– Не знаю. Может быть, увяжусь за ними, – назло Мэгги ответил Чарли.

Реакция последовала незамедлительно: взгляд Мэгги стал темнее океана во время шторма.

– Нет! – воскликнула она. – Вы не должны этого делать!

– Отчего же? – невинно поинтересовался он.

– Потому что вы испортите их первое свидание! Это как раз тот случай, когда третий оказывается лишним!

– Но я проголодался и хочу где-нибудь вкусно поесть!

– Ну и что из того? Я тоже голодна, поэтому и попросила их взять для меня хот-дог!

– Допустим, я тоже попросил их взять для меня две порции сосисок. Но разве это можно назвать приличной едой?

– Ну и аппетит же у вас, однако! Тем более вам не следует набиваться им в компанию!

– А вдруг мне этого хочется? Не презренной пищи для желудка, а пищи духовной, обыкновенного человеческого общения. – Чарли все больше нравилось подтрунивать над Мэгги и наблюдать, как забавно она морщит свой веснушчатый носик и сверкает голубыми глазами.

– Вам что, больше нечем заняться? – спросила она.

– Да, к сожалению, – сказал Чарли, разводя руками.

– Что ж, тогда представьте себе, будто вас ожидают какие-то неотложные дела! Придумайте что-нибудь!

– Придумал! – воскликнул Чарли. – Давайте притворимся влюбленными и скажем, что мы с вами вдвоем уезжаем к вам домой. – Такой наглости он и сам от себя не ожидал, но поделать с собой ничего не смог.

– Фу, как пошло! – возмутилась она.

Однако в ее глазах промелькнула тень заинтересованности.

Этого было достаточно, чтобы Чарли почувствовал мощный прилив вожделения и задал новый нескромный вопрос:

– Что же в этом пошлого? По-вашему, мы абсолютно не подходим друг другу? А вот мне кажется, что из нас вышла бы прекрасная парочка!

– Ну нет! – вскричала Мэгги. – Об этом не может быть и речи!

Чарли чуть было не расхохотался, глядя на ее испуганное милое личико с округлившимися глазами.

– Да будет вам, Мэгги! – добродушно пробурчал он. – Признайтесь, что в иной ситуации вы бы положили на меня глаз.

– Уймите же наконец свое больное воображение! – взвизгнула она. – Я бы не обратила на вас внимания ни при каких обстоятельствах! Странно, что вы этого не понимаете.

– Не лукавьте! – Он погрозил ей пальцем. – Я вам не верю, притворщица!

– Не слишком ли вы самоуверенны?

– Нет, просто я пытаюсь быть откровенным. Если вам не по душе ваш Джейк.

– Джейсон! – поправила его Мэгги.

Разумеется, Чарли прекрасно помнил, как зовут этого идеального педиатра, но умышленно назвал его другим именем, чтобы доказать… А действительно, подумал вдруг Чарли, что он пытается ей доказать? Что Джейсон не заслуживает ее любви? Что она заблуждается, а он, Всезнайка Чарли, прав? Что Джейсон вовсе не тот мужчина, который ей нужен?

– Ну конечно, Джейсон, – согласился Чарли. – Так вы пытаетесь убедить меня в том, что даже если бы его не было в помине, а мы с вами по воле судьбы оказались бы наедине в каком-нибудь романтическом местечке, то и тогда бы вы не дали мне ни малейшего шанса завоевать ваше сердце?

– Именно так! – подтвердила Маргарет.

– Это почему же? – рявкнул Чарли.

– Вы не мой тип мужчины! – отрезала Мэгги.

– Что ж, это по крайней мере честный ответ. Должен вам сказать, что вы тоже не совсем в моем вкусе. Но из этого вовсе не следует, что я не способен изменить свои взгляды и привычки. Вам бы тоже не помешало пересмотреть свое отношение к мужчинам, расширив границы своих пристрастий.

– Вы считаете меня ограниченной? Тогда вы глубоко заблуждаетесь! – с вызовом проговорила Мэгги. – Я вовсе не такая!

– Черта с два! Да к тому же вы еще и дьявольски упрямы! – с плохо скрытым злорадством прорычал Чарли, наблюдая ярость, вспыхнувшую в ее глазах, превратившихся из голубых в синие.

Он был готов побиться об заклад, что Джейсон не только никогда не перечил Мэгги, но и позволял ей помыкать им.

– Да как вы смеете так со мной разговаривать?! Вы просто хам и грубиян! А еще – самоуверенный и самовлюбленный мужлан!

Наконец-то она вышла из себя, удовлетворенно отметил Чарли. Интересно, кем она себя воображает? Что она понимает в жизни вообще и в любви в частности, эта надменная брюнетка с пронзительным взглядом?

– Я вижу людей насквозь, – мягко произнес Чарли. – И готов поручиться, что при других обстоятельствах мы бы поладили.

– Ни за что!

– Тогда докажите, что я не прав!

– Это как же?

– А вот я сейчас поцелую вас, а вы честно скажете, что почувствовали. Готов поспорить, что вас пронзит такой электрический разряд, от которого у вас дух захватит, а глаза полезут на лоб!

Раскрыв рот, Маргарет молча смотрела на него. Немигающий взгляд Чарли был устремлен на ее сексуальные губы цвета спелой вишни. Пауза затягивалась.

– Ничего более глупого я в жизни не слышала, – заявила наконец Мэгги, затравленно озираясь по сторонам.

С этим трудно было не согласиться – глупее того, что он сейчас брякнул в запальчивости, Чарли никогда не произносил. И целоваться с ней он вовсе не собирался. Ну разве что чмокнуть ее разок в симпатичный носик. А вдруг он войдет во вкус?

Впрочем, остановил он себя, даже этот невинный поцелуй невозможен, потому что у нее есть Джейсон, а у него самого…

Ну, допустим, у него больше нет невесты. Однако осталась стойкая неприязнь ко всем властным женщинам, обожающим командовать мужчинами. А Маргарет – это средоточие всего того, что ему не нравилось в женщинах. Так какие же могут быть с ней поцелуйчики?

Однако вопреки здравому смыслу Чарли порывисто обнял ее и жарко поцеловал в яркие чувственные губы.

Она затрепетала.

Не помня себя, Чарли крепче сжал ее в объятиях и сильнее впился в ее полураскрытый рот. Все завертелось и закружилось у него в голове от восторга. Он решился, он сделал это! Он целовал ее так, как еще никогда никого не целовал раньше.

Мэгги отчаянно пыталась осознать происходящее. Но поцелуй лишил ее способности рассуждать, пронзив ее, словно молния. Ничего подобного Мэгги прежде не испытывала. Проклятый внутренний голос отчаянно призывал ее собраться с остатками разума и приказать этому мужлану отпустить ее. Послать его ко всем чертям! Оттолкнуть и влепить ему звонкую пощечину. Однако ее женское естество страстно противилось этому и не менее настойчиво призывало воспользоваться моментом и позволить себе то, чего она не позволяла целую вечность, со времени студенчества.