А сам дом представлял собой весьма любопытный образчик архитектурного маразма, помноженного на большие деньги. Викторианский стиль был весьма удачно скомпонован воедино с античными колоннами, арками, витражами и капителями, что нисколько не помешало строителям и дизайнеру подбросить сверху ту самую виноградину – весьма немалое количество хромированного железа и пенобетона, ни на секунду не дающих хозяину забыть о родном мегаполисе. Дом сверкал тонированными стеклами, гордо выпячивал диски параболических и спутниковых антенн, а увивающий отдельные участки стены (устойчивый к сибирским морозам) дикий, но укрощенный ножницами садовников плющ мирно сосуществовал с блестящими, стильно издырявленными железными скамейками, размещавшимися на террасе с римскими колоннами и арчатой галереей третьего этажа.

Узкие оконные рамы сверкали надраенным хромом, ничуть не стесняясь безвкусного соседства с тяжелыми, полосами окованными деревянными дверями, и Андрей не удивился бы, узнай, что господин Воротов очень любит окрошку. Заедая пирогом. И запивая козьим молоком.

– Вот это да! – восхищенно выдохнула Яна, прилипнув глазом к резиновой прокладке прицела. – Вот бы пожить в таком! Ну и домик!

Андрей прервал восторженные возгласы, самым наглым образом реквизировав у девушки прицел. И даже позволил себе негромко фыркнуть. Она не заметила. Она уже видела себя богатой.

– Знаешь, – хмыкнул Андрей, прицеливаясь в дом Воротова, – один мой друг сказал, что хозяин весьма неровно дышит в сторону слабого пола. Ты могла бы иметь у него успех, полагаю...

– Пошел ты, – беззлобно огрызнулась Яна, сползая пониже и переворачиваясь лицом к низкому небу. – Вот это деньжищи!

Это точно, подумал Андрей, рассматривая вооруженных короткоствольными пистолет-пулеметами охранников на террасе и балконах. Деньги тут большие, пожалуй, даже не меньшие, чем те, за которыми он пришел. И заработать такое на продаже одного лома черных металлов очень, ну очень нелегко. Воротов, должно быть, просто работает день и ночь не покладая рук.

Охраны в доме немало – человек, наверное, двадцать, прислуга там, гости может быть. В лоб не возьмешь, системы наблюдения тоже не из детского сада. Андрей закусил губу и осторожно покосился на витающую в облаках Яну. Может, переодеть ее проституткой, внедрить в особняк и заставить вскрыть сеть? Или уговорить Воротова сделать ей подарок – перевод необходимой суммы на необходимый счет? Круто!

Андрей вздохнул и спрятал прицел. Вечерело, тело хотело на покой, живот хотел есть. Голова чего-то просила – наверное, водки. Еще раз взглянув на растянувшуюся на склоне Яну, Андрей почему-то вспомнил, что презервативы еще остались, хотя после сегодняшнего, наверное...

– Мы поставим лагерь, – сказал он, стараясь не выдать себя голосом, – а завтра приступим к осуществлению... моего плана.

Яна кивнула, не отрываясь взглядом от неба.

– Точно, Полиция. Что бы ты там ни задумал, сегодня можно запросто не успеть, если, конечно, не ночью, да и отдохнуть не помешает... А вообще я скажу, – она потянулась, разминая уставшие от долгой и быстрой ходьбы мышцы, и приподнялась на локте, оглядываясь наособняк, – что ты на самом деле отмороженный. Только притворялся мирным и тихим. Это ж надо, какая крепость!

Ara. Он и сам в последнее время начал это подозревать. В смысле, что «отмороженный» – значит храбрый и умеющий рисковать, да? Наверное, да...

Андрей поднял рюкзак, возвращаясь в лес.

Постепенно приближался вечер, раскрашивая склон славной деревни Карасево огоньками окон, а особняк Воротова, с этого места, конечно, невидимый, наверняка просто расцвел, сверкая и переливаясь в собственной роскоши. Стало заметно прохладнее.

Они отошли в лес примерно на пару километров, нашли удобную, сухую и прикрытую с востока склоном поляну, развели костер, нормальный, не шпионский, как в прошлый раз, и наконец нормально прогрелись; поели, затем наглотались отдающей железом воды, купленной у мутантов (датчик загрязнения уверенно промолчал). И в этот раз все же поставили палатку – усталость, вечерний холод и близость цели просто не оставили сил на подозрительность и излишнюю осторожность.

