— А вы с какой целью интересуетесь?

— Я ищу человека, девушку. Веронику Дагаеву. Помните, дело «Сияния», вот это все?

— Нет.

— Очень громкое дело. Мне сказали, что Дагаева переехала сюда. У вас не появлялись новые жильцы в подъезде?

— Откуда же мне знать, я же не консьержка.

— Ну вдруг видели. Девушка-то опасная, вам лучше повнимательнее быть.

Ника зевает.

— Юра, — говорит она, — я работаю с девяти до девяти шесть дней в неделю. Я себя-то в зеркало не вижу.

На этом она прощается, потому что спать пора, поздно, спросите у кого-нибудь еще. Юрий кивает, поправляет шапочку.

— Знаете, вы напоминаете ее, — говорит он напоследок. — Дагаеву.

— Жаль, что не Анджелину Джоли, — отвечает Ника.

Она заходит в подъезд, поднимается на этаж. Квартира пахнет едой, с кухни доносится звон и стук. Рома готовит что-то тушеное с мясом и картошкой.

— Как сходила? Все в порядке?

— Да, — отвечает Ника, вручив ему пакет. Заваривает чай, садится, пьет обезбол. Ее тень змеится по столу, тянется к чашке, Ника прихлопывает тень ладонью.

Пока Рома готовит, она от скуки принимается зачитывать желтые заголовки, которые завтра же утонут под сплетнями о звездах и статьями о внешнеполитической ситуации.

Странно, но сколько Ника ни ищет информацию о девушках-самоубийцах, о конкретных случаях, например о самоубийстве Роминой сестры, она ничего не может найти. Просто какие-то безымянные жертвы безымянного наркотика. Как сказал Широков, что тут расследовать?

Внимание на секты обращает лишь новосибирская онлайн-газета. «Возвращение „Сияния“?» — задает она вопрос и после длинного экскурса в историю «Сияния» отвечает.

Сомнительно, что после смерти Дагаева «Сияние» продолжило свое существование. Возможно, некоторые члены секты основали собственные мошеннические схемы на основе дагаевских «учений». Но секты без лидера, как правило, быстро разваливаются.

По слухам, дочь Дагаева вернулась в Староалтайск после долгого отсутствия. Несколько лет она проживала в другом городе. Может ли ее возвращение быть связано с гибелью шамана?

Что любопытно, наш корреспондент не нашел материалов о Дагаеве и его дочери в подшивке городской библиотеки...

Они рассказывают историю отношений Ники и ее отца, наполовину состоящую из слухов, упоминают Никину татуировку, якобы отец так наказывал, а следующую грозил набить на лоб. В общем, чушь.

После смерти отца в две тысячи шестом в газетах и по ТВ чего только ни рассказывали. Кто-то называл Дагаева преступником. Кто-то говорил, что он хороший, спасал наркоманок от зависимости. Кто-то говорил, что культы нужно запретить, что они сводят людей с ума. В Староалтайске начали преследовать шаманов, одного даже забили до смерти, убийц так и не нашли. Как будто с помощью убийства можно кого-нибудь вернуть и что-нибудь исправить.

Один раз Ника открыла дверь в квартиру, а на коврике лежала газета, свернутая так, что в глаза сразу бросалось фото на странице. Выбрали дурацкий школьный снимок двухгодичной давности: дети рядом обрезаны, все лица заблюрены, кроме лица Ники, она смотрит прямо в камеру не улыбаясь, и в черно-белом газетном варианте кажется, будто в глазницы ей налили тьмы. Лицо слишком худое, с ввалившимися щеками. Жуткая фотография, в общем.

Яблочко от яблони? — интересовался жирный заголовок ниже.

Это было странно — Ника же не делала ничего плохого. В школе училась нормально, ни с кем никогда не ссорилась, да и попросту не общалась.

Могли ли наклонности отца передаться по наследству? Безопасно ли для других детей находиться рядом с дочерью маньяка? Ребенка нужно обследовать, считает психолог и эксперт областного союза психотерапевтов…

Ника с детства слышала разные имена отца, такие как:

глава культа

сатанист

тварь

выродок

колдун

мошенник

маньяк

убийца

дьявол.

