— Игорь, сфотографируй меня на этой скале, — подруга энергично махнула в сторону скального выступа. Она быстро взобралась наверх, а я вытащил сотовый и попытался сделать снимок.

Нет, солнце засвечивает. Вообще хорошие фотографии получаются рано утром и вечером. А сейчас яркое солнце Астурии делает кадр белёсым. Хотя, если я обойду скалу справа и заберусь с другой стороны, то может и получится.

Через несколько минут я уже карабкался на склон горы. Достав телефон, на секунду заинтересовался непонятным свечением под левой рукой. Такое ощущение, будто часть скалы выкрасили серебряной краской и она бликует под лучами солнца. Вот только никак не могу выбрать удачный ракурс, чтобы заснять это непонятное явление. Глаза видят, а снимок не получается. Пришлось подобраться поближе.

Внезапно накатило чувство дурноты, меня бросило в жар. Всё, больше я ничего не помню, как обрезало. Миг и я сижу здесь на лавке и отупело смотрю на свинцовое небо и редких прохожих.

— Пахолков. Ты что оглох, Пахолков? Я к тебе обращаюсь. Пахолков, что же ты за паразит такой, утюг у меня взял и исчез на полтора месяца. А возвращать кто будет? Пушкин? И зачем мне твой студенческий? Я что из своего кармана выплачивать потерю буду? Ну что ты молчишь?

Что эта тётка от меня хочет? Её лет сорок пять, невысокая и крепко сбитая. Стоит в сером демисезонном плаще, уперев руки в бока. Такое ощущение, что собралась меня избить. Или испепелить взглядом.

— Ребята, Хвостенко, идите сюда, — это она подтянула спешащих куда-то студентов.

— Вон ваш сокурсник объявился. Разберитесь с ним по-соседски. Если сегодня же он не вернёт мне утюг, то я завтра же пожалуюсь в деканат. И удержу всё с него в тройном размере.

Я тупо смотрю на приблизившихся ребят. Обоим лет семнадцать-восемнадцать. Один высокий с кучерявыми волосами и аккуратными усиками. Второй пониже, форма глаз говорит о наличии в нём азиатской крови.

— Лёха, ты что ли? Ну привет, пропажа. Ты куда исчез? Ты в порядке?

Да не в порядке я, совсем не в порядке. Растерян и замёрз. Не уверен, что даже смогу ответить. Рот свело в судорогу. Только лупаю растерянно глазами.

— Э, да ты совсем готовченко. Заболел что ли? — меня подхватили под руки и потащили ко входу в здание. Дальше я помню только фрагментарно, меня протащили мимо бдительной вахтёрши наверх по лестнице. Потом ключом открыли дверь в комнату и наконец-то я оказался в каком-то помещении.

Мою слабую тушку сгрузили на кровать и наконец-то от меня отстали.

Я видимо уснул, потому что пришёл в себя вполне отдохнувшим и бодрым. Вот только дико хотелось пить и желудок буквально сводило от голода. Осматриваю комнату. Три койки, у каждой по тумбочке, в углу рядом с дверью умывальник. Вешалка у входа и всё. Довольно аскетично. У окна стол, за которым сидят оба моих знакомца. Один что пишет, другой просто развалился на стуле и смотрит в окно.

Кряхтя встал и подошёл к умывальнику. Забрызгав одежду, наконец-то напился. Вытерев губы, обернулся. Оба смотрят на меня со странным выражением.

— Лёха, ты наверное заболел. Может скорую вызвать?

В ответ я отрицательно махнул головой. Мне только скорой не хватало.

— Парни, есть что пожрать? А то у меня кишка с кишкой хороводы водят.

В ответ те оживились и вскоре со стола были убраны все учебники. Вместо них вскоре на столе гордо нарисовалась банка бычков в томате и пачка печенья.

— Во, всё чем богаты, — сказал тот, что повыше.

М-да, негусто. Тем более, что эти решили тоже присоединиться к пиршеству. Следом на стол водрузили бутылку портвейна с коричневой этикеткой. Мне смутно она знакомая. Ба, да это же знаменитый портвейн три семёрки или по-простому бормотуха. То есть креплёный напиток крепостью 18 оборотов. Достойная замена водке.

