хочешь поделиться! И тут мне на глаза попался кухонный нож. Не знаю, что со мной произошло в этот момент. Схватила я этот нож и ей в шею. В артерию попала. Она сразу и упала. Умерла. А я стала такой спокойной, сама себе удивилась. Вытерла полотенцем ручку ножа, пооткрывала их шкафы, что-то повыбрасывала на пол, чтобы подумали, что их ограбили, дверь прикрыла и ушла домой. Сергей ведь знал, что у меня голова болела, так что для него я дома была. И знакомые нас не видели, мы у самого ее дома встретились. Только меня в тот же день взяли. Нас все-таки соседка увидела из окна, когда я с Олей в подъезд заходила. И видела, как я выходила. И на двери их квартиры я отпечатки своих пальчиков оставила. Не предусмотрела всего, опыта у меня нет…»
