Он что-то буркает себе под нос и замолкает.

Василиса приносит штатив, закрепляет бутылки с физраствором и наклоняется надо мной.

— Давайте вашу руку, Давид, будем искать вены.

Я знаю, где вен столько, что их не нужно искать. Вздувшиеся, туго обвивающие налитую кровью плоть. Которые вот-вот лопнут, если Василиса не перестанет нависать сверху, покусывая пухлые розовые губки.

В глазах темнеет от желания. Прилагаю нечеловеческие усилия, чтобы не сорваться. До болезненных спазмов в паху хочется взять ее нежную ладонь и положить на затвердевший как камень член.

Но вредная девчонка как будто ничего не замечает. Морщит высокий лоб, отмеряет шприцом лекарство и впрыскивает в физраствор.

Я понимаю, что она не желает афишировать наше вчерашнее знакомство. Но хоть какой-то знак подать можно?

Перед внутренним взором проносятся кадры нашего ночного сумасшествия. Смотрю на девчонку в упор, раздеваю ее глазами. Но она не поддается, продолжает вести себя так, будто мы незнакомы. Но почему?

Подо мной стонала и выгибалась, а здесь неприступность изображает.

Ладно, малая, я пошел у тебя на поводу, сыграли в игру «два оргазма не повод для знакомства». Хватит.

Рука опускается вниз, пальцы касаются внутренней стороны бедра, и я тихо охуеваю от того, какая там бархатная и нежная кожа. Ползу выше, где наверняка уже влажно и горячо.

Что ж ты со мной делаешь, Василиса? Я сейчас кончу как обдрочившийся подросток.

Но кончить не дает прилетевший в лоб почти профессионально поставленный удар острым маленьким кулачком.

— Что вы себе позволяете?

Давид

— Тебе, что ли, жалко? — огрызаюсь, потирая лоб и стараясь справиться с нарастающим возбуждением.

Громкий ржач деда из себя выводит. Еще немного, и я помогу ему уснуть. Заебал уже.

— Давид, вы в своем уме?! — глаза сверкают гневом, но я замечаю, как у нее дрожат руки. — Давайте не будем усложнять.

Вроде маленькая такая, а удар сильный. Опять я недооценил девчонку. Лоб все еще жжет. Еще и ее голос слегка вибрирует.

Походу, я реально перегнул. Может, она деда стесняется? Этот старый хрыч даже не моргает, надеется что-то интересное узреть. Извращенец.

— А ты умеешь усложнять, — бросаю ей, прислушиваясь к бурлящей внутри крови. — Да, Василиса?

Ее лицо заливается румянцем, и я чувствую, как внутри что-то закипает. Василиса сжимает кулаки, но потом делает глубокий вдох и берет себя в руки. Что-то шепотом произносит. Я мало что разбираю.

«Спокойно. Перебрал. Выдохни».

— Я сделаю вид, что ничего не было. А вы возьмете себя в руки, иначе я позову другую дежурную сестру, — ее голос тихий, но уверенный.

На хера мне другая сестра? Марию позовет? Так, мой стояк моментально вялым станет.

— Слышь, резвый, завязывай, если сюда Светка придет, то завоем вместе. Держи свои конечности при себе.

Походу, эта Светка здесь всех строит, раз дед так напрягся моментально. Интересно, Светка хуже Марии?

Ну вот, стоило подумать о них, как моя башня вниз оседает.

— Переборщил, — произношу негромко, приближаюсь к ней, чувствуя, как девчонка напрягается, но не отступает. — Не надо другую, окей? Ты меня вполне устраиваешь.

Она смотрит мне прямо в глаза, и я понимаю, что Василиса настроена серьезно. Черт возьми, почему это делает ее еще более привлекательной?

— Давайте попробуем еще раз, — наконец-то выдает.

— Хорошо, врач. Что дальше? — Я отступаю, поднимая руки в знак капитуляции.

Вчера ей нравилась эта игра. Может, и сегодня зайдет. Она командует парадом, я веду себя хорошо. Возможно, в конце меня вознаградят. Хочется в это очень сильно верить.

Она кивает, немного расслабляясь, и снова берется за свое дело.

— Раз вы уже угомонились, — говорит она, присоединяя капельницу к моей вене, — просто расслабьтесь. Это займет некоторое время.

