Ликвидатор замолчал. Ему нужно было перевести дух.

— Ты хочешь, чтоб мы женились, объединили усилия и сделали все наоборот? Чтоб мы уничтожили возможность перемещения их одной реальности в другую? — Тихо спросила Ангелина.

— Нет. — Я покачал головой, усмехнувшись. — Он хочет, чтоб мы два года продержались. Ты теперь сможешь контролировать меня. Если я вдруг соберусь по какой-нибудь причине уничтожить границу, ты это предотвратишь. Псионики хорошо друг друга чувствуют. А если бы будем жить вместе, если мы станем мужем и женой, то я, уж извините, пукнуть не смогу без твоего ведома. Потом мы женимся, и, так понимаю, устряпаем твоему папаше внука. Или внучку. Первого псионика рождённого от двух универсалов. Чисто теоретически, думаю, ребёночек у нас выйдет убойный. Вот на него и будет возложена почетная миссия хранить целостность нашего мира вообще и империи в частности. А меня Сергей Сергеевич после этого планирует убить. Потому что я — постоянная угроза. Угрозу надо уничтожать. Так? Верно понял ход ваших мыслей?

Я посмотрел на Романовского. Удивительно, но внутри снова наступил покой. Даже злость, которая накрывала меня только что, прошла. Опять появилось равнодушие.

— Борис… — Ликвидатор тяжело вздохнул. — Я не могу пока загадывать настолько далеко. Говорю же, просветление в моей голове наступило благодаря тебе. Благодаря твоему присутствию. Что-то исходит от тебя. С одной стороны ты — ключ с помощью которого та реальность придет в нашу. С другой, именно ты открыл мне глаза. Я сейчас понимаю, что последние годы будто в трансе пребывал.

— Ладно. — Я встал с кресла, отряхнул брюки, хотя они были чистыми. — Суть ясна. Но у меня есть очень важные вопросы, на которые должна ответить мать. Сейчас, после того, что вы рассказали, это стало еще более насущным.

— Что может быть насущнее? — Совершенно бесячьим, равнодушным тоном спросила Романовская. Не представляю, как мы будем с ней жить. Я же придушу ее собственными руками. Просто однажды не выдержу и придушу.

— Слушай, став псиоником ты как-то резко поглупела. — Посмотрел на нее сверху вниз, — В словах отца тебя не зацепил один момент? Я связан с той долбанной реальностью. Вопрос. Как? Не помню в детстве никаких демонов. Мне даже кошмары во снах не являлись. Монстры не прятались под кроватью. Значит, связь надо искать не после рождения, а до него. Кто-то из вас знает, каким образом у благополучной императорской четы на свет появился псионик-универсал?

Я молчал несколько минут, переводя взгляд с Ликвидатора на Ангелину и обратно.

— Нет. — С явной неохотой, наконец, ответил Сергей Сергеевич. — Этого я так и не смог выяснить. Ни в роду Его императорского величества, ни в роду Императрицы прецентдентов не имеется.

— Ок. — Я кивнул. — Второй вопрос. С хрена ли женщина, которая меня воспитала оказалась псиоником. Женщина! Это никого не удивляет? Или вы, Сергей Сергеевич, были в курсе?

— Не был. — Скривился снова Полковник. — Вернее, я предполагал, что кто-то тебя прикрывает. Много лет прятать такое количество способностей сам ты бы не смог. Но я не думал о Марии Сергеевне. Вообще. Для меня это неожиданность.

— Ну вот. — Я развёл руками. — А вы удивляетесь, отчего у меня нет желания сидеть здесь, в кабинете, обсуждая пока еще далёкое будущее, но зато имеется огромное стремление быстрее поговорить с матушкой.

Собственно говоря, после моих слов, Ликвидатор согласился, что планы строить можно и потом. Сначала не мешает узнать все вводные. А для этого я должен поговорить с матерью.

Поэтому уже через полчаса я, Романовский и Толик входили в здание Особого отдела. Конечно, присутствию Толика Сергей Сергеевич был совсем не рад. Но я сказал, что пацан поедет с нами. Они телепат. Будет сидеть за стеночкой и слушать эмоции, которые появятся у матери во время беседы. Я сам должен выглядеть максимально искренним и открытым. Начну читать ее мысли, она почувствует.

— Как дела?

