Я молча кивнула, показывая, что услышала его последнее предостережение.

До трех часов дня работа проходила в штатном режиме, конечно, если не считать восторженного Латыпова, сбрасывающего мне в сообщениях все новую и новую информацию. Похоже он пребывал в такой эйфории, словно это его фотографии напечатали все крупные издания города и края.

— Олив, даже «Нефтехим», посмотри, фото даже в их еженедельной газете!

— Господи, Латыпов, ты ко мне за день 30-тый раз заходишь! Я вижу ту же новостную ленту, что и ты!

Но в принципе, Костя был прав — Клара удивила. И удивила серьезно.

Понятно, что Олег был не на первой странице, которая всегда была посвящена руководству компании, однако его упоминание и даже фото пожатия рук красовались ровнехонько на второй странице. Я довольно потянулась.

— Но Олив, можно теперь спокойно организовывать пресс-конференцию, брифинг….

— Стриптиз, — продолжила я за него. — Остановись, Костя. Выдыхай, бобер! Мы сделали свою работу. Теперь надо позволить новостям жить своей жизнью. Есть такое хорошее выражение, Костя: не суетись под клиентом! Им теперь новостей надолго хватит. Расслабляемся. На следующей неделе дадим одно-два интервью, не более.

— Мы можем выпустить пресс-релиз о деятельности компании….

— Костя, мы выпустим интервью по итогам вечера. Благотворительность, — по слогам произнесла я. — Никаких экономических новостей — отвлечем внимание другим.

Я снова обратила внимание на статью Клары, наслаждаясь каждым её словом. Она была мастерицей своего дела, умеющей подать информацию так, чтобы даже незначительные детали играли в нашу пользу. «Интересно, во что мне обойдется эта красота?»

— Добрый день, Клархен, — я жестом велела Латыпову прижать задницу. — Ты как всегда великолепна.

— Наслаждаешься, Ливи? Хороши мужики?

— Хороша та, кто их такими сделал, — я невольно улыбалась, слушая как Клара мурчит от удовольствия. — Во что мне встанет твоя благотворительность?

— Выборы близко, Ливи, — промурлыкала хитрая стерва. — Три дня у нас.

— Выборы, выборы…. — не удержавшись, пропела я. — Когда?

— Февраль. И да, полностью согласна. Но увы, у нас нет иных….

Я мысленно прикинула сроки.

— Буду, Клархен.

— Тогда, считай, квиты, подруга.

— Ливи, — голос Клары стал серьезнее. — В качестве бонуса: мне тут птички на хвосте нащебетали…. — она чуть замолчала, видимо, думая как сформулировать информацию. — Кое-кто сильно недоволен тобой и твоей… деятельностью.

Птички, говоришь, Клара?

— Птички-то у тебя большие, Клара?

— Не воробышки. И поют тревожно.

— За меня переживают? Или тоже не рады лицо мое видеть?

— Скажем так: тебе привет и пожелания всех благ.

По лицу Латыпова было понятно, что он не понял ни слова.

— Спасибо, Клархен, — от души поблагодарила я. — Птичкам отдельная…. Благодарность.

Клара отозвалась довольным смехом, попрощалась и сбросила вызов. Я откинулась на спинку кресла, пытаясь осмыслить услышанное. Информация была обтекаемой, но, зная Клару, она не бросалась словами просто так. Если кто-то из «птичек» тревожно поёт, то это повод для беспокойства.

— Костя, иди работай, — велела я. — И постарайся больше меня не дергать, по крайней мере сегодня.

— Я вообще смоюсь в пять, — пожал он плечами. — Чего и тебе советую.

— Ты совсем страх потерял, Костя? — возмутилась я. — Еще чего посоветуешь?

— Оливия, — скорчил он кислую физиономию. — С шефом сегодня лучше не встречаться даже тебе….

Но выйти ему не удалось. В кабинет влетел красный как рак Марик, едва не убив Латыпова дверями, и бросил мне на стол газету.

— Бляди! — выдохнул он.

— Что ещё? — спросила я, нахмурившись, хватая газету. Латыпов испуганно замер у двери, его телефон отчаянно запищал.

Развернув газету, я сразу заметила заголовок: "Переходящее знамя: скандал вокруг «Агоры». Под ним крупное фото — я, Олег, Марк и Перумов, искусно смонтированные в одну композицию. Контекст был очевиден: меня представляли как женщину, которая переходит от одного влиятельного мужчины к другому, как часть какой-то игры.

