– След от наручников выглядит иначе… – заметил Федченко.

– Верно мыслишь, Андрон! – одобрительно кивнул эксперт. – Думаю, в ранах обнаружатся примести оксида железа.

– Кандалы?

– Или что-то в таком роде, – согласился Вахтанг.

– А надпись на груди?

– Я уже сказал. Скорее всего, надпись нанесена при жизни пострадавшей. Видишь, в краях раны следы запекшейся крови.

– Кто-то реально невзлюбил эту девушку… – пробормотал Федченко. – Как она такое выдержала?

– Возможно она отключалась, – невозмутимо ответил эксперт. – Свежая точка на локтевом сгибе указывает на катетер. Ее сердце подпитывали. Обычно, в таких случаях вводят адреналин, калия хлорид, есть и прочие фармацевтические хитрости.

– Убийца обладает врачебными навыками?

Вахтанг достал из кармана куртки большой платок, прижал к потной лысине.

– Совсем непросто вырезать на груди человека разные художества, и при этом сохранять твердость руки. Обычно, люди не очень-то любят лежать смирно, то есть, лезвие скальпеля, или ножа, – не могу пока знать, чем это было проделано, – хотя бы раз вильнет в сторону. А здесь линии четкие и ровные.

– Жертва была крепко привязана?

Эксперт пожал плечами.

– В таком случае, следы ремней сохранились бы на груди и ногах. А мы видим их только на запястьях.

– И что это значит? – нетерпеливо спросил Федченко.

– Пора бросать бокс, капитан! – с лукавой улыбкой покачал головой Вахтанг. – Ты глупеешь с феноменальной скоростью.

– Уже бросил! – нетерпеливо ответил капитан. – Объясни!

– Женщина могла знать своего мучителя. Или она стала жертвой какого-то культового обряда. Есть всякие секты…

Федченко попытался разбрать вырезанные на груди буквы.

– Не было забот… – пробурчал он вполголоса, но Вахтанг услышал.

– Трудное дело, товарищ капитан! – без улыбки сказал он. – Я еще поколдую немного. Думаю, послание на груди расшифруем к завтрашнему дню.

– Мадлопт! – сказал Федченко, пожимая пухлую кисть товарища. Гучава учил своего друга отдельным грузинским словам и фразам, к их общему удовольствию. Отойдя в сторону, Андрей набрал номер по памяти на смартфоне, позвонил в больницу, куда был доставлен владелец внедорожника. Ответила дежурная врач. Говорила быстро, явно куда-то спеша. Состояние больного стабильно тяжелое. Он пока в реанимации. Опрос, вероятно, придется отложить до утра. Федченко прищурился на солнце. Свидетелей падения изувеченного тела на крышу автомобиля, было немного. Полная женщина, охранник из супермаркета «Пятерочка», двое случайных прохожих. Семейная пара из квартиры сто сорок семь. Был еще подросток в зеленой футболке, который, якобы, со слов полной женщины ухитрился снять все на смартфон, но он, к моменту приезда дежурного наряда, исчез.

– Унесся на своем самокате! – раздраженно сказала она. – Гоняют как чокнутые, на людей не смотрят!

Негусто. Да и показания мало чего давали. Люди охотно рассказывали о факте падения тела на автомобиль, а вот предшествующую фазу полета никто не заметил. Кроме, опять же свидетелей из сто сорок седьмой квартиры. Федченко собрался уезжать в место происшествия, когда его окликнул усатый мужчина.

– Слышь, командир! Ты здесь главный? – он щурился от едкого дыма сигареты, которая прилепилась к нижней губе, и каким-то удивительным образом не мешала ему разговаривать.

– Слушаю вас! – обернулся Федченко к мужчине.

– Глянь, сколько их там…– сообщил свидетель.

Вдоль дорожного «кармана» плотно припарковались автомобили. Вначале Федченко ничего особенного не обнаружил. Но заметив тихо выругался.

– Верно говоришь! – кивнул мужчина – Их там уйма!

В траве копошилось множество серых зверьков. Крысы. Обычно, скрытные обитатели канализационных стоков суетливо сновали вдоль парапета, не пересекая его, но и не пытаясь покинуть людное место.

– Небось, поминки по корешу празднуют! – ухмыльнулся мужик, указывая на обезглавленную крысиную тушку, к которой неспешно слетались мухи. Руки у него были мосластые, с желтыми, прокуренными ногтями. – Я как раз улицу переходил, – продолжал он, словно прерванную тему. – А потом, хлоп! И полетело вниз!

