Надо свести жизнь со смертью так, чтобы жизнь имела часть торжественности и непонятности смерти, а смерть – часть простоты и обыденности жизни.

О книгах Леонида Андреева:

Он пугает, а мне не страшно.

Писать нужно только тогда, когда не можешь не писать.

Простота – необходимое условие прекрасного. Простое и безыскусственное может быть нехорошо, но непростое и искусственное не может быть хорошо.

Совесть – это память общества, усвояемая отдельным лицом.

Сражение выигрывает тот, кто твердо решил его выиграть.

Сущность всякой веры состоит в том, что она придает жизни такой смысл, который не уничтожается смертью.

Чтобы поверить в добро, надо начать делать его.

Человек подобен дроби, числитель есть то, что он есть, а знаменатель – то, что он о себе думает. Чем больше знаменатель, тем меньше дробь.

Писатели, как родители, любят наделять свои детища свойствами, которых лишены сами. Оттого герои у Мопассана всегда глупы, а у Толстого – умны.

Василий Ключевский

Гению надо создать мирную, веселую, удобную обстановку, гения надо накормить, умыть, одеть, надо переписывать его произведения бессчетное число раз, надо его любить, не давать ему поводов к ревности, чтоб он был спокоен, надо вскормить и воспитать бесчисленных детей, которых гений родит, но с которыми ему возиться и скучно и нет времени, так как ему надо общаться с Эпиктетами, Сократами, Буддами и т.п. и надо самому стремиться быть им.

И когда близкие домашнего очага, отдав молодость, силы, красоту – все на служение этих гениев, тогда их упрекают, что они не довольно понимали гениев.

Софья Толстая, жена писателя

Я поцеловал свою первую женщину и выкурил свою первую сигарету в один и тот же день. С тех пор у меня уже никогда не хватало времени на сигареты.

Бог говорит мне, как надо играть эту музыку, а вы должны играть ее так, как велит Бог.

Если в нотах написано «con amore», только итальянские оркестры действительно играют с любовью. Остальные играют так, словно все музыканты женаты.

Оркестрантам на репетиции:

– После смерти я вернусь обратно на землю – швейцаром в борделе, и никого из вас туда не впущу.

О Рихарде Штраусе:

Перед Штраусом-композитором я снимаю шляпу; перед Штраусом-человеком я надеваю ее опять.

Императорская казна – лиана, от процветания которой хиреют остальные растения.

Никто еще не убил своего преемника.

Вручая, по обычаю, префекту претория знак его власти – кинжал, Траян неоднократно ему напоминал: «Даю тебе это оружие для охраны меня, если я буду действовать правильно, если же нет, то против меня». (По Аврелию Виктору.)

Я хочу быть таким императором, какого бы я сам себе желал, если бы был подданным.

Лучше оставить преступление безнаказанным, чем осудить невиновного.

Годы редкого счастья, когда каждый может думать, что хочет, и говорить, что думает.

Тацит о правлении Траяна

Будь счастливее Августа и добрее Траяна!

Обычное приветствие римского сената новому императору

Придя к убеждению, что «в мире нет ничего, что было бы достойно ее!», мужчина предлагает себя.

Мои штаны, бывало, протирались настолько, что, случись мне сесть на одноцентовую монету, я отличил бы орел от решки.

Все что нужно актеру – выучить роль и не натыкаться на мебель.

Требуя равного гонорара с Кэтрин Хепберн:

– Это кино, а не спасательная шлюпка, где женщин пропускают вперед.

Одна только мысль о том, что я доставляю ему удовольствие, уже доставляла огромное удовольствие мне.

Кэтрин Хепберн

В феврале 1918 г.:

Войну прекращаем, мира не заключаем, армию демобилизуем.

Если мы уйдем, мы так хлопнем дверью, что вся Европа содрогнется. (Приписывается.)

Я не еврей, я интернационалист. (Приписывается.)

Перед отправкой Троцкого в почетную ссылку в 1924 и 1925 годах газеты публиковали медицинский бюллетень о плохом состоянии его здоровья. После этого на вопрос «Как ваше здоровье?» Лев Давыдович будто бы отвечал: «Не знаю, я еще не читал сегодняшних газет».

Грызите молодыми зубами гранит науки!

Старость – самое неожиданное, что поджидает нас в жизни.

Спад – это когда ваш сосед теряет работу, кризис – когда работу теряете вы.