– Не нужно осуждать, – мягко перебила его миссис Донатсон, – мы позволяем пациентам прийти к собственным выводам и через ошибки.

Он говорил с Селестой поздно вечером в библиотечном углу. Библиотечный кружок, к счастью, собирался в третьем корпусе.

Здесь было действительно комфортно – одноместные палаты, каждая со своим туалетом.

Вчера он попросил её что-нибудь выяснить у Джорджа по поводу некой Рики, сейчас проходящей лечение, но судя по выговору, уроженки восточного Лондона, высокой худой и рыжеволосой женщине лет 30, впрочем, цвет волос мог меняться. И Джордж, между прочим, нарыл – не зря работал каким-то клерком в полицейском управлении.

– Настоящее имя Коралина Петерсон, – сообщила сегодня Селеста. – Раньше была брюнеткой. Гуляла, ни в чем себе не отказывала. Родители достаточно обеспеченная. Был у неё вроде как парень, ухаживал, прощал загулы и измены, несколько раз звал замуж. Потом нашёл другую девушку и уехал с ней в другой город. Не знаю, что у неё переклинило, но она поехала за ним и объявила, что согласна стать его женой, а та другая пусть убирается. Но бывший парень проявил твёрдость, не стал возобновлять отношения. Несколько недель Коралина бегала за ним, даже плакала, просила, угрожала с собой что-то сделать. Он обратился в полицию, ей выписали запрет на приближение. Но она где-то раздобыла револьвер, явилась к нему домой и застрелила.

– Убийца, значит? – Что-то подобное Алекс и предполагал.

– По суду признана невменяемой и отправлена на принудительное лечение. Не исключено, что родители постарались.

– Ага, невменяемая убийца, – подытожил Алекс. Час от часу не легче, и угораздило же Фила связаться именно с ней. А харизматичного мистера Эймса и вовсе найти не удавалось. Проходит здесь лечение под другой фамилией? Значит, ему тоже есть что скрывать?

– Поверить не могу, что ты переспал с пациенткой психушки, – кипятилась в трубку Дебби, как заправский член медицинской этичной комиссии.

– Это единственное, чем я мог ей помочь, – оправдывался Алекс. Он понимал, что рассказывать ей об этом рассказывать, но она как-то сама догадалась. Она слишком хорошо его знал, и Алекс не мог соврать на прямой вопрос.

– А ты не думаешь, что она теперь в тебя влюбится?

Алекс подумал.

– Нет, маловероятно. Она влюблена только в цифры. – Помешана на цифрах – это было бы точнее, но грубее.

– Ты не осознаешь до конца своего влияния на женщин, – грустно сказала Дебби. Но по крайней мере она уже не злилась.

Алекс хотел ответить, что нужно было что-то, что немного отвекло бы Кристи от цифр, продырявило тугой заслон в эту герметичность, чтобы внутрь влилось хоть немного воздух, и все что он мог предложить – это немного чувственной опыта. Нотку вкуса, так сказать, другой сферы бытия. Но не стал объяснять – с недавних пор он начал сомневаться в своей способности верно оценивать обстановку, так что приходилось надеяться только, что Кристиане знакомство с ним не пойдет во вред.

– Тем не менее я сумел выяснить только, что мистера Эймса не существует, а Рика опасная психопатка. И не на шаг не приблизился к тому, чтобы убедить Фила свалить отсюда.

– Да пусть подлечится, раз так хочет, – легко сказала Дебби. – Нормальная же в целом клиника? Даже передовая, свободная.

– Да не в клинике дело, а в том что на первое июля у Фила назначена операция! – И чем дольше он в клинике, тем больше уверяется в ее необходимости. И главное, он видел, что Филу тут становится только хуже.

– Что, так беспокоишься из-за своего сериала? – помолчав, спросила Дебби.

– Конечно же, я беспокоюсь из-за сериала, – с сарказмом ответил Алекс. Он вовсе не хотел срываться на Дебби, из всего мира только не на нее. Она просто неудачно попала под горячую руку. – Из-за чего же, не из-за Фила же. Таких людей ведь полным-полно в мире. Конечно, я бы позволил сделать из него растение, если б не сериал.

