Доехав до дома, Алла очень долго сидела в машине и смотрела, как капли дождя медленно стекают с лобового стекла. Она не могла перестроиться на питерский лад. Ей не хватало музыки, амбровых и пачулевых запахов. Ей не хватало того уюта и тепла, которые так внезапно изменили её мир. А самое главное, ей так сильно не хватало Вилли. Она ужасно скучала по нему. Алла очень любила Санкт-Петербург, но сейчас в её голову лезли одни и те же строки:

Иногда, когда она ездила в метро или просто шла по улице, очень хотела начать танцевать прямо посреди переулка или метрополитена, чтобы все прохожие точно также подхватили все эти движения, и вся улица, дома и кафе разукрасились теплыми яркими тонами, и люди стали добрыми и улыбчивыми. Они бы брались за руки и синхронно двигались, как будто заранее репетировали эти движения. Но город сохранял свое благородное смирение и спокойствие.

Алле действительно тяжело порой было существовать в этом сером настоящем. Это не значит, что она не хотела заниматься серьезными делами. Она ими занималась, и всё, к чему прикасалась, выполняла ответственно, но иногда ей очень бы хотелось, чтобы этот серый мир хотя бы на какие-то мгновения превращался в чудную сказку, в разноцветную паузу между неинтересными буднями, переполненными делами.

Зазвонил телефон и отвлек взор Аллы от каплей дождя. Это была подруга – Катя.

– Приветик! Ну чего, как ты скаталась то? Расскажи хоть!

– Приветик, дорогая! Я отлично съездила, будто заново родилась.

Алла всегда очень рада была слышать подругу. Они вместе учились несколько лет назад. Замужняя жизнь обеих развела их, и чаще они общались по телефону, но иногда и виделись. Встречи были всегда тёплые и интересные, будто и не пробегали между ними эти суетные годы.

– Ну, рада за тебя! А то ты и правда была не в себе последнее время! Приезжай хоть в гости.

Алла пообещала, что обязательно приедет и рассказала Кате все свои переживания по поводу сложившейся истории.

Катя настороженно отнеслась ко всему этому, но не стала переубеждать подругу, видя состояние её влюбленности. Она много раз говорила ей, что пора уже подумать о новых отношениях, и так, как ведет себя Сергей, нормальный мужчина вести себя не должен. Но также она никогда не настаивала на своем, а просто предупреждала подругу и желала ей самого лучшего.

Так и сейчас, она просто выслушала Аллу, порадовалась, что та хорошо отдохнула, и не стала выдавать никаких советов.

Да и какие тут могли быть советы, если разум не мог совладать с сердцем. Сама Алла прекрасно знала, что не надо ничего продолжать и пора бы уже настроиться на домашний лад и взяться за ум, но её сердце с пульсирующей частотой говорило другое и очень сильно скучало по Ваэлю. Оно в тайне мечтало хотя бы на мгновение услышать его красивый голос, хотя бы на долю секунды уловить запах его парфюма и посмотреть в глаза. Да, эти глаза могли уносить в бескрайнюю даль. Вилли был козерогом и сиял как бриллиант, со свойственной этому знаку самоуверенностью и лоском. Но, помимо своего природного нарциссизма, он обладал какой-то земной и притягательной харизмой и твердостью. Казалось, что несмотря на всю его клоунаду, на него все же можно было положиться.

В общем, Алла была влюблена и ничего, совсем ничего она не могла с этим поделать. Она очень скучала по Вилли, жалела Сергея, хотя он этой жалости не заслуживал, очень перед ним стыдилась за свои чувства и потихоньку сходила с ума.

Вот так и начались два с половиной месяца летних терзаний.

Вечером Сергей опять не пришёл. Мысли твердыми импульсами бились в висках. И если раньше Алла звонила как ненормальная ему на телефон, пока он не возьмет трубку, то сейчас наконец-то поняла, что это абсолютно бесполезно. «Если он не пришёл, значит не хочет быть здесь или не может… Значит, есть что-то такое, что тянет его гораздо больше. Опять все эти его трудности, проблемы, болезни. Достало это все! Достал он меня до чёртиков вместе со своими тяжестями. Сколько можно?»