Крикнула женщина, проходящая по проспекту, инстинктивно отшатнулся ее спутник; грузный мужчина с мясистым в красных прожилках носом. Несколько человек остановились в десяти метрах от ленточки ограждения, с любопытством, смешанным со страхом и отвращением, наблюдали за грызунами. Федченко равнодушно относился к паукам, змеям, тараканам и крысам, – существам, вызывающих фобии, однако при виде множества крыс на газоне ощутил неприятный холодок в груди. Историки считают страх крыс, – наследием эпидемии чумы. Смертельную болезнь разносили блохи, живущие в шерсти грызунов.

– Вы видели, откуда упала девушка?

Мужичок оказался бывалый. Старая наколка в виде перстня на безымянном пальце указывала на уголовное прошлое.

– Не-а-а! – протянул он все с той же хитрой ухмылкой. – Я, гражданин начальник, на небо не гляжу, ворон не считаю. Как раз к своей «шахе» топал, – он подмигнул в сторону стареньких «жигулей», – Слышь, грохот! Бац! И стекла вдрызг! Ясен пень, – китайские дрова! – он презрительно хмыкнул. – Лепят свои тачки как куличи. Сейчас их на каждом углу продают, Пасха скоро… Я про куличи, – пояснил он. – Так вот моя «шаха», знаешь какого года? – и, не дожидаясь ответа, сказал. – Старожил как грузин в горах! А летает что твоя ласточка, во как!

Федченко прервал монолог разговорчивого свидетеля, торопливо записал его данные в блокнот.

– Максим Петрович. Ершов. Кличка Ерш. Ништяк, точно?

– Точно. – согласился капитан.

– Во дворе меня Петровичем зовут. – сообщил мужчина. – Пол сотни лет землю топчу, а свидетелем быть не приходилось!

– С почином!

– Ага…

– Вы здесь наверняка всех знаете, Максим Петрович…

– Как дом заселили, так и живем. Раньше на Лиговке обитал, – центровой я! Ерш в стоячей воде не живет! – он хрипло рассмеялся, довольный собственной остротой.

– Никакой посторонней машины во дворе или рядом не замечали?

– Да их тут шныряет, хрен запомнишь! – мужчина снял кепку, почесал затылок. – А ведь точняк, начальник! Крутился фургон. Небольшой автобус. Приметный такой.

– Модель, цвет…

– Белый. Грязный шибко. Грязь не городская, глина да чернозем на порогах. Стало быть, из загорода прикатил. Модель, кажись, «фольксваген». Древний совсем, как моя «шаха», а может еще старше. На заднем стекле маска.

– Маска?

– Ну да! Знаешь, такая белая, с прорезями для глаз и рта, будто ухмыляется. Видел в старом кино про Спартака такую.

– Маска античной трагедии? – догадался Федченко.

– Может трагедии, а может и комедии, – ухмыльнулся Петрович. – Там еще написано было… – он нахмурился, вспоминая.

Показания глазастого мужичка были полезными.

– Так помните, что написано было? – спросил Федченко.

– Леший его знает… А! – лицо Петровича просветлело. – Сила не ведает жалости!

– Так и написано?

– Башка еще варит! – обиделся мужчина.

– Номеров, конечно, не заметили.

– Мне то оно зачем!

Федченко записал.

– Не вспомните чего-нибудь необычного, связанного с этим фургоном?

– Необычного… – Петрович покрутил указательным пальцем в воздухе, словно рассеянный учитель указкой. – Музыка там играла.

– В фургоне, – уточнил Федченко.

– Ага.

– Почти в каждой машине работает радиостанция.

– Всякая хреновина в этих тачках играет, а не музыка! – рассердился Петрович. – Я вот люблю «Битлов», из нашего Высоцкого слушаю. А там скрипки да дудки какие-то…

– Классическая музыка?

– Как в консерватории, – согласился Петрович. – Пиликают, хрен поймешь, что за дребедень, тоска берет. Кота за одно место тянут.

Федченко поблагодарил свидетеля. Мужичок вразвалку направился к своей «шестерке». При ходьбе он прихрамывал, выворачивая влево ступню. Капитан отметил эту особенность с профессиональным автоматизмом. Он неприязненно посмотрел на столпившихся возле газона зевак. Какой-то высокий и худой парень в синей футболке с логотипом футбольной команды на груди, поднял с земли камень, прицелился и кинул. Кто-то засмеялся. Словно в пятидесяти шагах не было изувеченного трупа молодой женщины на капоте внедорожника. Далее крысы повели себя странно. Словно повинуясь неслышной команде, они устремились к высоким тополям, возвышающимся в полусотне метров вдоль по проспекту.