Волосы на затылке Дэвида встали дыбом, когда он застыл на месте, осознав реальность своего положения с ошеломляющей силой. Вопреки всему, он надеялся, что за этой дверью никого не будет, но по мере того, как звуки становились громче и отчетливее, в его сознание закралась леденящая душу мысль – мысль, которую он отчаянно пытался игнорировать: что, если там кто-то или что-то ждет, чтобы войти?
Его опасения оправдались, когда он почувствовал легкое, почти незаметное движение в двери. Ручка начала поворачиваться, и вместе с этим возникло безошибочное ощущение, что кто—то – или что-то – пытается прорваться наружу. Ручка крутилась и поворачивалась, медленно опускаясь, словно ведомая невидимой рукой. Дверь застонала и заскрипела, звук усиливался зловещей энергией в атмосфере.
Мысли Дэвида метались в панике. За приоткрытой дверью виднелась полоска темноты – пустота, которая, казалось, пульсировала тревожным присутствием. Мгновение тянулось мучительно медленно, кошмарное ожидание того, что может появиться из темноты. Воздух был насыщен напряжением, и Дэвид почти физически ощущал гнетущую тяжесть того, что находилось вне поля зрения.
В порыве отчаянной решимости Дэвид начал действовать. С первобытным ревом, полным страха и решимости, он навалился на дверь всем своим весом. Его мышцы напряглись, когда он толкнул ее изо всех сил, захлопнув с оглушительным стуком. Дверь, которую на мгновение вернули на место, задрожала на петлях.
Тишина, наступившая после того, как хлопнула дверь, была краткой, наполненной напряженным ожиданием. Дэвид стоял, задыхаясь и дрожа, прислонившись к двери с чувством мрачной решимости. Кроваво-красная дверь, испещренная вздувшимися пульсирующими венами, зловеще вырисовывалась перед ним, напоминая о том, что ужас еще далек от завершения.
Кот, внезапно пришел в неистовство от отчаяния. Он шипел и скулил, его глаза расширились от ужаса. Неистовое поведение животного только усилило растущий страх Дэвида, сигнализируя о том, что вот-вот произойдет что-то ужасное.
Как по команде, в дверь начали стучать. Сначала это был отдаленный ритмичный стук, но он быстро становился громче и настойчивее. Звук был яростным и неумолимым, как будто что—то – или кто-то – отчаянно пыталось убежать. Дверь сильно затряслась под ударами, вены на ее поверхности, казалось, пульсировали собственной злобной жизнью. Каждый глухой удар сопровождался гортанными, душераздирающими завываниями и криками с другой стороны, какофонией боли и ярости.
Сердце Дэвида бешено колотилось, когда он навалился на дверь, его мышцы напряглись от напряжения. Сила ударов была почти ошеломляющей, и он чувствовал, как вибрации проходят через дверь и проникают в его собственное тело. Завывания и крики были первобытными и дикими, наполненными неземным голодом, который пробирал его до глубины души. Казалось, что то, что находилось по ту сторону, не просто пыталось вырваться на свободу, но было движимо ненасытным желанием пожирать и разрушать.
Дверь прогнулась под безжалостным натиском, скрипя и постанывая, пытаясь устоять на ногах. Руки Дэвида были скользкими от пота, и он все сильнее сжимал дверную ручку. Он видел, как кроваво-красные прожилки на двери растягиваются и изгибаются, как когда-то сдерживаемый ужас теперь выплескивается в физический мир. Дэвида охватило отчаяние. Он навалился плечом на дверь, напрягая все силы, которые у него оставались. Его мышцы протестующе ныли, но он боролся с болью, полный решимости не дать тому, что находилось за дверью, проникнуть в дом.
Кот продолжал неистово протестовать, его пронзительные крики смешивались с кошмарными звуками, доносившимися, с другой стороны. Сочетание звуков было почти невыносимым, симфония ужаса, казалось, проникала в самые глубины души Дэвида. Издав последний гортанный рев, Дэвид изо всех сил навалился на дверь, отчаянно пытаясь сдержать ужас. Стук и вой достигли апогея, и Дэвид почувствовал, что дверь и он сам вот-вот поддадутся.
