Она думала, что опять не заснёт, однако, её вырубило буквально за считанные секунды.

Желания узника и способы их получения

Когда Эррин спустилась к завтраку, Ролли и Годдрад уже сидели за столом. Настроение было приподнятое, и она решила, что не позволит никому ей его испортить. Тем более, что в едальне было людно, и количество интереснейших персонажей, за которыми можно было понаблюдать, превышало все мыслимые пределы.

Намазывая на свежеиспечённый хлеб масло и выкладывая сверху тончайший ароматный окорок, девушка глазами изучала зал. И удивлялась: как же могут мирно сосуществовать в одном помещении столь разные личности. Молодые и старые, богатые и бедные. Вон старик, у которого пальцы все в перстнях, отделял от рыбы косточки и с видимым удовольствием отправлял дымящиеся кусочки в рот. А там молодой парень с трудом пользовался ножом и вилкой, но не сдавался, словно такое было у него домашнее задание. Или женщина в летах, что сидела за одним столом с юношей и пожирала его совсем не материнским взглядом. А тот ни капли не смущался, поглощал еду, лениво улыбаясь и облизывая пальцы.

За одним из столов сидели, очевидно, проститутки. Они с удовольствием ели, иногда громко смеялись, а иногда понижали тон и склонялись друг к другу головами, словно секретничая. «Наверняка обсуждают ночных клиентов», — подумала Эррин.

Признаться, ей было интересно. Отдаваться мужчинам за деньги — это наверняка означает стереть из своей жизни целый пласт любовного интереса. Вряд ли после подобной работы они находят силы на томление или романтическое волнение. Что же их радует? Что восхищает? Гадливости по отношению к этим женщинам она не испытывала, но не могла не признать, что считает их ущербными.

Взгляд, как назойливая муха, щекотал лицо. Ну, конечно же, Годдард.

С вызовом повернувшись к мужчине, она прямо посмотрела в его ледяные глаза. Она ждала, что тот пройдётся саркастичным высказыванием по её интересу дамами полусвета, но он снова удивил:

— Ты совершенно права, когда думаешь, что мне нужна женщина для секса.

— Что, прости? — задохнулась от возмущения Эррин, а Ролли сердито звякнул вилкой.

— У меня не было женщины сто лет. Это, знаешь ли, срок для любого мужчины. Вам самим будет легче, если вы организуете мне способ сбросить напряжение. Я не гордый, мне вполне подойдёт женщина за деньги. Но если ты, Эррин, решишь скрасить мне ночь, это будет ещё лучше.

— Дар, ты переходишь все границы! — с угрозой в голосе резко сказал учитель.

— Берти, все границы мной уже были перейдены очень давно. Разве не это привело меня в Древнюю тюрьму? — неприкрытый злой сарказм по ощущениям горчил и дурно пах.

— Сделай нам всем доброе дело: постарайся обуздать себя и держись в рамках!

— Тогда сними с меня эти браслеты, — провернув запястья, Годдард глухо звякнул магическими оковами. — Они меня зверски раздражают. А когда меня что-то так сильно раздражает, я не могу удержаться ни в каких рамках!

— Потерпишь, — нахмурился учитель.

— Тогда и вы терпите, — узник надел маску равнодушия и откинулся на спинку стула.

После завтрака Годдард покинул едальню первым. Не похоже, чтобы он планировал побег, да и в блокираторах это практически бессмысленно, поэтому его отпустили без подозрений. Тем более Эррин хотела поговорить с учителем.

— Магистр, останьтесь, пожалуйста, на пару слов, — попросила она, когда старик уже начал вставать. Тот кивнул, опустился снова на стул и поглядел на Эррин с тревогой и заботой.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил он. — Ну кроме того, что с нами в компании путешествует архивный злодей…

— Нет. Ну… да, но беспокоит меня не это. Я бы хотела попросить вас перестать меня защищать от него. Если он делает выпад в мою сторону, дайте мне самой отбиться. Не надо так меня опекать — подобным способом мне не выйти с ним на равные.

Ролли покивал, соглашаясь:

— Понимаю, о чём ты. Но мне невероятно сложно сдержаться. Я не просто в тревоге — я в панике. Мы сунули тебя к нему в пасть в надежде, что ты справишься. Хотя, прости, но надеяться стоит только на то, что ты покажешься ему невкусной.

