В Полуночном всё было объединено в гильдии. Кроме торговых, гостиничных и кормежных гильдий, были так же гильдии проституток, докровных боев, азартных игр. Убийц никто, конечно, легализовать не позволил, но гильдия наведения суеты и подрывной деятельности справлялась ничуть не хуже. Им платили за выведение из строя конкурентов, очернения репутации и создание прочих негативных событий с выгодой для заказчика.

Но самой необычной была гильдия урегулирования. Они узнавали первыми о всех заказах и предлагали потенциальной жертве перекупить работу. Таким образом, как ни удивительно, удавалось решить большинство проблем в бизнесе, не доводя их до чего-то разрушительного. По сути, гильдия урегулирования была ещё одной властной структурой, позволяющей поддерживать некоторый, пусть и довольно странный, порядок.

Годдард пришёл в себя через полчаса. Всё это время он лишь изредка моргал и исправно дышал, ровно и размеренно расширяя лёгкие.

— И чего вы тут расселись? — резко спросил он крайне недовольным голосом. Эррин вздрогнула, но от возгласа удержалась.

— Ну ты и напугал нас, Дар, — сказал учитель. — Что это с тобой было?

— А что было? — мрачно спросил Годдард. — Ничего особенного. Может, мы всё же пойдём? Мечтаю наконец посидеть за столом и как следует помыться.

Эррин его желания разделяла на сто процентов, но всю дальнейшую дорогу не могла отделаться от мысли, не повторятся ли подобные происшествия в дальнейшем и какие ещё сюрпризы приготовил для неё Безумный Годдард.

Комфорт со всем вытекающими

Лишь тот, кто провёл неделю в пути без нормальной возможности не то чтобы помыться — хотя бы просто сходить в туалет, не рискуя отморозить зад, может оценить этот момент. Тело погружается в тёплую ванну, и вода обхватывает своими восхитительно горячими объятиями. По коже бегут возбуждённые мурашки, и дрожь восторга сотрясает от пяток до макушки. А потом следует расслабление. И нега.

И в это самое мгновение вряд ли можно припомнить хоть что-то столько же прекрасное. Эррин так точно не могла.

Отдаваясь наслаждению водой, девушка не замечала очевидного неудобства металлической бадьи. Конечно, это не академические ванны анатомической формы, гладкие и тёплые. Здесь могли предложить лишь застелить грубую поверхность тканью, чтобы сколы и неровности не царапали кожу. Да валик из свёрнутого полотенца позволял всё-таки положить голову на край и расслабить напряжённые мышцы шеи.

Эррин даже задремала, наслаждаясь теплом и водой.

Но ощущение буравящего взгляда грубо выдернуло её из сна.

Она распахнула глаза и с ужасом увидела Годдарда, который вальяжно развалился в кресле напротив. Он с ленивым прищуром разглядывал раскрасневшееся от жара лицо девушки, явно надеясь её смутить.

И она смутилась. Правда, лишь на мгновение, а затем быстро взяла себя в руки. Сложно было не понять, чего он добивался. Подавить. Усмирить. Смять волю. Но позволить ему это было никак нельзя. Иначе потом, когда Ролли их оставит, ей ни за что не удастся заставить Годдарда делать то, что положено.

— Не помню, чтобы приглашала составить мне компанию, — проговорила девушка, старательно контролируя голос.

— Я проявил инициативу, — ухмыльнулся Годдард.

Взгляды схлестнулись, противники внимательно изучали друг друга. Как Эррин ни смотрела, пошлого мужского интереса в глазах мага не читалось. Значит, она была права, и дело даже близко не касается постельных перспектив. Власть. Главенство. Победа.

Как ни крути, при таком раскладе позиции Эррин были удручающими. Голая, уязвимая, прикрытая лишь толщей воды, против полностью одетого мужчины, пусть и с магическими браслетами на руках.

— В списке кандидатов на совместный приём ванной ты даже не в первой десятке, — нагло заявила девушка.

— Я вне списков. Я буду лишь единственным.

— Тогда поищи ту самую дуру, кто согласится ради тебя отказать всем остальным. Здесь таких нет.

— Загляни внутрь поглубже. Разве разгорающийся там огонёк не признак страсти?

— Мне и глядеть не надо. Это страстное желание тебя убить. Жаль, пока нельзя.

Взгляд Годдарда почти провинчивал дыру в лице девушки, и она поняла, что так продолжаться не может. Он опытнее, старше, и он одет. Поэтому Эррин пожала плечами и потянулась за мочалкой. Взбив куском мыла подобие пены на грубоватом плетеном травяном мотке, она начала неспешно намыливать левое плечо. Все силы уходили на то, чтобы не тряслись руки.

— Помочь тебе намылить спинку? — спросил Годдард.

— Помочь мне очистить помещение от посторонних.

Годдард стремительно встал, и Эррин вскинула на него глаза, ожидая следующего хода. Он двинулся к ней. Шаг за шагом он приближался. Его высокая фигура заняла, казалось, всё пространство. Мыльная пена, что стекала с губки, немного затянула собой поверхность воды, но недостаточно. Эррин понимала, что её обнажённое тело почти не скрыто от мужских глаз. Кончики пальцев зачесались и парализатор был готов вырваться, но она неимоверным усилием воли сдержала порыв.

Потому что вдруг с кристальной ясностью поняла: это именно то, чего добивается Годдард. Чтобы она сорвалась и доказала, что маленькая выпускница — это всего лишь вместилище удачного дара.

Она вспомнила лекцию профессора Шиммера, где тот рассказывал, что настоящий великий маг — это в первую очередь внутренний стрежень, сила разума и воли. Трусливый, истеричный или нерешительный человек даже с сильным даром будет прозябать на задворках магического мира и никогда не добьётся никаких высот.

А сейчас прямо над Эррин возвышалась такая высота, взять которую выпадает в жизни не каждому. Поэтому она изо всех сил сдержала порыв вдарить по наглецу своим главным оружием. И надеялась, что ей удастся показать, что оно у неё не единственное.

Видя, что Эррин не впала в панику или истерику, Годдард начал наклоняться к ней, и в конце концов упёрся ладонями в край бадьи. Его лицо было близко, и девушка могла разглядеть в деталях глаза Безумного. Они словно стали ярче с того момента, как их владелец вышел из тюрьмы, возможно, просто отогрелись. А может, сила к нему возвращается в полном объёме. В глубине колких голубых радужек Эррин ясно читала насмешку, вызов и любопытство. И ещё что-то горячее, неопределимое и опасное. Рискуя утонуть в ледяном водовороте, она решилась действовать.

Эррин схватилась руками за бортики ванной и резко встала, обдав мужчину волной брызг и заставив отпрянуть. Выпрямилась, словно это вовсе не она стоит абсолютно обнажённая перед полностью одетым мужчиной, про злодеяния которого написана не одна страница в учебнике. Эррин задрала подбородок и сказала:

— Пошёл вон из моей ванной, Годдард!

Голос звучал уверенно и жёстко. Кто бы только знал, чего ей стоила эта сила, под которой на самом деле ничего не было.

Она была убеждена, что ничего не получится. Балансируя на краю срыва, тщательно контролируя каждую кроху выдыхаемого воздуха, внутренне умоляя слёзы повременить ещё немного. И в то же время чувствовала себя драконьим огнём, сжатым до размеров яблока мощным заклятьем, который от неосторожного касания может взорваться и спалить всё вокруг. Она смотрела мужчине в лицо не мигая. Эррин увидела, как его нечитаемый холодный взгляд прошёлся по её подбородку вниз, по шее, ключицам, и прямо вслед за стекающей каплей скользнул по груди.

А после, не сказав ни слова, он развернулся и вышел.

Когда закрылась дверь, Эррин поняла, что совсем не дышит, и выпустила горячий воздух сквозь плотно сжатые зубы. Нагнулась, вцепившись в бортик бадьи, опустила голову и закрыла глаза. Истерика была очень близко, но несмотря на это, её не покидало ощущение, что мгновение назад она одержала свою первую победу над великим и ужасным Годдардом Безумным, да заберёт его трещина на веки вечные. И это наполняло её каким-то новым, совершенно неизведанным ликованием.

Вернуться в воду, чтоб ещё полежать, уже не представлялось возможным. Какое тут расслабление, когда колотит так, что руки вибрируют. Поэтому Эррин быстро намылась и отправилась в кровать.