Олег, услышав сумму, издал тихий свист.

— Да уж, Марик, я даже начинаю беспокоиться, что у нас нет с собой налички, чтобы выкупить её прямо сейчас, — пошутил он, но в его тоне звучала серьёзная нотка. Для себя он уже все решил.

— Олег, — вдруг серьезно сказал Марик, — вопрос цены этой картины — не деньги. Кому как не вам это знать, ребята. Вопрос цены этой картины — вы. Она была, есть и будет ваша.

Я почувствовала, как горло сжимается от волнения. Марик — наш верный друг, наша поддержка и опора, и его жест значил для нас больше, чем любые деньги. Олег кивнул, в его глазах мелькнуло что-то тёплое, а затем он шагнул вперёд и крепко обнял Марика.

— Спасибо тебе, друг, — тихо сказал Олег, его голос слегка дрожал. — Ты даже не представляешь, как это много значит для нас.

Марик засмеялся, хлопнув его по спине.

— Эй, эй, да ладно тебе, тигр! Что я, не знал, на что подписываюсь? — Он отпустил Олега и посмотрел на меня. — Лив, Олег, вы — моя семья. Единственная, которая у меня есть. А эта фото — пусть случайное, но отражение того, что я вижу каждый день. Вашу силу, вашу любовь, ваше единство. Всё остальное не имеет значения.

Я подошла к Марку и обняла его, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза.

— Ты чудо, Марик, — прошептала я, — и я счастлива, что ты с нами.

Он кивнул, отстранившись и обводя нас всех взглядом.

— Мы семья, ребят. Где бы ни были, какими бы ни были, мы — семья.

Я знала это. Он — наша семья. И Володя со своей маленькой, похожей на уютную булочку женой — тоже наша семья. И братья Миша и Коля, молчаливые, с лицами бандитов и руками врачей — тоже наша семья. И Костя, вечно ноющий и таскающийся за Дианкой вот уже пять лет — он тоже наша семья. И Света, помогающая тем, кто потерял надежду, снова начать жить — тоже наша семья. Ведь семья — это не кровь или обязательства. Это то, что мы выбираем сами.