Поначалу Маэстро отпирался – слишком высок был риск. Если с актером что-то случится, он и многие другие люди могут лишиться не только места в институте и последующей карьеры, но и свободы. Однако в конечном счете юношеский максимализм и тяга к высокому искусству, как это часто бывает у прирожденных талантов, взяли верх над здравым смыслом.

Когда Добряк балансировал на узкой дощечке, переходя с одного здания на другое с невозмутимым лицом, как этого требовала роль, он больше всего боялся… нет, не умереть, а посмотреть вниз и испугаться. Парадокс, не правда ли? Бояться не гибели, а страха. Но, возможно, это и закономерно. Ведь смерть – это абсолютный покой, полное отсутствие каких-либо эмоций, включая страдания, боль и ужас. Мы же боимся проявлений жизни, в первую очередь тех, которые ведут к тому самому вечному покою и умиротворению.

Однако все обошлось. Улыбка в лицо смерти была блестяще сыграна, а эта сцена стала прекрасным бриллиантом, венчающим блистательный финал. Исполнив трюк, смельчак настолько был воодушевлен, что готов был зайти намного дальше. Он ловил себя на страшной мысли, что безумно хочет сыграть и смерть своего героя, то есть, широко разведя руки в стороны, прыгнуть вниз с той же саркастической улыбкой. И все это лишь ради прекрасного кадра, запечатлевшего жертву гениального актера во имя высокого искусства. Именно так – не в теплой постельке, а под прицелами объективов кинокамер и бьющего в глаза света – должен завершать свой жизненный путь великий артист. Такой чести – умереть на съемочной площадке, да еще во время последнего дубля, удостоились единицы.

Мог ли Добряк тогда предположить, что спустя много лет ему представится возможность воплотить в жизнь свою мечту?

Полагаю, на этом стоит закончить ворошить прошлое этих персонажей и перейти к перебиранию их белья, висящего в шифоньере современности.

Несмотря на то, что оба молодых человека во время учебы подавали большие надежды, их карьера в киноиндустрии так и не сложилась. Возможно, потому, что в своих творческих фантазиях они стремились взлететь слишком высоко – к той недосягаемой отметке, куда не могли допорхнуть жирнотелые пингвины, принимающие важные решения в киноотрасли. Недаром этим созданиям не дано парить в небесах, как бы они ни махали крыльями. Хотя следует признать и то, что все несостоявшиеся художники всегда винят в своих провалах кого угодно, только не себя. Да, мировоззрение гениев настолько субъективно, что они порой видят соринку в чужом глазу, не замечая бревна в собственном.

В конечном счете творческих людей губит не полет, а то самое стремление к крайностям. Они не могут спокойно балансировать посередине, сохраняя равновесие. Однако, с другой стороны, не будь у них стремления к неустойчивости и тяге к полету и падению, знал бы мир те великие шедевры, которые рождалась в подобных пограничных состояниях?

Как ни странно, меняются уклад жизни и сами люди, уходят целые поколения, а ситуация с гениями и пингвинами остается прежней. Одни взлетают и падают, а другие жадно клюют их тела на земле.

Окончательно разочаровавшись в киноиндустрии, Маэстро подался в бизнес. Он учредил агентство «Смех и радость», которое занималось организацией и проведением праздников, квестов и розыгрышей. Добряк работал в той же конторе аниматором. Впрочем, дела в фирме шли неважно. Заказов поступало много, но в основном от малообеспеченных родителей, которые до потери пульса обожали свое чадо и не знали, какое еще удовольствие ему доставить… за бесценок. Запросы у таких заказчиков обычно высокие, а вот желание платить за работу обратно пропорционально этим самым запросам.

К примеру, как-то раз отец заказал на день рождения дочери Дюймовочку, которая обязательно должна быть как в сказке – маленькой, хрупкой, такой, что могла бы поместиться в скорлупу ореха, – а еще очень красивой, с большими голубыми глазами и золотыми волосами. Но самое важное, по своим душевным качествам сказочная героиня обязательно должна являть собой олицетворение скромности, доброты, детской наивности – и одновременно с этим недюжинной сообразительности!

