Тулла осенило. Это был мрачный выбор, но лучше, чем фустуарий. Он укрепил свою решимость; ему нужно было действовать быстро, не колеблясь. — Есть ли у тебя семья?

— Моя мать, господин, и пара сестёр.

Получив от Виндокомуса сведения о том, где они живут в северной Италии, Тулл сказал: — Я прослежу, чтобы они получили твое жалованье и личные вещи. Если я смогу навестить их после окончания войны, я это сделаю. Скажу им, что ты этого не заслужил.

— Благодарю вас, господин, — он был трогательно благодарен.

Они достигли отхожего места. Виндокомус взглянул на Тулла, ожидая разрешения, а затем с быстротой, рожденной отчаянием, присел на корточки у края, подтянул тунику и сдернул нижнее белье. Жидкое дерьмо полилось из его задницы.

Тулл шагнул вперед, скрытно держа кинжал.

Виндокомус в замешательстве поднял глаза.

— Прости, — пробормотал Тулл и со всей силы ударил его сбоку по голове. Хирург однажды показал ему слабое место в черепе на два пальца дальше от глазницы. Если ударить человека туда, сказал хирург, он умрет прежде, чем поймет это.

Виндокомус издал удивленный вздох и рухнул назад в отхожее место, которое уже было полно дерьма и мочи. Раздался тихий всплеск. Он быстро погрузился в вонючую жидкость, исчезнув без следа.

Мучимый чувством вины, Тулл стоял, наблюдая, как поднимаются несколько пузырьков. Это была позорная смерть, сказал он себе, но лучше, чем та, что ждала того следующим утром. Со вздохом он отвернулся.

Страх пронзил его. Солдат стоял не дальше, чем в десяти шагах. Тулл шагнул вперед, готовый ударить того ножом. Он не собирался сам подвергаться казни за милосердный конец, который он даровал Виндокомусу.

Яркие голубые глаза выдержали его взгляд. У солдата был кривой нос; Туллу показалось, что он узнал его.

— Я из центурии Ветуса, господин. Он хорошо о вас отзывается. — Мужчина не сделал ни единого движения в сторону своего клинка.

Тулл остановился, все еще был готовый применить свой кинжал. — Что ты видел?

— Ничего, господин. Ничего.

Тулл бросил на него самый суровый взгляд центуриона и был рад, что тот ответил ему тем же. — Он был одним из моих людей, — процедил Тулл. — Трибун Непот только что застал его спящим на посту. Приговорил его к фустуарию. Я избавил его от этой муки.

Солдат кивнул.

— Ты видел, как людей забивают до смерти?

Боль мелькнула в голубых глазах: — Да, господин.

— Я не мог придумать ничего другого, — сказал Тулл, испытывая странное облегчение от того, что он может поделиться с кем-то тем, что он сделал.

— Ветус поступил бы так же, господин.

Тулл отрывисто кивнул. — Как тебя зовут?

— Максимус, господин.

— Вы ветеран?

— Да, господин.

Тулл снова отрывисто кивнул и ушел. Его разум кричал ему, предлагая отправить Максимуса тем же путем, что и Виндокомуса.

Но он не мог этого сделать.

Ночь прошла без вражеских атак. Призванный к построению трубами вскоре после рассвета, легион собрался, когорта за когортой, на открытой местности внутри стен. После короткой речи легата о том, как они продолжат марш в Сплонум, Непот объявил о преступлении Виндокомуса и его наказании. Головы стали вытягиваться в сторону Тулла; повсюду слышалось бормотание. Угроза фустуария была такова, что ее редко приходилось применять.

Непот подошел к центурии Тулла, его лицо порозовело от самодовольства и жажды крови. Его глаза блуждали влево и вправо по легионерам. — Где этот бесхребетный червь?

Тулл смотрел прямо перед собой. — Он мертв, господин.

— Что? — пронзительно спросил Непот, выражая недоверие. — Как так?

— Он попросил разрешения сходить в отхожее место вскоре после того, как вы нас покинули, господин. Я оставил его там: ему некуда было бежать, ведь ворота были закрыты. Когда он не вернулся, я пошел его искать. Он плавал лицом вниз в дерьме, мертвый, как десятидневный труп.

Непот нахмурился: — Он утопился?

