Саша Черный. Кому в эмиграции жить хорошо I Однажды в мглу осеннюю, Когда в Париже вывески Грохочут на ветру, Когда жаровни круглые На перекрестках сумрачных Чадят-дымят каштанами, Алея сквозь глазки,- В кавказском ресторанчике «Царь-Пушка» по прозванию Сошлись за круглым столиком Чернильные закройщики - Три журналиста старые - Козлов, Попов и Львов… И после пятой рюмочки Рассейско-рижской водочки Вдруг выплыл из угла, - Из-за карниза хмурого, Из-под корявой вешалки, Из сумеречной мглы - На новый лад построенный Взъерошенный, непрошеный Некрасовский вопрос: Кому-де в эмиграции В цыганской пестрой нации Живется хорошо? Козлов сказал: «Наборщику», Попов решил; «Конторщику», А Львов, икнувши в бороду, Отрезал: «Ни-ко-му». Опять прошлись но рюмочке И осадили килькою, Эстонской острой рыбкою, Пшеничный полугар. Козлов, катая шарики Из мякиша парижского, Вздохнул и проронил: «А все-таки, друзья мои, Ужели в эмиграции Не сможем мы найти Не то чтобы счастливого, Но бодрого и цепкого Живого земляка? На то мы и газетчики,- Давайте-ка прощупаем Все пульсы, так сказать… Пойдем в часы свободные По шпалам по некрасовским, По внепартийной линии, По рельсам бытовым…» Попов, без темперамента, Как вобла хладнокровная, Взглянул на потолок: «Ну, что ж, давай прощупаем. С анкетами-расспросами Мы ходим к знаменитостям Всех цехов и сортов; К махровым кино-барыням, К ученым и растратчикам, К писателям, издателям, К боксерам и раджам. Пожалуй, дело ладное, По кругу эмигрантскому Пройтись с карандашом…» А Львов пессимистически Потыкал в кильку спичкою, Очки прочистил замшею И наконец изрек: «Искать Жар-Птицу в погребе Занятие бесплодное,- Но что же, за компанию Пойду и я на лов…» Козлов мигнул хозяину - Сейчас, мол, кончим, батенька. Уж полоса железная До половины с грохотом Спустилася на дверь… «С кого начнем, приятели?»- Спросил Козлов задумчиво.- «С наборщика, с конторщика, Пожалуй, не модель?» «Давайте, други милые, Начнем хоть с маляров. Профессия свободная, Веселая, доходная…» - Промолвил Львов с усмешкою, И зонтик свои встряхнул. Пошли ночною улицей, Сутулые и хмурые, И молча распрощалися У бара на углу… III
К почтенной русской пифии Варваре Теософченко, Как ситцем на прилавочке, Торгующей судьбой, - Ввалились ранним утречком Три пациента странные: Какой они профессии, Какого рода-звания, Сам бес не разберет… Как тыква перезрелая, К ним подкатила радостно Орловской корпуленции Сырая госпожа. «Прошу. Озябли, голуби? Кто первый - в ту каморочку, А вы вот здесь покудова Приткнитесь на диванчике, - Газетки на столе…» Но Львов сказал решительно: «Мы все втроем, сударыня, - А за сеанс мы вскладчину По таксе вам внесем». - «Втроем? Да как же, батюшка, Судьба у всех, чай, разная? Как сразу трем гадать?» Но даму успокоили: «Мы, милая, писатели, Мы сами предсказатели, Поди, не хуже вас… А вы уж нам по совести Свою судьбу счастливую Раскройте поскорей… Ведь вы, как доктор, матушка, Ведь к вам все ущемленные Приходят за рецептами, А сам-то доктор, думаем, Ведь должен быть здоров?..» * * * Насупилась красавица, С досадой прочь отбросила Колоду карт набухшую И тихо говорит: «Глумитесь, что ли, соколы? Да нет, глаза-то добрые, Участливые, русские У всех у трех глаза… Не с радости гадаю я, А сами понимаете, И заяц станет знахарем, Коль нечего жевать… Не жалуюсь, голубчики, Клевала я по зернышку И утешала каждого Широкою рукой. Кабы судьба треклятая Хоть хвостик бы оставила От всей моей от щедрости, - Ни одного несчастного Средь нас бы не нашлось… Эх, сколько горя горького, Бескрайнего, бездонного В каморку эту тесную Текло, лилось рекой! Ведь я же тоже, милые, Не истукан бесчувственный, Не янычар с кинжалищем, А русский человек. Да вот теперь и тюкнуло: Клиенты все посхлынули… Поди, не верят более Ни картам, ни судьбе. Да и с деньгами, яхонты, Все нынче подтянулися: Уж лучше съесть две порции Монмартрского борща, Чем зря с судьбой заигрывать - Доить ежа в мешке… Вот и сижу счастливая, - Вяжу жилеты теплые Да по домам окраинным Знакомым разношу - Коли у вас в редакции Кому-нибудь понадоблюсь, - Свяжу в кредит, родимые, Хоть тридцать лет носи!..» Приятели почтительно Гадалке поклонилися, Сверх таксы расплатилися, Вздохнули и ушли. |
