– Твой муж стягивает войска к заставам на северо-западе, – говорит он, нависая надо мной. – Что ты об этом знаешь?

Я ошалело поднимаю глаза. Гардариан? Войска?

– Он ничего мне не рассказывал, – произношу я. – Он… О другом говорил со мной.

Сжимаю пальцы в кулаки и прижимаю к себе. Это не укрывается от его внимания, и Ник прищуривается.

– О чем? О том, как использовать твою магию? – продолжает допрос он.

– Гардариан лишь однажды заставил меня применить ее, – отвечаю я, вспоминая, как потом кричал мой муж, что я оказалась бесполезной куклой. – Мне кажется, он ожидал другого.

– Как интересно, – хмыкает Ник. – Где он спрятал Сердце Креолинии?

Вопрос окончательно повергает меня в шок. Как самый важный артефакт клана Сайланд мог оказаться у моего мужа? Не понимаю.

У каждого клана есть своя реликвия, которая обеспечивает стабильность и процветание. И по древнему закону ни один другой клан не может покушаться на эти реликвии, иначе баланс может быть разрушен. А когда рушится баланс одного клана, непременно начинают страдать и другие.

Неужели мой муж может быть настолько отчаянным, что пойдет против этого закона? Хотя да, может.

Но при чем тут я? Николас хмурится, ожидая ответа.

– Я… не знаю, – выдыхаю я.

– Предположим, – по выражению лица Ника я не понимаю, поверил ли он мне.

Мужчина делает шаг ко мне, снова заставляя пятиться. Я отхожу все дальше, упираюсь бедрами в стол, понимая, что дальше отступать некуда.

– Знаешь, можно доверять и подпускать к себе близко. А можно… Не доверять и держать рядом под контролем, – Ник оказывается слишком близко, нависает, как скала, подчиняет просто одним своим присутствием.

По телу пробегают мурашки, а грудь будто перехватывает жестким ремнем. Боюсь даже вздохнуть.

Мой муж – сильный и страшный дракон, держащий в страхе всех своих подчиненных, но он даже в самом большом гневе не вызывал такого трепета, как сейчас Ник, который, в сущности, чересчур спокоен и уверен. И именно это пугает, потому что совершенно не понимаешь, что от него ждать дальше.

– Ты будешь моей личной помощницей, – наконец, выдает Ник. – Днем и ночью. В любой момент, когда ты мне понадобишься, ты будешь рядом. И будешь делать все, что я скажу. Ты меня хорошо поняла?

Тяжело сглатываю и просто киваю, потому что не в силах выдавить из себя ни звука. Не знаю, что меня пугает больше: то, что по факту я оказываюсь личной служанкой, нет, даже, считай, рабыней Ника, или то, что при этом мне постоянно придется находиться рядом с ним.

Но по закону у меня должны были отобрать ребенка и держать в темнице. С таким решением Ника я получала возможность хотя бы видеться с сыном. Ведь… Ник же мне не запретит?

– Господин Сайланд, – набираюсь решимости я. – Я хотела бы увидеть сына.

– Раз ты меня поняла, тогда у нас остается одно нерешенное дело, – он игнорирует мою просьбу.

Ник ухмыляется и указывает взглядом на кровать. Я опасливо смотрю на него. Что? Что он от меня хочет?

Я затравленно смотрю на Ника. Только что согласилась на его условия, на то, что я буду делать все, что он прикажет… Но это?

Обхватываю себя руками и опускаю взгляд, не решаясь даже сдвинуться с места. Ник молчит и ждет. Терпеливо, настойчиво.

Медленно, словно на ватных ногах, я подхожу к кровати и сажусь на самый ее край. Что он от меня ждет? Что я сама разденусь? Лягу? Как он это все представляет?

Пальцы сжимаются на грубоватой ткани юбки, прямо до побеления костяшек. Я вся будто превратилась в один напряженный ком.

– Подними юбку, – приказывает Ник. Тихо, но я вздрагиваю, будто он кричит на меня.

Боги! Как же это унизительно. Зачем он со мной так?

Я чуть подтягиваю юбку вверх, не решаясь задирать ее слишком высоко. Краска приливает к лицу, я зажмуриваюсь. Слышу, как сапоги Ника стучат по каменному полу. Все ближе.