Невозможно было их не слышать, когда об отце и «Сиянии» кричали из каждого утюга. По какой статье осудили бы отца, останься он в живых? Изнасилование? Мошенничество? Причинение смерти по неосторожности? Доведение до самоубийства двух и более лиц?

Можно ли считать серийным убийцей того, кто серийно доводит до самоубийства?

Теперь Ника считает, что да. С ней многие согласны.

Теперь журналисты снова пишут о наркотиках, которых не существует.

Дальше Ника находит небольшую новость о заседании экспертного совета по вопросам совершенствования законодательного регулирования в сфере комплементарной медицины, на фото женщина с жирно подведенными глазами и начесанными смоляными волосами. Так разгуливали послушницы у папы дома, на них были еще колготки в сетку. Чем закончилось заседание, в новости не уточняют, а Нике интересно, когда в Думе начнут бить в бубен.

Смерть на улицах Староалтайска: волна несчастных случаев из-за нового наркотика?

В последние недели участились несчастные случаи, связанные с употреблением нового наркотика. Он получил печальную известность из-за разрушительного эффекта, который оказывает на психику.

— А куда они смотрели все это время? — зло говорит Рома. — Ух ты блять, какой сюрприз — девки который год уходят в секты, живут вдесятером в одной квартире, еще и платят, блин, за это! С детьми живут! Детей туда привести, это какой тупой надо быть!

— Они не тупые, — говорит Ника. Сидящие на полу у телевизора Надя, Лена и Айта кивают. — Просто внушаемые. И твоя сестра тоже не была тупой.

Очень легко поддаться, когда тебе твердят, какая ты невероятная, особенная, как мы тебя любим, мы все одна семья, один за всех и все за одного, мы любим тебя, любим, приходи к нам чаще, мы скучаем, ведь ты самая лучшая.

В статье цитируют какое-то высокопоставленное лицо.

Необходимо не только усилить меры по борьбе с наркотической угрозой в городе, но и создать эффективную систему поддержки и реабилитации для лиц, уже столкнувшихся с проблемой наркозависимости. Это представляется критически важным для защиты и сохранения будущего наших детей.

— Сплошь трагедии, проблемы и несчастные случаи — как удачно подобрали слова.

От плиты доносится злобный Ромин мат, сводящийся к тому, что Рома срать хотел на сраное вранье.

— Хоть бы одна сука ко мне пришла насчет Светки, — он потрясает ложкой, брызги жира летят на ламинат. — Или к маме. Хоть бы одна тварь.

— А может, это и хорошо, что не приходят, знаешь. У тебя капает, — указывает Ника.

— Да похуй! — Рома размахивает ложкой. — Идешь, пишешь заявление — а толку? Вот куда идти, когда у тебя родственник кукухой съехал и в лесу на сосну молится? Типа его выбор, понимаешь. У нас свободная страна, хочешь — дуплу поклоняешься, хочешь — квартиру мошенникам даришь, хочешь — вены себе режешь. Мы с матерью задолбались повторять, что Светка в опасности. Она же сама заявление не писала. К журналистам идти? Тоже, судя по всему, не вариант.

Рома затихает. Ника встает, заглядывает на кухню — он стоит, опершись на плиту, рассматривает булькающее содержимое кастрюли. Тянется минута.

Когда он оборачивается, его лицо почти спокойно.

— Ну хорошо, и вот что дальше? — спрашивает он. — Тебе возглавить секту? Ходить по этим впискам, каждому мозги вправлять? Ну это же бред и опасно. Китаев тебе что-то говорил по этому поводу?

Ника качает головой. За прошедшие два дня никто ей не звонил и не писал: ни мать, ни Китаев, ни Андрей.

— Тебе не влетит за это?

— Что он мне сделает? Я дочка Дагаева.

— Крипово прозвучало.

Рома молчит, медитирует на картошку и синий газовый огонь.

— Но в целом похуй, — наконец говорит. — А новые письма приходили?