После последнего отчаянного рывка Дэвида, непрекращающийся стук и вой с другой стороны внезапно прекратились. Последовавшая за этим внезапная тишина была почти такой же резкой, как и начавшийся ранее хаос. Дверь, теперь неподвижная и безмолвная, казалось, вновь обрела свой обычный вид.
Дэвид, с все еще колотящимся сердцем и дрожащим от напряжения телом, медленно прислонился спиной к двери. Он соскользнул на пол, чувствуя слабость в ногах. Его дыхание было прерывистым, в каждом выдохе чувствовались облегчение и затаенный страх.
В комнате воцарилась зловещая тишина. Гнетущее напряжение спало, и кот, который когда-то был взбешен и встревожен, наконец успокоился. Он осторожно приблизился к Дэвиду, его шерсть все еще была слегка взъерошена, но в глазах теперь светилось настороженное любопытство. Она устроилась рядом с ним, создавая маленькое, успокаивающее присутствие посреди этого хаоса.
Дэвиду потребовалось время, чтобы собраться с мыслями, прокручивая в голове события прошедшего. Комната, несмотря на странные и ужасающие события, снова казалась обычной. Кроваво-красная метка на двери, казалось, исчезла, оставив после себя лишь смутное, тревожное воспоминание о том, что произошло.
Он знал, что опасность на самом деле не миновала – что дверь была всего лишь временным барьером против той тьмы, которая пыталась вырваться наружу. Но на данный момент непосредственная угроза, казалось, была устранена. Тишина была почти идеальной, слишком спокойной, и Дэвид не мог отделаться от ощущения, что что-то скрывается за гранью восприятия, ожидая подходящего момента, чтобы нанести новый удар. Хрупкое спокойствие, царившее в комнате, было нарушено резким сигналом нового сообщения на таинственном телефоне. Сердце Дэвида екнуло, когда он попытался вытащить телефон из кармана, ощущая, как неприятно тяжело лежит в руке маленькое устройство. Экран освещал полутемный коридор, отбрасывая жутковатый отблеск на его лицо.
Часы на телефоне показывали 00:12. Дэвид не поверил своим глазам – ему показалось, что он боролся с дверью целую вечность, но, судя по часам, прошло всего десять минут. Несоответствие между его восприятием времени и реальностью на экране усиливало его беспокойство.
В новом сообщении говорилось: «Вас ждет гость в коридоре».
Глаза Дэвида расширились от замешательства и страха. В коридоре не было никого, кроме него и кошки, которая уютно устроилась рядом с ним в состоянии настороженного спокойствия. Он огляделся, ожидая, что из темноты материализуется какой-нибудь новый кошмар. Послание, хотя и было загадочным, казалось, предполагало присутствие какой-то сущности за пределами того, что он мог видеть.
Он осторожно поднялся, кот тревожно следил за его движениями. Коридор, залитый тусклым светом из гостиной и жутковатым свечением телефона, выглядел таким же, как и раньше, – пустым, тихим и без каких-либо явных признаков вторжения.
Дэвид подошел к зеркалу с чувством страха. Сам коридор, казалось, не изменился, но в сообщении подразумевалось, что что—то – или кто-то – ждет его. Он почувствовал, как по спине пробежал холодок, когда он посмотрел в зеркало в поисках каких-либо признаков “гостя”, упомянутого в сообщении. В отражении в зеркале не было ничего необычного – только пустой коридор и едва различимые очертания мебели. Взгляд Дэвида метался по помещению, пытаясь сопоставить увиденное с окружающей обстановкой. Тревожное чувство, что за ним наблюдают, вернулось, и его охватил приступ паранойи. Он снова перевел взгляд в коридор, лихорадочно соображая. Было ли это сообщение уловкой, жестокой игрой, призванной еще больше вывести его из себя? Или он что—то упускал из виду – что-то, что могло бы показать зеркало? Мысли Дэвида были вихрем смятения и страха. В самом коридоре он ничего не мог разглядеть, но сообщение и тревожная неподвижность зеркала наводили на мысль, что истинная природа «гостя» может быть скрыта или каким-то образом искажена.