– За что? Почему ты этого от меня требуешь? – выдыхаю я.

– Чего? – ухмыляется Ник.

Чувствую его прикосновение к моей ноге и задерживаю дыхание. Пальцы, обжигая, скользят от щиколотки выше, потом спускаются обратно. Ощущаю дрожь от волнения и страха, пробирающую до самого сердца.

Кожи на моей лодыжке касается прохладный металл, слышится щелчок, и только тогда я открываю глаза. На моей ноге широкий золотой браслет, инкрустированный темно-бордовыми кристаллами.

Ник сидит передо мной и, едва касаясь кончиками пальцев, выписывая ими сложные узоры, снова проводит от щиколотки к колену. Его взгляд внимательно следит за этим движением, заставляя меня всю покрываться мурашками.

Судорожно вздыхаю. То ли от того, как контрастирует это нежное, аккуратное прикосновение с поведением Ника, то ли от того, что осознаю, что я все неправильно поняла.

Сталкиваюсь с потемневшим взглядом Николаса и начинаю сомневаться, но он хмурится, ставит мою ногу обратно и поднимается.

– Теперь ты не сможешь сбежать и рассказать ничего из того, что узнаешь тут, – говорит он. – Служанка придет за тобой и проводит в твою новую комнату. А сейчас все же позавтракай.

Мужчина делает едва уловимое движение пальцами, и над тарелкой начинает подниматься пар.

За мной приходит прямая как палка и такая же худая женщина лет пятидесяти в идеально накрахмаленной юбке и с абсолютно гладким пучком на голове. Она чуть брезгливо осматривает меня с ног до головы, останавливаясь на босых ногах и растрепанных волосах.

Я растерянно пытаюсь расправить платье и поправить косу, но это только усиливает пренебрежение во взгляде женщины.

– Меня зовут госпожа Эйнд. Я управляю всей прислугой в доме, – чуть гнусаво говорит она. – Ты тоже подчиняешься мне. Я надеюсь, ты это запомнишь, и мне не придется напоминать.

Эйнд бросает взгляд на поднос с пустой тарелкой.

– И это с собой забери, на кухню сама отнесешь.

Я следую за ее прямой спиной по винтовой лестнице башни, потом по извилистым коридорам и светлым галереям, пока мы не выходим в богатую часть замка и не упираемся в высокую деревянную дверь.

Госпожа Эйнд толкает дверь, та легко и тихо распахивается, открывая нам большую, залитую солнцем гостиную с диванчиками с атласной обивкой, расположенными полукругом, и с небольшим кофейным столиком между ними.

Из гостиной ведут две двери, к одной из которых и подходим мы.

– Господин распорядился разместить тебя здесь, чтобы ты всегда была… доступна, – она снова смеряет меня с ног до головы оценивающим взглядом. – Вторая дверь – это его покои.

Замечательно. Вот, значит, как обо мне будут судить…

– Я не… Я всего лишь помощница, – почему-то решаю оправдаться я.

– Не мне судить о решениях господина, – обрывает госпожа Эйнд. – Тебе принесут сменную одежду и обувь.

Она открывает дверь, и я оказываюсь в богатых покоях. Большая кровать с бархатным балдахином, туалетный столик, мягкий диванчик в углу перед камином и огромные окна, создающие ощущение воздушности.

– И как тебе новое твое жилище? – с издевкой спрашивает голос из-за спины. – Достойно?

Я оборачиваюсь и вижу Ника, облокотившегося на косяк и закрывающего собой весь дверной проем. Он внимательно смотрит на меня, будто изучая мою реакцию.

– Она очень благодарна за вашу милость, – отвечает за меня госпожа Эйнд.

– Я не вас спросил, госпожа Эйнд, – жестко обрывает ее Ник.

Она поджимает губы и бросает на меня недовольный взгляд.

– Все хорошо, благодарю, господин Сайланд, – отзываюсь я.

Вместо этих хором я предпочла бы маленькую каморку, но вместе с сыном. И подальше от Ника.

Он подходит ко мне и забирает у меня поднос, передавая его госпоже Эйнд.

– Отнесите на кухню, – приказывает Ник. – В последующем моей помощнице накрывать в столовой вместе со мной.

Лицо служанки удивленно вытягивается, но она достаточно быстро берет себя в руки.