— В прямом. Ты уходи, а я их отвлеку. Слишком все странно. Но одно могу сказать наверняка, они ориентируются конкретно на нас. Смотри… Трое справа заняли позицию возле густых кустов. Это — снайперы. И у них на поясе висят такие же шарики, которые я видел в кинотеатре. Связки, похожие на виноградные грозди заметил? Не знаю, что это за пыль, но она вырубает псиоников.

Я осторожно повернул голову в сторону тех, о ком говорил Толик. Однако рассмотреть их уже не мог. Оперативников на самом деле очень хорошо прикрывали кусты.

— Пыль… Мне кажется, я понимаю, что это. Свинец. Он как-то влияет на нас. Только на нас. Нет, дружище. Так не пойдёт. Я тебя одного не брошу. Это просто-напросто даже глупо. Их там куча. Всю кодлу ты не задержишь. Бо́льшая часть рванёт за мной, если им нужен я. А если только ты, меня один хрен схватят. Хотя бы, чтоб допросить. План у тебя фигня. И потом, мне надо еще о многом узнать с твоей помощью. Так что…

Я резко, без предупреждения встал и направился к особистам.

— Стой… — Зашипел за моей спиной Толик.

Но я, не оглядываясь, отвел руку назад и легонько махнул ею. Мол, сиди, не вякай. Не мешай мне.

Честно говоря, сам до конца не понимал, что хочу сделать. Была отдалённая мысль сыграть на неожиданности. Может, подойти, к примеру, и рявкнуть на них. Потом врубить все способности разом, дать возможность сбежать Толику, и следом валить самому. В конце концов, я ведь уникум. Универсал, все дела. Конечно, велика вероятность, что особистов я немного покалечу. Или даже… Нет, убийства надо избежать. Не хочу. В любом случае, на мне их защита может «споткнуться», а вот Толику точно придет трындец, если он полезет.

Когда до цепочки особистов оставалось несколько метров, события с одной стороны, обрели некоторую ясность, а с другой, запутались окончательно. Потому что я почувствовал себя абсолютным, полным идиотом.

Возле гостиницы, буквально в нескольких метрах от входа, остановилось такси. Вообще, все это происходило за моей спиной и я бы не обратил внимания, если бы не изменившиеся позы спецов. Большинство моментально ушли в тень находившихся рядом деревьев. Остальные напряглись, готовясь к атаке.

В первую секунду я подумал, что такую реакцию вызвало мое приближение, но сразу же понял, нет. Они смотрели не на меня. Они смотрели ЗА меня. И до этого тоже. Я и Толик ошибочно решили, будто объектом интереса особистов стали мы. Ничего подобного. Они наблюдали за центральным входом.

Поэтому и позицию выбрали именно такую. От самой гостиницы их сложно заметить. Сквер, деревья, сгущающийся полумрак. От центральной проезжей части к отелю ведет дорога с односторонним движением. То есть, тот, кто приедет, сразу окажется возле дверей.

Поняв, наконец, в чем суть, я замедлился, остановился, а потом обернулся.

В этот момент дверь такси распахнулась и оттуда выбралась… моя официальная родительница. Выглядела она, конечно, совершенно не похоже на себя обычную. На матери было одето красивое платье, туфли на высоком каблуке. Волосы она уложила красивой волной и очевидно нанесла макияж. Мать. Моя. Моя похожая на серую мышь мать.

Я повторил это мысленно, как дурак, раз пять, не в силах поверить тому, что вижу. Она никогда не наряжалась, не красилась, не носила каблуки!

— Госпожа Рубцова, законом Российской Империи приказываю вам остановиться, поднять руки и медленно отойти от машины. Сопротивление бесполезно. Вы окружены. Любые действия, предпринятые для побега будут считаться действиями против Империи и ее граждан. Не советую усугублять ситуацию.

Когда прозвучал этот голос, усиленный специальным устройством, я охренел окончательно. Она⁈ Это она является объектом операции?

Родительница, выглядевшая счастливой до того, как особисты обозначили свое присутствие, замерла. Улыбка на ее лице застыла, будто остановили кадр кинофильма. Но при этом, она не испугалась, не удивилась, не впала в панику. То есть, все происходящее для нее не было неожиданностью.

А вот для меня — очень даже. Какого черта? Зачем Особому отделу обычная женщина?

Ну что сказать…Про обычную женщину я погорячился. Правда стало это понятно спустя минут пять.