Мои товарищи быстро подготовили сцену. Соорудили нечто, типа бутербродов. На каждую печенюжку водрузили по две полуразваленные рыбки из банки и набулькали по полстакана портишка. Но выпить мы не успели. Внезапно открылась дверь и ввалились ещё трое лихих и нагловатых хлопцев. Начался балаган, меня активно хлопали по плечам, выкрикивали нечто дружеское, а я тоскливо смотрел на свою закуску. Я не хотел пить, но вряд ли мне дадут просто уничтожать скудную закусь и не выпивать при этом.

Первая доза скользнула в желудок, вызвав лёгкий рвотный рефлекс, и следом пошёл бутербродик. Тут же сходу пошла следующая доза. В итоге через полчаса я уже мало чего соображал. Только переводил взгляд с одного на другой.

— Лёха, берегись. Твоя Ленка вышла на тропу войны. Ей уже стуканули, что ты нарисовался, жди визита.

Ещё минут через десять я не выдержал и мой организм сдался. На пустой желудок принять полтора стакана алкоголя, это лихо. Позже ещё притащили бутылку «Таласа» и я завалился на кровать, сознание улетело на перерождение.

Пробуждение было сложным, в глаза нагло светил солнечный лучик. Но проснулся я от того, что отлежал правую руку. Продрав очи, почувствовал, что лежу на кровати не один. Сзади ко мне прижалось тело, и чья-то нога по-хозяйски придавила мой живот. С трудом выпростал ноги и сумел сесть. Односпальная панцирная кровать явно не предназначена для отдыха вдвоём. Но, к моему счастью, я спал не с мужиком. Незнакомая девица пускала слюни, некрасиво открыв рот. Байковое одеяло оказалось на полу, и я смог рассмотреть ту, с кем делил ложе. Лицо мне незнакомо, но девице не больше двадцати. Соответственно тело без признаков целлюлита и других возрастных дефектов. Трудно сказать о фигуре в таком положении. Одна грудь скрыта подушкой, зато вторая вызывающе смотрит розовым соском в прямо мне в лицо. Лифчик странноватой формы валяется у меня в ногах. Из одежды на даме только партизанские синие трусики. Решив, что хватит беззастенчиво рассматривать девушку, я встал. На мне одни семейные трусы серого цвета. Зато мой комбез валяется недалеко от кровати. Комната похожа на нашу. Те же три кровати-односпалки с тумбочками и стол. Слава богу в комнате кроме нас никого нет. Одна кровать аккуратно застелена, другая несёт следы поспешных сборов. Скомканное одеяло и дурацкая пижама в котятах и собачках. Поспешно одевшись, я тихо прикрыл за собой дверь.

Минут десять искал свою комнату. Оказывается, проснулся я на втором этаже общаги, а живу на четвёртом. К моему счастью или наоборот к несчастью, на лестнице моё тело встретила вчерашняя тётка.

— Пахолков, хорош, нечего сказать. Ты почему мне вчера не занёс утюг? Ты что же думаешь, я за тобой бегать буду? Как бы не так, я жалобу на тебя написала в деканат. Пусть там тебя пропесочат как следует.

От её противного скрипящего голоса у меня разболелась голова. А скорее всего это последствия вчерашний возлияний. Но зато тётка проводила меня до комнаты и даже открыла мне дверь, сопроводив меня словами, — совсем допился до чёртиков, даже не помнишь свою комнату. А ключ поди потерял? Учти, за утерю штраф трояк.

Я зашёл в комнату и сморщился от запаха вчерашнего пиршества. На столе лежали остатки еды и гордо возвышались две бутылки из-под вина.

— Ну, ты долго стоять в дверях будешь? Утюг неси.

Я растерянно оглянулся. А где же тут может быть утюг? Разве что тут, я только сейчас заметил небольшой встроенный шкаф у входа. Распахнув, обнаружил там верхнюю одежду, несколько пар обуви и в самом деле небольшой утюг.

— Этот?

— Этот, этот. Превратили понимаешь общежитие в балаган.

Я не стал дослушивать женщину и попытался закрыть дверь. Это вызвало ещё большее возмущение, но в конце-концом мне в руку сунули серую корочку и дама гордо удалилась, покачивая полными бёдрами.

Фух, наконец-то я остался один. Самочувствие и так не в зюзю, а тут ещё эта завхозиха. Добравшись до своей койки, я буквально рухнул в неё. Полежав минут десять, понял, что уже не усну. Мешал спёртый воздух, да и остатки пиршества тоже его отнюдь не озонировали. Тогда решил прибраться. Собрал и вынес остатки праздника. Открыв форточку, запустил внутрь свежий воздух. Так, теперь можно и попытаться узнать, кто же я собственно такой.