Анна Атталь-Бушуева
На злобу дня по воле – потому
Пролог:
Когда хочется вызывать на себя смех идеалов и мысленно долго
бежать за отъезжающим поездом. В глухую даль для обожжённых
словом мифа, своих надежд, или упав думать ещё, что не всё
потеряно. Когда розы благополучия сбиваются в кучу
самонадеянности и хотят просто глотать свои слёзы на злобу дней -
ты выходишь из того чёрного и неизвестного будущего, которого
нет. А может тебе уже это всё не интересно и только опыт предков
будоражит власть последней души на Земле. Ведь мысли ещё бегают,
а розы в руках так свежи, что их страсть медленно ложится и трогает
твои глаза мира. Им бы как вчера сесть на отъезжающий поезд и
забыть ещё чуть-чуть символической схожести мира идеала, но он
также отмер в пути и томится в глубинной форме овладения своей
жаждой жизни. Может ты страшишься и этого фривольного опыта,
хочешь отгонять мысли в своей голове также быстро, как это делает
твой друг, в нём и заискав минуты благополучия в жизни.
Городская суета отождествляет потоки стремительных надежд,
а ты переходишь которую сотню рек и всё думаешь о судьбе
народов.. Их так много соединилось внутри твоей головы сегодня и
лирическими переходами ситуативного времени всё ещё слышат они
– свою заунывную песню. Всё таят и таят, как розы благополучия на
пути к символизированию мирного будущего. Ты не был этим
поездом, а отъезжающий не стал твоей основной деятельностью на
злобу всему существующему миру. Только вороний глаз щекочет
психологическое чутьё, в котором скопилось много мыслей о
насущном города. Но в каком бы ты не жил – он прямо и скупо
приводит желаемое к тебе на ладони символа власти. Отторгнув
незыблемое правило не спешить на отъезжающий поезд и не стоять
на пустой остановке между встречным ветром, в котором попутно
слились вехи самозначительной гордости.
Об этой гордости и будет этот психологический в ритме города,
публицистический сборник поэзии. Направляющий твой мир на
точку обстоятельств, куда-то вдаль и исчезающий между звёзд
внутри непредсказуемого общества людей. Но ты их ещё не знаешь,
а твой отъезжающий уже просчитал все ходы на пути к личному
благополучию и держит розы в правой руке, чтобы положить на
твою мирную могилу. Говоря тебе о слабом чутье времени и
пожиная плоды трудов вселенского хаоса – ты притворился уже
мёртвым. Но игра не стоила свеч и новому смыслу ты веришь с
трудом, покорив ещё около тысячи километров зла. На том же
отъезжающем поезде, где-то в мысленной точке невозврата к своему
состоянию мысленного благополучия социальной совести. Её ведь
так нелегко понять, но жить с ней ещё труднее. Пока ты дышишь,
пока ощущаешь слово в своей гордо стоящей руке. Она направляет
тебя к личному символу мира, она вызывает на себя смех идеалов. И
ты выбираешь долгожданное время, а потом падаешь во тьму, в
который поезд, в который день или век. Он сумрачно отъезжает и
только дым от колёс виден за поворотом твоего осознаваемого
движения цветов и стен непререкаемой точности этого цветного
мира. В нём ты сам изобразил себя, как парящий идеал или
собственный образ ускользающего будущего, в котором нет ещё
надежд на эту жизнь. Но такт и символизм человеческого мышления
всё ближе и ближе сводят тебя к этой Земле. Перенося за глухую
даль совестливое отображение надежд на пересекающиеся линии
страха внутри тебя самого. А ветер обдаёт движением своего тела
твою душу и ускользает за поворотом смысловых надежд.
Глоток из преисподней
Не вылепить с плеча – своей игры,
Что хочет обгонять – слепое время,
Ей дать одну медаль и ту – взаймы
Не страшно, к слову – выжимая рай.
Но этот горб опять спадает – с краю
И тяжко тянет – в гиблые места,
Одним идти – по тротуару счастья,
Другим – нуждаться в почести истца.
И в этот день – не меркнущей надежды
Я вновь бегу оглобли – в страх судьбы,
Я их несу – от утоления быть бы
Одной из прошлых казней – до весны.
Весь день глоток неясного – веселья
Играет между стен – каприза сном
И дует ветер мужества – о том
Превратном теле – незабвенно глядя.
На сон во мне – ты отражаешь вид,
Он – утончённый, сгорбленный от раны,
Но этот день, увы, притравлен с ним,
И что – то хочет высмеять – опять.
На дне воркует оттепель – для завтра,
Она не знает – было ли веселье,
Но этот воздух, как глоток похмелья
Беру в объятья – ложной суеты.
И там несу, чтоб обратить года
Внутри прекрасной почести и – славы,
Что сам того не зная – был бы рад
Ты ими создавать – прекрасный сад.
Для жилы утончённого – веселья,
Для райской кущи – между стен ума
И только ток восторга – нам до дна
Не воздаёт искусственные – звёзды.
Они – блуждают в римском Колизее,
Они – застыли между страхов смерти,
И только ты – глотком их узнаёшь,
Как воздух давней участи – в глазах.
Открыли этот рай – прискорбно люди,
Отдали свой глоток и между – вида
Всё судят то прекрасное – начало,
Где воздух был вдали – упорных гроз.
Из преисподней изливало – чудо
То миром слитой выжимки – на утро,
Одно фатальной повести – отродье
И то – прискорбно в умысле за нас.
Неясно будет живо ли – оно,
Не видит сон проклятья – от науки,
Где твой глоток ползёт – от этой скуки
И хочет стать упорнее – в глазах?
Он только ждал искусственное – жало,
Им сам, впиваясь между стен – проклятья,
Чтоб стать живым и в том прекрасным – адом
Всё понимать, как личности – мечта.
Застыло в смерти между
Застряло, как не пройденный игрок,
Застыв – опять, и где – то от порока
Завидуя своей причине – в нас
Забыло одичание – от глаз.
Не вышло чуда – в дерзости нести,
Чуть слышно окунулось – между нами
Одно деяние и стало – помогать
Идее вольной участи – летать.
Под сим пером – осунувшись немело
Застывшее под чудо – человека
То общество, что снова в нас – смотрело
И смертью ожидало – в небе рай.
Из нечто укорительного – в смерти
Оно несло свои притоки – жажды,
Но смутно представляя в том – одну
Остыло в сущей подлости – за этим.
На образ смерти – снова положу,
Застряв от слов смущения – со скуки
Твой образ обязательства и – муки,
Что так теплеет – между страха снов.
Он чуда ждёт и в этом – оперение,
Он выждал счастье в обществе – ещё,
Когда прошло внутри – одно мгновение
И стало тихо – от соблазна слов.
Но смерть не видит чудо – от порока,