А сначала…Матушка медленно повернулась лицом в сторону, откуда доносился голос. Тут как раз — я. Стою идиотом посреди аллеи сквера, пялюсь на родительницу ошалевшим взглядом.

Между нами было расстояние, но она сразу увидела меня. Ее лицо на секунду изменилось. Вместо равнодушной, словно прибитой намертво улыбки, его исказил страх. И это был страх за конкретного человека. За того, кого она все эти годы называла сыном. Я понял это очень четко, без малейший сомнений.

Родительница ожидала появления особистов. Она знала, что они придут. Может, конечно, не прямо сегодня. Иначе вряд ли она бы в вечернем платье по гостям каталась. Но она не ожидала встречи со мной. Причем, несмотря на то, что я, на секундочку, являюсь Антоном Лермановым, мать поняла, кто перед ней на самом деле. Даже не так… В ее взгляде не было внезапного понимания. Типа — оп! — Боря? Нет. Она просто изначально знала, что это я.

— Хорошо. — Крикнула матушка особисту, который начал переговоры. — Сейчас я подойду к вам сама. Сопротивления не будет.

Она двинулась вперед, так же медленно, как, до этого поворачивалась. Видимо, чтоб не нервировать снайперов.

При этом на меня она больше не смотрела и даже наоборот, пялилась упорно куда угодно, лишь бы не выдать своего внимания к парню, который застыл напротив.

А я вообще стоял дурак дураком. Смотрел, как мать приближается, проходит мимо, идет вперед.

Но… Снайперы. У них эти шарики, как сказал Толик. В шариках — свинцовая пыль. Это единственное сто́ящее оружие против псиоников. Псиоников! При чем тут мать?

А потом меня будто молнией шандарахнуло. Я вдруг очень ясно увидел картинку. Наш старый дом. Я стою у двери, нервно кусаю ногти и жду, когда мать войдет. Замок уже щелкнул. Это тот самый день, когда я впервые узнал, что являюсь псиоником. День, когда мы с Настей на свалке заступились за щенка и я чуть не убил Жиртреста.

— Мама, у меня кое-что произошло.

— Борь, я только пришла с работы. Давай сейчас чуть передохну и ты все расскажешь.

— Это важно. Я — псионик.

Говорю и крепко зажмуриваюсь, ожидая, что сейчас она меня отругает. Или за фантазии, или за правду. Мне так страшно, что я не могу держать ужасную новость в себе. Тем более, это же мама. Она не может причинить мне вред. Мы, конечно, с Настей договорились, что я не расскажу никому, но… Я не смог.

— О господи… Все-таки началось. А я так надеялась.

Открываю глаза, думая, что мне показалось, и прямо нос к носу вижу родительницу. Она встала передо мной на колени, чтоб наши лица оказались на одном уровне.

— Ну… Ладно. Ничего страшного, Боря. Не переживай. Я тебе помогу.

Она кладет мне руку на лоб. Сначала появляется тепло. Потом становится горячо. Так горячо, что я пытаюсь вырваться.

— Потерпи, малыш. Я просто поставлю тебе очень хорошую, очень надёжную защиту. Чтоб ни одна сволочь в чёрном не смогла тебя обнаружить. И… Прости, но этот момент мы тебе уберем из воспоминаний. Все должно получится, как запланировано. Ты должен сам пройти через этапы. Прости, пожалуйста…

— Госпожа Рубцова, остановитесь на расстоянии двух метров от меня. Повторяю, поднимите руки вверх и не пытайтесь что-то предпринять.

Голос особиста оборвал видение. Или оно оборвалось само. Я не знаю.

— Ты ковырялась в моей голове!

Вышло у меня это очень громко, потому что я, блин, разозлился! Развернулся, уставился в спину родительницы, которая уже практически дошла до точки, обозначенной особистом, а потом снова повторил.

— Ты. Ковырялась. В моей. Голове. Ты знала!

Злость внутри меня начала разрастаться, словно зарождающийся смерчь, который набирает силу каждую секунду. Что-то похожее я чувствовал в лаборатории, когда понял, где именно утилизируют псиоников.

Они хотят ее забрать? Да хрен там. Сначала я выскажу матери все, что думаю. Вообще все. Но только, конечно, не здесь. Нам слишком многое надо обсудить. И какие-то сраные особисты этому точно не помешают.