А вообще, дом, в котором мы жили, был очень интересный. Большую часть квартир занимала творческая интеллигенция: те же самые писатели, поэты, музыканты, художники, артисты.

Творческая интеллигенция, как известно, материальных благ не производит. И понять, чем она занимается, не каждому дано. Вспоминаю анекдот из жизни Фёдора Ивановича Шаляпина. Спросил его как-то извозчик:

– А ты, барин, чем занимаешься?

– Да вот, пою.

– Петь – это мы все поём. И я пою, когда скучно станет. Я спрашиваю: ты чего делаешь?

С той поры ситуация не изменилась. И в 50-х годах казалось некоторым, что певцы да музыканты – бездельники (да, по-моему, и сейчас многие так думают). Когда началась борьба с тунеядством, к папе, писавшему оперу, пришёл милиционер с требованием немедленно устроиться на работу. Пришлось идти в министерство культуры и брать справку, что он работает композитором.

Композитор-надомник…

Но собравшиеся в доме №15 жители не тужили. Кто-то из них даже эпиграмму придумал на злободневную тему:

Всё писатели, композиторы —

Дом кишмя кишит паразитами.

Все эти «паразиты» жили дружно, помогали друг другу, приглядывали за детьми. Родители в молодости были довольно безалаберными в бытовом плане. Папа – весь в музыке, мама – в делах и заботах, и несколько раз они забывали или теряли ключи от входной двери. Но никого это не расстраивало. Брали у соседей топор, взламывали дверь, а потом просто припирали её доской, чтобы не открывалась нараспашку. Так и жили, пока руки не доходили до починки.

Именно там, вот в таких условиях «проходного двора», была создана опера «Наталь».

К этому времени отец был уже известным композитором-песенником. Его патриотические песни исполнялись по радио на всех праздниках, звучали на торжественных мероприятиях, неслись из репродукторов во время демонстраций. И были известны настолько, что порой считались народными, ведь часто их исполняли, не называя автора.

Но отец желал большего. И он замахнулся на оперу.

Написать оперу папа хотел давно. Ещё будучи неженатым, убеждая маму выйти за него замуж, одним из аргументов привёл довод, что он должен написать оперу и ему нужен человек, который сможет помочь ему в этом. Думаю, для мамы этот довод оказался весьма существенным, потому что она была амбициозным человеком, и своими достижениями папа во многом обязан ей. Их союз полностью подтвердил высказывание: «За каждым великим мужчиной стоит великая женщина». Именно мама поддерживала его во всех начинаниях, вдохновляла при неудачах, везла на себе весь дом, чтобы отец не отвлекался на мелочи быта, заставляла всех ходить на цыпочках, когда папа работал.

В декабре 1965 года, перед очередной годовщиной свадьбы, мама написала в своём дневнике:

«О Германе я говорю и пишу много, о себе почти ничего. Жизнь моя так переплелась с его, что кажется, личного у меня совсем ничего нет, и я не существую, как я. 18 лет. Ровно 18 лет. Одна забота: чтобы Герману было хорошо, чтобы он был сыт, чист, чтобы ему было легко, спокойно, чтобы ничего ему не мешало писать. Когда ему не верили – вливать в него веру в свои силы, когда били – принимать половину ударов на себя. Когда начинал задаваться – сбивать спесь. И в промежутки между этим видеть, как он живёт только для себя и для музыки. <…>

Школу я вынуждена была бросить. Школа требует полностью человека, порабощает его. У меня было другое рабство – рабство музыки. И не той, которой уже восхищаются, знают её, а той, которая только рождается. Нужно было, чтобы было тихо в доме, чтобы вовремя был готов обед, нужно было выслушивать все планы, каждая новая мелодия проходила через мои уши. Я была инородным телом в школе, попадала в чуждый мне мир. Дома же у нас было что-то вроде штаба от искусства. Собирались поэты, композиторы, певцы и музыканты, драматурги.

