Часы на стене мерно тикали, их стрелки медленно приближались к полуночи. Время показывало 23:32, напоминая о том, как незаметно пролетел время за просмотром телешоу.

Кот, который теперь удобно устроился рядом с Дэвидом, издал тихое мяуканье и лениво потянулся. Его движения были грациозными и плавными, но глаза оставались настороженными, время от времени он поглядывал на настенные часы, как будто чувствовал течение времени. В поведении кошки чувствовалась почти сверхъестественная настороженность, что добавляло беспокойства в мирную в остальном сцену.

Дэвид откинулся на спинку дивана, его взгляд блуждал между любопытными кошачьими глазами и ровным тиканьем часов. Тепло в комнате не помогло рассеять мысли, которые крутились у него в голове. Он был поглощен событиями прошедшего дня – таинственным телефоном и зашифрованными сообщениями, которые, казалось, намекали на нечто более зловещее, скрывающееся в доме.

Его мучили вопросы, настойчивые и беспокоящие. Почему исчезли его родители? Что могло заставить их покинуть свой дом и бесследно исчезнуть? Тайна их исчезновения тяжело давила на него, и он не мог не задаться вопросом, есть ли связь между их судьбой и теми странными происшествиями, с которыми он столкнулся.

Какие планы ему следует составить? Следует ли ему продолжить расследование странных явлений, происходящих в доме, или сосредоточиться на практических вопросах, таких как охрана имущества и поиск улик о своих родителях? Он чувствовал растущее желание понять, что стоит за этими тревожными событиями, и раскрыть правду об исчезновении своих родителей. Время от времени кот бросал взгляды на часы, казалось, отражая собственное чувство беспокойства Дэвида, как будто кошка молча призывала его разобраться в тайнах, которые начали раскрываться. Комната, залитая мягким светом телевизора и приглушенной лампы, казалась одновременно уютной и тревожной, напоминая о контрасте между нормальностью и неизвестностью.

Дэвид глубоко вздохнул, пытаясь успокоить свои лихорадочно мечущиеся мысли. Он решил встретить все, что ждет его впереди, с решимостью, зная, что ответы – если они существуют – со временем появятся. А пока он позволил себе найти некоторое утешение в обществе кошки и тихом тиканье часов, готовясь к испытаниям и открытиям, которые мог принести следующий день.

Спокойная атмосфера гостиной была внезапно нарушена резким, пронзительным звуком уведомления, раздавшимся в телефоне Дэвида. Внезапный шум заставил его вздрогнуть, вызвав дрожь страха по всему телу. Он взглянул на кота, который вскочил со своего уютного места на диване, навострив уши и широко раскрыв глаза, почувствовав внезапное напряжение Дэвида.

Сердце Дэвида бешено заколотилось, когда он потянулся к телефону, который теперь казался тяжелым и угрожающим в его руке. Дрожащим пальцем он включил экран, который озарил комнату жутковатым сиянием. От появившегося сообщения у него по спине пробежал холодок:

«Кто-то смотрит на тебя из зеркала». У него перехватило дыхание. Сообщение было тревожно прямым, и мысль о том, что кто—то – или что-то – наблюдает за ним из зеркала, вызвала у него мурашки по коже. Прежний уют гостиной теперь, казалось, был омрачен нарастающим чувством страха. Он медленно встал, кошка потерлась о его ноги, словно почувствовав его беспокойство.

Дэвид лихорадочно соображал, пытаясь разобраться в тревожном сообщении. Как кто-то мог смотреть на него из зеркала, если в гостиной не было зеркал? Единственные зеркала, о которых он знал, были в ванной и у входа, напротив двери в кладовую. Испытывая одновременно тревогу и решимость, он решил разобраться. Ванная комната была ближе, поэтому он направился туда первым делом. В комнате было тихо и хорошо освещено, зеркало над раковиной отражало чистоту и порядок. Дэвид внимательно осмотрел свое отражение, тщательно изучив каждый уголок зеркала. Все выглядело как обычно – никаких странных фигур, никаких необычных искажений. Единственное, что он заметил, было его собственное встревоженное лицо, напряженное от беспокойства.