— Вот же мрази, — читая с экрана прокомментировал Костя, побледнев как молоко.

Я молча развернула полосу, углубившись в чтение. Сил читать весь этот бред не было, но вот опубликованные фотографии привлекли внимание.

— Узнаешь, Марик? — кинула я газету на стол.

Тот молча кивнул, поджимая губы.

Три фотографии, две из которых были его работой.

Марик не зря считался лучшим в своем деле — он не просто ловил кадр, он передавал настроение, характеры и чувства людей на них. Две фотографии, два эпизода из моего прошлого, про которые я забыла давно и прочно.

Я и Марк — молодые, счастливые, полные надежд и уверенности в будущем. Воплощение молодости и благополучия. Смотрим друг на друга глазами, полными счастья, на фоне неба и облаков. Фото, сделанное 6 лет назад на корпоративе «Австрома». Мы даже любовниками тогда не были, но наше взаимное притяжение читалось во всем.

Я и Петр — этому фото было три года: сильные, уверенные, гордые. Мы стоим на расстоянии, даже не смотрим друг на друга, но его поза — красноречивее любых слов. Его взгляд, устремленный на меня: задумчивый, оценивающий, откровенный. Он уверен в том, что он — хозяин положения, что я принадлежу ему и только ему. Снимок передавал не только момент, но и всю ту напряжённость, что существовала между нами. Я прикрыла глаза — да, ровно тогда, заметив это внимание, я, убегая от Перумова, оказалась в постели Марка.

Третий снимок, сделанный всего два дня назад, казался самым нейтральным из всех, но при этом его смысл был куда глубже, чем просто кадр с мероприятия. В нём запечатлен момент, который едва ли кто-то мог счесть случайным. Олег, со всей своей властной натурой, при этом демонстрировал внешнюю мягкость — руку, которую он целовал, я не вырывала. Важно было то, как это выглядело: словно он обладал мной, и в этом акте было нечто большее, чем просто галантность.

— Ты охуенный фотограф, Марик… — выдохнула я, обреченно глядя на снимки и думая, что счастье, что этим подлюгам не досталось другое фото, сделанное другом. То самое, на котором Олег надевает мне на шею аметрины. То самое, что лежит у меня в столе, в закрытом ящике, вместе с рисунками Олега.

— Лив, я никогда бы не подумал, что мои работы…. — казалось, он готов расплакаться. С учетом того, что Марик всегда был жизнерадостным живчиком, выглядело это…. Отрезвляюще.

— Марик, я не виню тебя. Ты делал свою работу, и делал её так, как никто другой не смог бы. — Я посмотрела ему в глаза и попыталась выдавить слабую улыбку. — Ты реально гений. Мы работали в «Австроме», ты фотографировал все мероприятия. Фото лежали в архиве. Все просто, мальчики. Нам привет от Перумова. Большой и мерзкий.

— Что будем делать, Олив? — спросил белый Костя. — Давать опровержение…. Глупо.

— Ничего, — пожала я плечами. — Мы ничего не станем делать. Кто это выпустил? — я глянула название газеты, — О, «Вестник». Да, не помойка, но и не настолько серьёзное издание, чтобы всё это подхватили крупные медиа. Тираж большой — смысла маловато. Но люди любят грязь. Костя, напали не на Олега… Анатольевича, и не на «Агору», напали на меня лично. Посмотри, какая красота: и скандал вытащили наружу, и мои финансовые проблемы. Плевать, я переживу как — нибудь. Перумов, сука, — я презрительно улыбнулась, — даже дочь снова не пожалел. Напомнил ей про мой роман с ее мужем….

— Что будем делать с «Вестником»? — тихо спросил Марик.

— Давайте подумаем…. До сегодняшнего дня эта газета никогда не была замечена в связи с Перумовым. Да, они время от времени публиковали что-то малоприятное про… разных людей, но главред всегда знал, на кого можно прыгнуть, а на кого не стоит. Олег…. Анатольевич на вечере провел переговоры с Павловым — это серьезно. Ровно поэтому никто из СМИ не решился проехаться ни по «Агоре», ни по Олегу. Вопрос: почему «Вестник» и чем их купили?