Она, отчаявшись, смотрела в окно с пятнадцатого этажа на блестящую дорогу и светофоры. Потом залезла на широкий подоконник и долго смотрела на движущиеся машины, которые то останавливались, то снова начинали ехать на зеленый сигнал. Обида и боль ломали тело изнутри. Она медленно выпускала дым от электронной сигареты и снова вдыхала внутрь никотин, который, вместо того чтобы помогать справляться с нервами, делал только хуже. Он делал хуже в сто раз, отравляя её организм, который и без того был уже чрезмерно токсичен. Все мысли и чувства губили её как человека, убивали личность. Они травили в ней ту женщину, которой она когда-то являлась, и делали из неё бесполое немыслимое существо. Они выкручивали жгутом её нервы и сосуды, оплетали разум каким-то тёмным бессмысленным мороком.

С утра Алла проснулась отравленной и усталой.

Опять Даша была на трубке. Опять она вместе с Аллой ничего не понимала. Переживала вместе с ней все вопросы, на которые невозможно найти ответ.

– Уйди от него, хватит!

– Нет сил, Даша. Я уже вошла в этот дом, который снова меня не отпускает. Ведь это наш дом. Ты же знаешь! Мы уже не можем друг без друга!

– Надо уходить.

Алла и сама знала, что надо. Она много раз готовила и прокручивала в своей голове план отступления. Она даже стала больше работать, чтобы точно постелить себе почву под ногами, но ведь дело было совсем не в финансовом благополучии. Есть вещи, которые гораздо сильнее. Эти вещи называются «корни», которыми ты врастаешь в другого человека – в родного человека, даже если он уже превратился непонятно во что. Но ты живешь с верой в него. Ты живешь той памятью, которая крепкими узлами скрепила вас когда-то. И сам человек точно также врос в тебя. Вы как два дерева, которые только ураган может выкорчевать. Вы гниёте рядом и стареете. Но корни крепко-крепко держат друг друга.

Сергей пришёл, как всегда, под утро. Лег рядом и сильно прижал к себе Аллу. Этому не находилось объяснения. Она уже перестала искать ответ и просто медленно умирала здесь, в этой квартире, на этом чистом белье, на пятнадцатом этаже нового многоэтажного дома.

Она уже не ругалась, тихо вставала и снова готовила завтрак. Шла на кухню, а там в вазе стоял огромный букет из двадцати пяти роз. Нежные розово-кремовые цветы издавали приятный запах и плакали вместе с ней. Они немного украшали её утро, но, смотря на них, почему-то было еще больнее, и горечь снова подступала к самому сердцу.

Алла снова прощала Сергея, правда, уже не спрашивая, придёт ли он. И он также молча уходил и оставлял её в одиночестве в пустой молчаливой квартире, где тишина давит на уши, подобно давлению на морском дне. И Алла откуда-то находила смирение и снова начинала готовить, жить, правда, непонятно для кого. Обустраивать дом, читать, смотреть фильмы. Но это не сильно успокаивало её. Оно лишь маленькими частичками заполняло пустую дыру, которая образовалась в душе.

Вечером на нее накатила непреодолимая грусть, и она решила сходить в кинотеатр одна. Даша временно жила в другом городе. Но они и так почти круглосуточно общались в мессенджере. Это был тот человек, который молниеносно появился в жизни, будто в тот момент был крайне необходим. У Даши тоже была очень непростая жизнь с большим количеством подводных камней. И обе подруги являлись друг для друга спасательными жилетами. Они были как две близких сестры, которые поддерживали друг друга двадцать четыре на семь. Но сейчас у Аллы было такое отрешенно-странное состояние, что она не хотела запускать в свое тонкое и изменчивое настроение даже самых близких. И она пошла в кино одна.

Уже пару лет она могла одна гулять или ходить в кино. Можно сказать, что она свыклась со своим одиночеством, но всё равно постоянно чувствовала нехватку Сергея. Его всегда было мало. У Аллы было много хороших знакомых, но она хотела обособиться в своем горе и любви и не запускала в этот личный мир никого. На работе тоже никто не знал о её личных отношениях, и все думали, что она живёт в хорошем стабильном браке уже много лет. И даже вопросы о её бездетности совсем не интересовали коллег. Алла была закрытой книгой и не любила обсуждать с посторонними свою личную жизнь, а уж неудачи в ней и подавно.