Замысел родителей был понятен: увидев это создание, дочка захочет стать такой же. Как известно, идеалы – это пределы возможного. Причем пределы эти выражаются не только в духовном, но и материальном измерении. Однако с учетом того гонорара, который папаня готов был заплатить, Дюймовочкой оказалась сорокалетняя, слегка поддатая, в меру упитанная и немного потрепанная дама, с покрашенными наспех волосами и мятыми, небрежно свисающими накладными крылышками, больше похожими на туристический рюкзак. Когда этот сказочный персонаж вдобавок ко всему открыл рот и попытался успокоить изумленного родителя фразой: «Не боись, папаша, научим мы твою девчулю, как жить надо», чадолюбивый предок окончательно утвердился в мысли, что если и стоит показывать эту Дюймовочку дочери, то со словами «посмотри, в кого ты превратишься, если не будешь послушной девочкой». Кстати, так он и поступил, осознав наконец, что истинный идеал за бесценок недостижим.

Подобных клиентов, желающих сэкономить на празднике души, было много, поэтому компания кое-как держалась на плаву. Тут еще совсем некстати заявились с проверкой налоговики. Они узрели противоречие между большим количеством заказов и весьма скромной выручкой. Блюстители финансовой стабильности государства решили, что глава фирмы лукавит в отчетности и не оплачивает налоги. Компанию тогда потрясли так, что едва не вытрясли из нее душу. Маэстро заставляли признаться во всех смертных грехах, давали не глядя подписать какие-то документы и угрожали чуть ли не пожизненным сроком, если он откажется сотрудничать. В здании делового центра, где располагался офис компании «Смех и радость», было много разных фирм. Одна из них – адвокатская контора. Ее возглавляла миловидная, стройная и миниатюрная женщина, которая между тем обладала недюжинными амбициями, холодным сердцем и хваткой пантеры. Ее движения были настолько легкими и изящными, что казалось, еще немного – и она воспарит ввысь, словно фея, и легким прикосновением своей волшебной палочки преобразит все вокруг. Но суровая практика жизни показывала другой результат. Если это милое создание и творило чудеса, то в пределах разумного и за очень немалые деньги.

Адвокатская контора находилась прямо напротив «Смеха и радости», поэтому Маэстро часто сталкивался в коридоре с этой грациозной особой. Особая породистость, аристократические манеры и утонченный вкус в одежде не могли ускользнуть от зоркого ока режиссера. Однако все, чего ему удалось добиться от нее, это брошенная на ходу фраза: «Простите, я очень спешу». Хотя со своими клиентами она вела себя совсем по-другому – непринужденно, иногда – фривольно, а с некоторыми очень даже мило смеялась, несмотря на плоские и примитивные шутки, которые они отвешивали, пытаясь с ней заигрывать. Казалось, в голове этого милого создания существует какой-то отдельный собственный мир, свое государство с ограниченным количеством жителей. Все же остальные в этом загадочном пространстве были просто бледными тенями, призрачными сущностями – практически невидимыми, неслышимыми и необоняемыми.

И вот наконец Маэстро представился повод постучаться в этот таинственный мир.

Увидев назойливого соседа на пороге офиса, адвокатесса вновь повторила дежурное «простите, мне некогда».

– Я к вам по делу! – заявил Маэстро.

Вероятно, эта фраза была тем самым ключиком, позволяющим открыть дверь ее личного пространства. По крайней мере, после этих слов женщина впервые с неподдельным интересом посмотрела на гостя – и тут же пригласила в кабинет. Он был отделан в староанглийском стиле: обои в клетку от Burberry, массивный деревянный шкаф до потолка, набитый старинными и не очень книгами, окна с вертикально поднимающимися створками, огромный декоративный камин, а рядом – два мягких кресла с подставками для ног.