— Полагаю, что так, господин. Или он случайно проскользнул туда и не смог выбраться. Ямы были глубокими, их крутизна была скользкой от нечистот. Не было еще дня, чтобы пьяный легионер не падал туда таким образом. «Непот наверняка слышал об этом», — подумал Тулл, нервы у него на пределе.

— Это кажется слишком удобным.

— Это очень прискорбно, господин, — сказал Тулл с сожалением в голосе. — Люди должны были увидеть, как свершилось правосудие.

— Где его тело?

— У отхожего места, господин. Я подумал, что вы захотите его увидеть.

Непот бросил на него сердитый взгляд; — Иди и жди там, пока я не приду. Он зашагал в сторону легата, ожидавшего начала наказания.

Тулл представил себе лицо легата, когда Непот сообщит ему, что Виндокомус погиб. Это выглядело бы не совсем прилично для трибуна; но это было слабым удовлетворением за ненужную смерть хорошего солдата.

Он переговорил с Фенестелой, который знал, как он поступил с Виндокомусом, и приказал ему подготовить людей к дневному маршу. Тулл собирался уйти, когда Кассий наклонился к нему и прошептал: — Благодарю вас, господин.

Тулл взглянул на него: — За что?

— За Виндокомуса, господин.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Конечно, нет, господин, — сказал Магнус, стоявший рядом с Кассием.

Взгляд Тулла скользнул по переднему ряду. Все они смотрели на него с понимающим выражением. Магнус, Кассий, Улыбка, Урсус, Адриан, Шип и  тот хитрюга, чье имя он так и не смог вспомнить. «Они узнали, —решил он, — или сами догадались. И они были благодарны ему, он мог это сделал». Тронутый и облегченно вздохнув, Тулл пробормотал: — Солдат поскользнулся, вот и все.

Он направился к телу Виндокомуса, и его шаг стал немного легче, чем прежде.

В тот вечер Туллу больше обычного хотелось выпить. Получив приказ от Непота оставить Виндокомуса непогребенным, «Грязь не заслуживает лучшего», — заявил трибун, он смог сказать только несколько слов над трупом, прежде чем уйти. Вскоре после того, как они покинули лагерь, враг снова атаковал. Наступление остановилось, пока противник не был отброшен. Бурный горный поток замедлил продвижение позже утром. Стоять без дела, пока инженерный отряд валил деревья, чтобы использовать их в качестве импровизированного моста, было муторно и опасно. Последовала вторая атака иллирийцев, более мощная, чем все предыдущие. Она тоже была отражена, но половина дня была потрачена впустую.

К тому времени, как Тулл достиг дневного лагеря, армия прошла всего лишь шесть миль.

Проверив своих людей и убедившись, что все они накормлены и довольны, как и ожидалось, Тулл вызвал Фенестелу. Вместе они отправились на поиски временной торговой точки Октавии. Как и в случае с отхожим местом, армейские правила были нарушены. Гражданским лицам было запрещено находиться внутри лагерей, но альтернатива во время войны, оставлять их снаружи на милость врага - была безумием. Поэтому закрывали глаза на то, что торговцы и трактирщики потихоньку открывали свои лавки каждый день после полудня рядом с вспомогательными палатками.

— Это, должно быть, она, — сказал Тулл, указывая. Вывеска с нарисованной наковальней стояла снаружи палатки, втрое больше той, что могла бы вместить контуберний.

Фенестела усмехнулся:. —Ну, конечно, это «Кузница»!

Это была не единственная лавка таверни. Четырем другим тоже разрешили. Длинная очередь тянулась от каждой. Везде стояли легионеры, находившиеся не на службу, все разговаривали, смеялись и выстраивались в очередь.

Тулл и Фенестела прошли мимо легионеров, ожидавших своей очереди, чтобы попасть в «Кузницу». Несколько возмущенных взглядов устремились в их сторону, но никто не протестовал. Те же брутальные привратники из Новиодунума стояли на страже у входа. Узнав Тулла, они отошли в сторону.

Внутри было полно солдат, разместившись уютно, как каменный балласт в чреве корабля. В душной атмосфере царила густая смесь пота и вина. Песни, любимые разными подразделениями, неслись отовсюду. Воздух наполняли громкие разговоры, непристойные шутки и смех. Вслед за Фенестелой Тулл пробирался вперед, извиняясь кое перед кем, толкая и, если необходимо, приказывая людям убраться с дороги. Наконец, добравшись до деревянной стойки, единственной мебели в палатке, он поставил локти на ее шероховатую поверхность.