– Эй, не горячись, – тихо сказала Дебби, – все равно нахрапом и в лоб тут не возьмешь, нужна тонкость.

– Ты уехала и увезла с собой свою тонкость, – грустно сказал Алекс. она уехала совершенно невовремя (да и вовремя не было бы никогда), а он не мог придумать сейчас вообще ничего стоящего.

– Так, подумаем, что можно сделать. Ты ведь уже несколько был в той клинике?

– Естественно.

– И говорил с главврачом?

– Само собой.

– И Фила пытался переубедить?

– Спрашиваешь. Как об стенку горох.

– И роман дописал?

– да, – Алекс спохватился: – а при чем тут это?

– Фил переживал, что ты так и не закончишь роман, и это тоже будет потерей.

– Вряд ли теперь из-за этого Фил передумает ложиться под лазер.

– Ну он очень хотел прочитать, а после операции долго нельзя читать, месяц или больше.

– Да, я знаю, – сказал Алекс. – Так вы, значит, обсуждали мой роман?

– Обсуждали – это громко сказано, – заметила Дебби. – я-то о нем ничего не знала.

– Как только отредактирую, я сразу же тебе его вышлю, – пообещал Алекс. Жаль, что он толком не привык выражать признательность в словах. Но Дебби ведь всегда и все понимала правильно, поэтому и была таким незаменимым другом.

Вмешательство было назначено на послезавтра, Алекс исчерпал все возможности уговора и решил приступить к плану Б, а именно вывести Фила отсюда силой. Конечно, звучало не очень-то благородно, но требовалось срочно оторвать его от таблеточного рациона. А уж в родных стенах и вдали от всякой химии он наверняка опомнится и сам поймет, какой же это был безумный план.

 Он написал Селесте из заветного библиотечного угла.

И в ожидании ее приезда он пытался в парке сбивать бумерангом сосновые шишки, по приобретенной привычке "если выдалась свободная минута, используй ее для восстановления координации". Получалось через раз, ну а в руки бумеранг возвращался вообще очень редко. Передавать оружие врачам он передумал – вернут еще обратно, с этой их идеей безусловного доверия пациентам.

Селеста приехала после полудня и очевидно была недовольна.

– У меня сорвалось свидание, – угрюмо предупредила она, – поэтому очень надеюсь по крайней мере, что я приехала не зря.

– Совсем не зря, Фила нужно уводить отсюда.

– Как это уводить? Силой, что ли?

– Если понадобится, – кивнул Алекс.

Селеста еще сомневалась.

– Конечно, он мой брат, и я от него не в восторге, – наконец сказала она, – но все-таки он человек со своей волей…

– Ты просто не знаешь, что такое нейрохирургия, – сказал Алекс. Он провел в этом отделении полтора месяца, из которых месяц в сознании, и насмотрелся всякого. –Это когда человека увозят в операционную, а потом начинают суетиться и в конце концов печально выходят к родственникам. – Селеста поежилась от такой перспективы, подумав, что если что, сообщать родителям придется тоже ей. – Но и это не самое страшное.

– Да что может быть хуже-то?

– Стоит задеть лишний миллиметр, и личность человека меняется. И меняется не так как вы думаете, а в растительном спектре. Его не отключают от приборов, потому что остается надежда…

– Иногда она оправдывается, – вставила Селеста.

– История никогда не повторяется полностью. Короче, годы идут, надежда тает, но уже рука ни у кого не повернется отключить приборы – это кажется уже невозможным.

– Ладно, ладно, – перебила Селеста. – Я в деле, что нужно?

– В нужный момент, если понадобится, отвлечь внимание на себя.

– А когда я пойму, что настал нужный момент?

– Ты поймешь, – заверил ее Алекс.

Кристиана открыла дверь и посмотрела на него в своей обычной отстранённой манере, будто просчитывала в нем некий загадочный код.

Не было времени на вступления, поэтому Алекс перешёл сразу к делу:

– Нужно электронный взломать код при входе на башню. Рика затащила туда моего друга. Осталась одна попытка.

– А когда день рождения у твоего друга?

– 22 июня, а что?