Час от Парижа - много ли?

По тишь в полях безмерная,

Вокруг усадьбы крохотном

Крутым кольцом стена.

Каштаны оголенные

Мотаются-качаются,

Луна, бельмо печальное,

Над кровлей ворожит…

А из окна вдоль дворика

Желтеет свет полоскою.

Тепло и столовой низенькой…

Хрипят-стучат часы.

Приятели-анкетчики

Пьют чай с вареньем яблочным

У круглого стола

И слушают задумчиво,

Как голосит комариком

Пузатый самовар.

Их добрая знакомая,

Дородная хозяюшка

Агафья Тимофеевна,

Шестое выдув блюдечко,

Ладонью губки вытерла

И начала доклад:

«Что вам сказать, затейщики?

Живу-дышу, не жалуюсь,

Мои испанки-курочки,

Могу сказать, не хвастаясь,

Известны всем вокруг.

Пером, как уголь, черные,

Дородны, как боярыни,

Штаны на ножках - с муфтою, -

Не куры, а орлы…

И яйца, что гусиные, -

Чуть наберу лукошечко -

Не донесешь до станции,

С руками оторвут.

Но, как раба последняя,

Весь день-деньской я в хлопотах, -

С зари помет выскребывай,

Курятник подметай,

Да тачку при из лавочки

С пшеном иль с кукурузою, -

Едят мои испаночки,

Как батальон солдат…

Все, почитай, что выручу,

Они же сами слопают,

А я с моей племянницей

Остаточки жую.

Ни именин, ни праздников,

Среда ли, воскресение,

Одним лишь руки заняты,

Одним башка затуркана:

Корми, лечи и чисть.

А летом… сверх пропорции

Другие удовольствия, -

То вдруг подроют сеточку,

Здоровые ведь, бестии! -

И шасть к соседу в сад…

Летишь, скликаешь, мечешься.

За вес, что смято-склевано,

Свои яички кровные

Неси соседу в дань…

А ястребы? А коршуны?

А крысы с ближней мельницы?

Повадились, проклятые,

Прорыли ход под сеткою

И задушили, аспиды,

Четырнадцать цыплят…»

Агафья Тимофеевна

Седьмое блюдце налила,

Подула и отставила

И кротко говорит:

«В усадьбе этой, милые,

Конечно, есть счастливые,

Да только уж не я…» -

«А кто?»- привстав над креслицем.

Спросил Козлов стремительно,

«Да, куры, куры, батюшка!

Живут в тепле и в сытости,

Без горя и забот…

Не я ль при них поденщица?

Не я ль за них уборщица?

А им, вальяжным барыням,

Всего лишь и хлопот -

Знай с петухом амурничай,

Да яйца от безделия

По всем углам неси…»

Три друга рассмеялися,

И в старом самоварчике

Три рожи добродушные

Широко расплылись.

Козлов сидел с коллегами

У милой Веры Павловны,

У тетушки своей,

И слушал, как расписывал

Приехавший из Африки

Российский эскулап

Житье свое гвинейское,

Похожее на взмыленный,

Бенгальско-экзотический,

Благополучный фильм.

Да-с… Земство наше черное,

Дремучее, просторное,

Не то что здешний быт.

Я тачку эмигрантскую

В Европе бросил к лешему, -

В просторах вольной Африки

Врач - первый человек…

Как шаха, на носилочках,

Внесут в село гвинейское,

Навстречу население

Гремит в жестянки ржавые,

Трясет задами в ракушках -

Приветствует врача…

Вождь лучшую мне хижину

Отводит средь селения,

Подносит в дар мне идола

С огромнейшим пупком,

«Бой» тащит фрукты, курочку

И столик раскладной…

Поешь, покуришь вволюшку,

Страж в очередь покорную

Для оспопрививания

Сгоняет весь народ.

Мой фельдшер - вакса черная,

Как колдуну заправскому,

Подносит мне почтительно

Всю огненную снасть…

Объедешь всю епархию,

В поселок свой воротишься, -

Ложись в гамак под пальмою

И виски дуй со льдом.

То в шахматы с учителем

Под баобабом срежешься,

То в теннис перекинешься

От скуки сам с собой…

Иль на охоту с неграми

В ночную пору тронешься, -

Осветят глушь прожектором,

Пали в любые встречные

Горящие глаза.

Домой придешь с трофеями:

Пантера, рысь ушастая…

И камушком завалишься

Под полог на кровать.

А утром, после душика,

Закажешь завтрак повару,

Для аппетита сделаешь

Турнэ велосипедное, -

Удав-подлец с тропиночки

Прочь в заросли ползет,

В ветвях мартышки щелкают,

Да бабочки гигантские

Трепещут над рулем…

Вернешься свежий, встрепанный,

Пойдешь в амбулаторию:

Волчанки, грыжи, зобики,

Слоновая болезнь…»