Это было обидно, и учитель сразу прочёл это по глазам Эррин.

— Не обижайся, и пожалуйста пойми. Ты отлично держишься, и вера в благополучный исход безусловно есть. Но это Годдард.

— Отлично. А это я. Да, магически я не особо разнообразно одарена. Но в академии меня называли принцессой сарказма — и не просто так. Все баталии, что сейчас ведёт Годдард — словесные. Так позвольте мне побеждать в них! Самой, не прячась за вашу спину.

— Хорошо, я постараюсь сдерживаться. — Грустно кивнул учитель. — Но Годдард в словесных битвах был хорош ещё тогда, когда в проекте не было даже твоих родителей, а не то что тебя. И после Зверя он… потерял ориентиры…

— Кстати, об этом, — раз возникла такая возможность, упускать её девушка не стала. — Годдард сошёл с ума после Зверя. Не грозит ли мне что-либо подобное? Я ведь буду в непосредственной близости от его берлоги, когда его будут укладывать снова. Я тоже потеряю человеческий облик?

— Прости, Эррин, этого никто не знает. Я рад бы сказать, что сумасшествие Годдарда не имеет отношения к Зверю и их схватке, но это будет ложью. Может, так просто совпало, а может, и нет. Возможно, сумасшествие — это плата за могущество. Будем честны, таких магов, как он, не было и, вероятно, не будет. Возможно, он и существует лишь для природного баланса. Если есть Зверь, должен быть и волкодав, который его задушит. Мы с тобой уже так увязли в этой истории, что врать тебе не имею права. Так что мой ответ: всё может быть. Но надеяться мы будем на лучшее, договорились?

Эррин кивнула.

— Жаль, что вы не сможете идти с нами до самого Юга.

— Знаешь, что я думаю: если б я смог, то только лишь мешал бы. Меня слишком многое связывает с Годдардом. А детские воспоминания — самые яркие и крепкие. Боюсь, я бы его отпустил… А потом всю оставшуюся жизнь жалел бы об этом.

— А вы разве не были в числе магов, что его ловили?

— Его не надо было ловить, Эррин. После Виттега он сдался сам…

— Сам? Но он не мог не понимать, что после того, как он сжёг целый город с детьми и стариками, ему не будет свободы!

— Возможно, критическое мышление ему тогда уже отказало.

Эррин помолчала, обдумывая мысль, что вообще-то с критическим мышлением у Годдарда и сейчас всё в порядке. С нравственностью и жестокостью не лады, а с умом всё на высшем уровне. Но комментировать свои мысли она не стала.

Тем более, что задерживаться не стоило — их ждал долгий путь.

Немного о морали безумцев

День едва перевалил за середину, а Эррин уже начала с тоской вспоминать бослоходов. Пусть они были медлительные и довольно тряские, но, как говорила бабушка, лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Ноги начали уставать, а они миновали лишь второй город Полуночного слоя. Населённые пункты здесь располагались близко друг к другу и шли своеобразными цепочками. Между каждой из таких цепочек простирались большие территории ферм. На них выращивали в основном живность на мясо, корнеплоды и хлебные кустарники. Всё из вышеперечисленного было очень нетребовательно к солнцу, ведь главной особенностью Слоя было то, что ночь здесь длилась существенно дольше дня.

Из первого города путники вышли затемно, а рассвело едва ли не к обеду. Сразу стало жарковато и душно. Впереди было ещё два города, в третьем по счёту они собирались остаться на ночлег.

Темнота свалилась внезапно, словно нападение чёрных сил. Эррин была в этом Слое всего второй раз за жизнь, и каждый раз эта особенность её ужасно удивляла. Только что ещё светло — и вдруг солнце будто выключили.

Холод стал пробираться за воротник и заставлять зябко передёргивать плечами.

Годдард всю дорогу молчал, за что девушка была очень благодарна. Учитель пытался завести с ним разговор, но тот либо не отвечал совсем, либо говорил что-то невпопад. Эррин всегда держала безумца в поле зрения, опасаясь, что тот опять впадёт в состояние недвижимости, но высокая чёрная фигура исправно и чётко топала в заданном направлении. Он как будто бы и не устал. Хотя, если предположить, что все время в тюрьме он проводил в замороженном состоянии, то мышцы должны были потерять силу и упругость.