Разочарованный, но не совсем успокоенный, Дэвид вышел из ванной и направился в прихожую. Зеркало здесь было больше и в элегантной раме, благодаря чему открывался широкий обзор помещения. Он стоял перед ним, изучая свое отражение с растущим чувством неловкости. Комната за зеркалом выглядела обычной, но у него возникло смутное ощущение, что что-то не так.

Как только он собрался уходить, часы в гостиной пробили полночь. Звук, казалось, эхом разнесся по дому, усиливая напряжение. Дэвид снова взглянул в зеркало, и вот тогда—то он и увидел это – жуткую кроваво-красную отметину в виде отпечатка руки на двери напротив зеркала, ведущую в кладовую.

При виде этой отметины у него кровь застыла в жилах. Дверь, которая всего несколько часов назад казалась обычной, теперь была покрыта ярким багровым пятном. Красное пятно, казалось, пульсировало с неестественной интенсивностью, и пока Дэвид смотрел на него, пятно, казалось, росло, распространяясь, как живое существо.

Мысли Дэвида метались от страха и замешательства. Что означала кроваво-красная метка? Была ли это подсказка, предупреждение или что-то совсем другое? Он застыл на месте, разрываясь между желанием продолжить расследование и всепоглощающим страхом, охватившим его.

Взгляд Дэвида был прикован к двери, и у него перехватило дыхание, когда кроваво-красный отпечаток ладони начал распространяться. То, что раньше было маленьким тревожным пятном, теперь быстро увеличивалось, превращая всю дверь в полотно малиновых тонов. Ярко-красное, казалось, пульсировало, как живое, питаясь от невидимого источника страха.

Кот, громко зашипела, ее глаза расширились от ужаса. Этот звук резко контрастировал с тишиной в комнате, что было инстинктивной реакцией на зловещую трансформацию, происходившую у них на глазах. Дэвид чувствовал страх кота и чувствовал, что это усиливает его собственное растущее беспокойство.

По мере того, как поверхность двери полностью пропитывалась кровью, расползающееся красное пятно. То, что было видно только в зеркале, теперь проявлялось в физическом мире. Сердце Дэвида бешено заколотилось, вид преображенной двери наполнил его холодным, ползучим ужасом.

На двери начали выходить набухшие, похожие на вены отростки, распространяясь наружу гротескными, червеобразными узорами. Эти вены были не просто краской или иллюзией – они, казалось, пульсировали, как будто это были вены живого существа. Они крались вдоль стены, их гротескные движения отражали ту неестественную жизнь, свидетелем которой был Дэвид.

Стена была испещрена такими же кроваво-красными прожилками, извивающимися и деформирующими штукатурку, как будто дверь каким-то образом превратилась в злокачественный нарост, проникающий своей гнилью в саму ткань дома. Вены, казалось, извивались в тревожном ритме, создавая жуткое зрелище живого, пульсирующего ужаса.

Дэвид стоял, парализованный, его разум метался от страха и растерянности. Отчаянное шипение кота, казалось, было эхом его собственной растущей паники. Он знал, что должен действовать быстро, но был парализован ужасом от разворачивающейся перед ним сцены. Дверь, ставшая теперь отвратительным воплощением чего-то темного и зловещего, казалось, манила страшным обещанием того, что может произойти дальше.

В гостиной воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая только жуткими, зловещими звуками, доносившимися из-за окровавленной двери. Сердце Дэвида бешено колотилось в груди, и каждый удар отдавался эхом тревожных звуков – приглушенных, гортанных и ритмичных, – как будто что—то – или кто-то – двигался где-то вне поля зрения. Дверь зловеще скрипнула, и этот звук стал мрачным напоминанием о том ужасе, который скапливался внутри Дэвида.