Иногда устраивали настоящие художественные советы. На одном из них, например, присутствовали: Степан Широбоков, Владимир Семакин, от министерства культуры Валентин Иванов, покойный Покчи-Петров, Герман Корепанов, от театра режиссёр Геннадий Веретенников. Обсуждали пьесу Степана Широбокова «Если нет любви».

Постоянными посетителями были самодеятельные композиторы, городские и приезжие: Сутягин А., Рогачёв В., Дряхлов, Матвеев, Шкляев, Новожилов, Устюжанин, Выходцев и др. Постоянно бывали поэты Владимир Семакин (это единственный друг Германа, не связанный с ним по работе), Степан Широбоков, Покчи-Петров, Сабитов, Зорин, Лужанин. Бывали Вотяков и Перевощиков, драматург В. Садовников и Л. Перевощиков, певцы Григорий Иванович Титов и Н. Зубков, Галасеева, Пахомова, Суворова Маргарита (бывшая Харина), артисты Рябов В., Василий Перевощиков, Бакишева, Кудрявцев и др., музыканты, оркестранты… Одним словом, доходило до 15 человек в день. Я успевала только открывать дверь. Этих людей я любила. Всегда творческая обстановка, всегда споры – люди собирались с разными взглядами, вкусами».

Когда папа умер (13.04.1985 года), мамина жизнь действительно закончилась, хоть и прожила она после этого ещё двадцать шесть лет. Так и не смогла она смириться с безвременной кончиной мужа. Одно её радовало: что не увидел Герман всех ужасов перестроечного времени и беспредела 90-х. Несмотря на нелёгкую жизнь, на переживания из-за репрессированного отца, Герман Афанасьевич искренне верил в коммунистические идеалы. Мама называла его «беспартийным коммунистом». И я даже предположить не берусь, как бы подействовал на него развал Советского Союза и очередная борьба с нищетой, когда порой нам в прямом смысле есть было нечего. Возможно, он бы не пережил этого времени.

Но всё это будет позже. А сейчас вернёмся в 50-е годы ХХ века.

Когда Герман, наконец, решился взяться за оперу, именно его жена нашла подходящий сюжет: повесть Ф. Кедрова «Катя». И она же уговорила одного из режиссёров Ижевской студии телевидения, где она тогда работала, бывшего актёра Русского драмтеатра, взяться за либретто. Но Александр Симонов не был профессиональным либреттистом, поэтому работа над оперой шла сложно. Композитор и либреттист много спорили, обсуждая и сюжет, и каждую сцену. Имя главной героини показалось неудобным для пения, поэтому его сменили на Наталь. Совместно продумывались диалоги, характеры персонажей. Активно участвовала в обсуждениях и Людмила Николаевна. Опыт этой работы потом помог ей в создании либретто ко второй опере Германа Афанасьевича – «Мятеж».

Дело осложнялось ещё и тем, что в успех их начинания мало кто верил. Музыкальная культура Удмуртии в середине ХХ века была, по большей части, на уровне самодеятельности. Профессиональными композиторами были москвич Д. С. Васильев-Буглай и ленинградец Н. М. Греховодов, приехавшие в Удмуртию для изучения местного фольклора. А своих, «доморощенных», композиторов не было.

Д. С. Васильев-Буглай сделал многое для развития культуры Удмуртии, но «закрепить» это не успел, прожил в Ижевске всего два года. А вот о Николае Максимовиче Греховодове можно было бы написать отдельную статью. Приехав в Удмуртию в фольклорную экспедицию на три года перед самой войной, он сперва не смог уехать из-за осады Ленинграда, а потом, выяснив, что дом его разбомбили и возвращаться ему, по сути, некуда, так и остался в Ижевске, ставшим ему родным. Работал музыкальным руководителем и дирижёром Удмуртского драматического театра, преподавал в музыкальном училище и детской музыкальной школе. Писал музыку к спектаклям, ездил в фольклорные экспедиции, делал обработки народных песен.