Я посмотрел на мать, не скрывая сарказма. Даже наоборот, выделил его специально, чтоб она наверняка поняла, насколько глупым и неуместным мне кажется ее вопрос. Думаю, вполне нормальная реакция с моей стороны, если учитывать все обстоятельства.

— Извини. — Она слегка смутилась и отвела взгляд. Мне показалось, что это было искренне. Ей на самом деле неудобно. — Я имею в виду, как ты себя чувствуешь?

— Ты сегодня просто в ударе. — Усмехнулся я. — Один вопрос лучше другого. Как думаешь, что в моей голове сейчас творится? В моей голове, в душе, в восприятии реальности? Ты мне врала всю жизнь вообще во всем. Вообще. Во всем. Вся моя жизнь — это большое, огромное вранье. Я чувствую себя — плохо!

— Так было надо.

— Отлично! Кому? Лично мне не надо. Вот лично мне. Я вполне был согласен обойтись без всего этого вашего…не знаю даже как назвать.

— Борис… — Мать потянулась в мою сторону, будто собиралась обнять.

Я тут же отпрянул. Как просто у взрослых это выглядит. Ну подумаешь, обосрала все, а теперь типа стоит ей проявить внимание или любовь, и проблема исчезла? Да и потом… Какая, к черту, любовь? Она мне, по сути, выходит, никто. Я то думал, пусть там с отцом муть голубая, но уж мать точно настоящая. А вот хренушки. И тут ерунда получается.

— Не надо вот этого. — Я покачал головой и на всякий случай отодвинулся подальше. — Тем более, знаешь, хотелось бы уточнить кое-что для начала.

Мы сидели на диване. Ровно на том же, на котором и в прошлый раз. Родительница развернулась полубоком, чтоб видеть мое лицо, а я старался всячески сохранять дистанцию.

Есть подозрение, отсутствие реальных кровных связей между нами не единственная фигня, о которой стоит волноваться. Я не стал озвучивать свои мысли по поводу родительницы Романовскому, но они были. И характер у этих мыслей вообще ни разу не положительный.

— Рассказывай. — Велел я.

— О чем именно? — Она грустно опустила плечи, всем своим видом демонстрируя отчаяние.

Да ну конечно. Верю-верю. Если бы не всепоглощающее состояние пустоты внутри, пустил бы слезу.

— Обо всем. Кто я такой? Хотя теперь уж, наверное, более логично спросить, что я такое? И второй вопрос, не менее важный. Ты что такое?

Мать вскинулась в первые секунды, видимо, собираясь поспорить с последним высказыванием, но потом посмотрела мне в глаза и поняла, что это бесполезно и бессмысленно.

— Ты догадался, да? — Спросила она, затем покосилась в сторону глаза камеры, который виднелся над дверью. Направлен он был конкретно на нас.

Естественно, за комнатой следят. Другого варианта и быть не может. Ликвидатор никогда не оставил бы меня с этой женщиной без присмотра. Я удивляюсь, как он вообще согласился на возможность разговора без свидетелей. Когда родительницу привели в эту комнату, по лицу Полковника было заметно, что ему очень сильно не хочется выходить самому, а в идеале он бы еще парочку особистов оставил.

— Не то, чтоб догадался. И уж точно не сразу. Скорее пришел к этому выводу логическим путем буквально день назад. В нашем мире нет ни одной женщины-псионика. — Начал было я, но тут же, вспомнив, о Романовской, исправился. — Не было ни одной женщины-псионика. И тут вдруг ты. Ты ведь универсал? Правильно?

— Ну…Не совсем… У нас нет такого понятия.

Мать снова посмотрела на глазок камеры. Усмехнулась. Затем встала с диванчика, подошла ближе к раздражающему ее предмету и в наглую уставилась прямо в мигающий красным глаз.

Буквально секунда и ситуация изменилась с напряжённой на крайне занимательную. Камера моргнула пару раз, грустно пискнула и отключилась. Потом цифровой замок, который, естественно, имелся на двери личных апартаментов Романовского, повторил такой же тревожный писк и тоже отключился. Только сначала предварительно заблокировал дверь. И срать эта женщина хотела на защиту особистов. Она даже бровью не повела, совершая все манипуляции.

— Не хочу, чтоб нас слушали и не хочу, чтоб нам мешали. — Пояснила родительница, глянув на меня через плечо.