Лежу и смотрю, как она работает, любуясь ее движениями. Черт, почему именно она? Почему эта чертовка пробуждает во мне такие чувства?

Я ведь не первый раз трахался. Но чтобы так сильно девчонка зацепила — это впервые.

Взглядом по ее лицу скольжу. Она, сама того, не замечая, губу кусать начинает. И мой дружок снова в строю. Я бы и сам ее губу прикусил, потому что знаю, что после тихий стон будет, она глаза закатит и...

Блядь, еще не хватало прямо так кончить.

Ладно, Мария... Она хорошо помогает со стояком справиться.

Проходит минута, вторая, у меня получается успокоиться. Вокруг становится тише, даже дедок на соседней койке притих.

— Вот так, — говорит Василиса, заканчивая с капельницей. — Теперь вам нужно просто полежать и отдохнуть.

— Спасибо, Василиса, — говорю я, стараясь быть максимально вежливым. — Я постараюсь не создавать больше проблем.

А сам за ней наблюдаю, надеюсь до конца, что у нас игра ролевая просто. Сейчас она шепнет, куда подойти нужно, и вот у нас еще один раунд будет, да?

Но, похоже, в игру только я играю, потому что Василиса просто вежливо улыбается, кивает, ее лицо уже не такое напряженное, как раньше.

— Просто отдыхайте, — повторяет она, отходя в сторону. — Вам нужно восстановить силы.

Я лежу, наблюдая за тем, как она продолжает свои обязанности. Ее профессионализм и уверенность производят на меня сильное впечатление. Она маленькая, но сильная. Уверенная в себе и своих действиях. Я невольно начинаю уважать ее еще больше.

— Давид, как вы себя чувствуете? — вдруг спрашивает она, повернувшись ко мне.

— Лучше, — признаюсь я. Было бы лучше с продолжением, конечно, но походу меня ждет облом, — спасибо.

— Это моя работа.

Сдерживаю комментарий про ее вторую работу. Между прочим тоже ночную.

— Ты справляешься отлично, — говорю я, глядя ей в глаза.

Она отворачивается, но я замечаю, что ее щеки слегка розовеют.

— Ладно, мне нужно идти, — говорит она, собрав все инструменты. — Если что-то понадобится, зовите.

— Обязательно, — отвечаю я, наблюдая, как она уходит.

Остались только я и дедок, который снова начинает что-то бурчать себе под нос. Но на этот раз его слова не кажутся такими раздражающими. Возможно, потому, что я знаю, что Василиса рядом, и в любой момент может вернуться.

Василиса

Выхожу из палаты, и меня потряхивает. Но не от злости, злость тут ни при чем. Я сама от себя в шоке.

Как я могла позволить этому Давиду себя лапать? Я же не сразу ему зарядила в лоб, задержалась на минутку. И вот эта минутка теперь не дает покоя, вызывает жгучий стыд.

А еще не покидает странное, непонятное чувство. Как будто это со мной уже было.

Чушь полная. Не было никогда. Ни один пациент не прикоснулся ко мне за все время работы, да я бы не позволила. Почему тогда позволила Давиду?

Хороший вопрос. И я последний человек в мире, у которого есть на него ответ.

Он меня заколдовал. Или околдовал, кому как нравится. Результат один, в присутствии Давида со мной творится что-то странное.

Может, я зря не верю в перерождение душ? Вдруг мы с этим Давидом в прошлой жизни были знакомы? Может даже очень близко...

Опять я про близость. А что делать, если перед глазами палатка из больничного одеяла стоит? Нельзя о таком думать, надо переключаться. Буду о чем-то другом думать.

К примеру, о голосе. Мне очень нравится его голос. Низкий мужской голос, особенно когда он шепчет...

Стоп, откуда я знаю, как он шепчет?

Да не знаю я, это у меня воображение слишком богатое. Вечно мне что-то чудится. С таким воображением надо было в сценаристы идти, а не в медицину.

Но пока я иду в сестринскую. До конца смены остались считанные часы. Можно отдохнуть после процедур, выпить чаю и просто посидеть с закрытыми глазами. Расслабиться.

Вхожу в сестринскую, Светка бессовестно храпит, разлегшись на диване. Глядя на нее тоже начинает клонить в сон.

Но я не поддаюсь главным образом потому, что на диване больше нет места. Остается только стул.