– Дядя Владлен, ты в порядке?

– Следи за языком, Эв! – рявкнул Сава.

Владлен посмотрел на мальчика затуманенными глазами. Еще одна загадка. В какой момент жизни он сблизился с семьей Абиссовых и их свитой: Ангелом, Норой, Крисси и Шафран? Потрясение Владлена было столь велико, что даже Сава начал встревоженно поглядывать в его сторону.

А потом все сомнения исчезли, не оставив и следа. Владлен вновь ощутил себя властелином школьных угодий, куда изредка забредали глупые следопыты в надежде повстречать величественное существо.

– Эв, это не шутки. У меня есть информация, что ты требовал от Виктории Маноевой показать трусики. В противном случае ты, – Владлен покосился на заметку в блокноте, – грозился «чудить». Как я понимаю, ты решил идти до конца, правильно?

– Она хотела от меня каких-то подвигов! – быстро проговорил Эва. Его лицо пошло красными пятнами стыда. – Хотела, чтобы я прославился! Заявила: если я не сделаю этого – ее убьют!

– Убьют? Вот как? И кто же?

– Я не знаю. Откуда мне знать?

– Это наш уборщик? Уверен, это он. Только человек с такой обширной лысиной, как у него, мог пригрозить девочке.

– Вы смеетесь, да? – недоверчиво спросил Эва.

– Да, Эв, верно: я смеюсь. Только мне почему-то совсем не смешно.

Стряхнув пепел в мусорную корзину, Владлен опять откинулся на спинку кресла, безжалостно раздавив капельки пота под рубашкой. Дело раскрыто. Эти двое, Эва Абиссов и Виктория Маноева, слишком заигрались во взрослых. Дело молодое, как говорится, но отнюдь не школьное.

– Мне всё ясно, Эв. Надеюсь, этого больше не повторится. Почему? Потому что никто никого не убьет, поверь мне. Это школа, Эв. А здесь никто никого не убивает. И не грозится этого сделать. Даже за двойки. Ну, чего умолк?

– Она всё выдумывает.

– Или ты, или она, – согласился Владлен. – Кто-то из вас точно приврал.

– И я бы не стал смотреть на них, даже если бы она и вправду предлагала их увидеть! – с жаром воскликнул Эва. – А она не предлагала! Ничего такого!

– Но ты обязательно скажи нам, если она всё-таки решится, – проговорил Владлен, туша сигарету о стенку коробочки со скрепками. – Мы же здесь все мужики, верно?

– Да, Владлен Маратович.

– Можешь идти, Эв. И подумай над тем, как ты подставил отца.

Сава при этих словах помрачнел:

– Мы с Эвой что-нибудь придумаем, чтобы этого больше не повторилось, так ведь, Эв?

Эва не ответил. Он оцепенело молчал, не сводя испуганного взгляда с директора школы. Словно вглядывался в кромешную тьму колодца, на дне которого вдруг блеснули кольца огромной змеи.

«Что ты видишь, маленький засранец? – Владлен занервничал, борясь с желанием вынуть из коробочки со скрепками окурок и понюхать его. – Хочешь меня напугать? Тебе это удалось. А теперь проваливай, пока я не сказал что-нибудь такое, отчего моя карьера пойдет псу под хвост!»

– Чего замер, Эв? Можешь идти, – повторил он и натужно рассмеялся. – И больше на всякие женские штучки не ведись. А то развода не избежать, будь уверен.

Скрипнув подошвой кроссовки, Эва выскочил за дверь. Владлен и Сава рассмеялись.

В заповедных землях на мгновение воцарилась тишина.

3

Захлопнув дверь, Эва прижался к ней и почти сразу отступил к стене. Ему не хотелось, чтобы дядя Владлен и отец услышали, как бьется его сердце. Внутри кипела злость на Вики. Он действительно считал, что ей что-то грозит? Здесь? В святыне образования? Перед глазами возник пугающий образ директора школы.

«Поздравляю, дядя Владлен, отныне ты – почетный экспонат "Этхалсиона"», – безучастно подумал Эва и полез за тетрадью. Там же, у стены, принялся быстро писать.

«Только что состоялся неприятный разговор с дядей Владленом, директором школы. Выражаясь его языком, я и впрямь "учудил". Но об этом я напишу позже. Скорее всего, нет.