Потом забросали костер, прогрели палатку сухим горючим, расстелили мешки и залезли внутрь, снова положив оружие под импровизированные подушки. Достали последний глоток водки, выпили, закусывая хлебцами и консервированной рыбой.

Водка уверенно и быстро добила напряжение дня, наконец-то расслабила и прогрела изнутри. Разболтались ни о чем, немного посмеялись.

Потом Яна сказала, стягивая через голову свитер, вся такая загадочная в свете бьющего в потолок фонарного луча:

– Я сегодня не такая пьяная.

– Ну и что? – спросил Андрей, всецело поглощенный созерцанием ее форм, укрытых лишь шерстяной рубашкой.

– Поэтому первым сегодня придется приставать тебе. – Она улыбнулась и нырнула в мешок, изящным движением выбрасывая наружу рубаху.

Андрей улыбнулся и щелкнул фонарем.

– А ты уверена? – осторожно спросил он.

– Иди сюда, зануда!

– Ну ладно...

А потом она сказала еще:

– Та старуха, что сказала про то, что, возможно, ты найдешь любовь? Как ты думаешь, она правда такие вещи видит, ну, как... Измененная?

Андрей помолчал, потом наконец оторвался от ее пупка

и ответил из глубин спальника:

– Я думаю – да. А почему бы и нет, собственно?

И вправду, а почему бы, собственно, и нет? Это было бы даже неплохо...

Таблетка шипела и надрывалась изо всех сил, но вода упорно сопротивлялась, никак не желая закипать. Перекладывая кружку из одной руки в другую, Андрей с ненавистью в глазах наблюдал за плиткой сухого горючего, бесполезно прогоравшей под его будущим чаем, вполуха слушая утренний концерт Яны.

– Ты на самом деле больной! – не унималась она, беспокойно вышагивая вокруг палатки. – Объясни мне, дуре, – ну как тебе вообще в голову приходят подобные идеи?! И ты еще осмеливаешься утверждать, что это твой план?

Она фыркнула так, что вода в кружке едва не закипела. Яна бросила спальник, который безуспешно пыталась свернуть вот уже четверть часа (то есть все время своей беспрерывной уничижительной речи), и опустилась на полено.

– Почему вещи, наподобие патриотизма, простого желания следовать собственным интересам или, к примеру, противлению взятке, всегда рассматриваются как проявления психических заболеваний? Можешь не отвечать, вопрос риторический.

– Давай придумаем что-нибудь еще, – как-то жалобно сдалась она, но Андрей даже не посмотрел в ее сторону, всецело поглощенный закипающей жидкостью, – есть же другие варианты.

– Принимаются, – великодушно согласился Андрей, наконец-то высыпая в кружку пакетик чаю. Над небольшим лагерем пронесся приятный травяной аромат. – Попей чаю – согреешься.

– Пошел ты со своим чаем! – Она сказала это не гневно, а скорее обиженно. – Придумал план, умник! Ты что, на самом деле собираешься просто пойти туда? Войти с двумя ружьями в руках и убить всех?

Андрей кивнул, увлеченно дуя на чай. Металлическая кружка приятно согревала ладони. Яна покраснела и сжала пальцы в кулачки:

– Просто пойти и потребовать свои деньги?!

Снова кивок. И какой смысл лишний раз объяснять, что не свои, а государственные, и не потребовать, а предъявить обвинение в соответствии с иском?

– Он же тебя просто пристрелит и закопает на огороде, рядом с морковкой!

– Не пристрелит.

– Да откуда ты знаешь?! – Она вскочила, снова села, зажав ладони между колен. – Откуда ты его знаешь, а? Тебя пристрелят, а я что делать должна?

– Ты, – Андрей ласково посмотрел на подругу, – будешь сидеть здесь и ждать, и если, о чем я, конечно, даже думать не хочу, а тебе типун на язык, если все-таки я не вернусь в течении суток или не подам знака, ты свернешься и пойдешь в город. Получать законную и не очень маленькую награду за информацию о моем местонахождении. Красный Проспект, здание 38, ну, там увидишь. Ясно?