В середине разговора дядю Владлена хватил какой-то мертвый удар. Из его рта потекла кровь, казавшаяся черной из-за сигаретного дыма. Дядя Владлен ничего не замечал и всё макал и макал в кровь кончик сигареты. Мне это напомнило один фильм про гангстеров. Эти ребята носили тонкие усики и модные белые шляпы. А еще они окунали сигары в бренди, прежде чем затянуться и отдать приказ, обычно лишавший кого-нибудь жизни.

Сегодня стоит адская жара, и кровь дяди Владлена, пусть и ненастоящая, а нафантазированная, быстро свернулась. Показались первые черви, тоже белые, очень похожие на те, что ползали по учительнице литературы. Они пожирали сгустки крови и ткань испачканной рубашки – фисташковой. Рот дяди Владлена напоминал чудовищную пепельницу, в которой ожила порция рубленых спагетти.

Что с тобой происходит, дядя Владлен? Тебя убивает курение? Или тебя убьет что-то другое? Или это со мной что-то не так?»

Из-за двери раздался усталый голос отца, и Эва вскинул голову.

– Вот и что с этим малолетним идиотом делать?

Внутри Эвы стукнуло черное зернышко обиды и разочарования, будто второе сердечко. Он огляделся. Коридор по-прежнему пустовал. До конца урока оставалось еще где-то десять минут. Разговор в кабинете между тем продолжался.

– А что с ними делать? Гормоны. – Дядя Владлен кашлянул, явно проигрывая второй сигарете в крепости. – Руслан вообще заявил, что из дому сбежит, если я буду ему при всех замечания делать.

– Знаешь, Владлен, какие у моего глаза? Пустые. Будто он постоянно гоняет лысого и находится у самого финиша. Что у него в голове – не понимаю. К кому он приставал-то?

– К Маноевой.

– Маноева? Что-то припоминаю. Неполная семья, если не ошибаюсь. Одна только мать.

– Любопытно, это у них семейное?

– Что именно?

– Делать трусики разменной монетой в подвигах.

Из-за двери донесся смех, и Эва отошел. Ему не хотелось слушать эти мерзости. А в том, что это были именно мерзости, он не сомневался. Прежде чем убрать «Этхалсион», он кое-что быстро дописал.

«Я ощущаю, как Руки сотворяют Клубки. Эта мысль не дает мне покоя. Кажется, я скоро пойму ее».

Он поплелся по коридору. Отец вчера обмолвился, что было бы неплохо в эти выходные рвануть к побережью. Но этот же человек мог дуться по несколько дней кряду, устраивая злобные истерики без особой причины, так что на пляж рассчитывать не приходилось.

Поравнявшись с дверью женского туалета, Эва услышал монотонное бормотание.

Поддавшись неожиданному порыву, он вошел. В туалете царила прохлада, и Эва расслабился, ощущая, что мог бы простоять здесь до самого вечера. Мог бы – если бы не голоса, шедшие из той части уборной, где располагались кабинки с унитазами и раковины с зеркалами. Нужно было лишь повернуть за угол, чтобы увидеть всё это.

– …дарим свои жизни. Царствие твое будет явственным и вечным, как боль роженицы и крик новорожденного. Молимся тебе, Чёрная Мать, и перерождаемся вместе с тобой.

Эва торопливо вынул «Этхалсион» из рюкзака. Голоса стихли, сменившись неясным бормотанием, и Эву бросило в холодный пот. Он попытался убедить себя, что реальные люди обязательно закрылись бы, занимайся они чем-нибудь столь странным. Неожиданно Эва почувствовал, что неизвестные знают о его присутствии. Но о нём знали все образы и видения, что попадали на страницы «Этхалсиона», разве нет?

Но почему-то именно сейчас Эва был убежден, что в туалете находились всамделишные женщины. Он вздрогнул, когда раздался голос.

– Передавай привет маме, Эв.

Голос был до боли знакомым и естественным, словно его обладательница и Эва повстречались где-то в коридоре. Как будто ничего, кроме вежливости, жары и обманчивой прохлады, не существовало.

Что-либо ответить Эва не успел. В желудке возник тугой ком, и подросток выскочил в коридор, ища дальнюю уборную для мальчиков.

Он бы удивился, узнав, что почти полностью повторил путь Вики.

4

Когда Эва, подгоняемый капризами желудка, вылетел из туалета, Крисси остановила взгляд на Ангеле: