Иногда, чтобы изменить свою жизнь, достаточно переехать в другой город. Начать жизнь с чистого листа. Да, иногда так поступают те, чья жизнь каким-либо образом разрушилась. Когда предали – любимый или любимая. Когда погиб кто-то из близких… Когда кажется, что жизни уже нет, и не будет.

Но если случилось что-то совсем страшное, то нужно переезжать не просто в другой город.

Нужно переезжать как можно дальше!

Андрей Данилович  с интересом разглядывал свою новую сотрудницу.

Было начало десятого. Они сидели на утренней пятиминутке, которая, благодаря  пробкам   и недисциплинированности некоторых редакторов,  еженедельно опаздывающих по понедельникам, затянулась минут на двадцать.

К девяти – то есть вовремя – пришли только двое: Ася и Галина Петровна. Остальных пришлось ждать. А ждать он не любил… Тем более – так непродуктивно.

– Никто не умеет ценить время… – философски заметил он, глядя на часы.

Галина Петровна поджала и без того тонкие губы, накрашенные ярко-розовой помадой, и согласно закивала. Ася  синей ручкой механически чертила в блокноте кружки и полукружия, периодически поглядывая в окно.

Галине Петровне было  под шестьдесят. Ее Андрей Данилович когда-то, когда их журнал только создавался,  взял на работу по блату. И ни разу об этом не пожалел!

Она была родственницей его близких друзей. Выглядела она эффектно:  рыже-коричневые волосы, всегда торчащие дыбом от химической завивки. Которую, казалось, она сделала лет сорок назад, еще во времена СССР, и делала по сей день…  На строгом, морщинистом уже, лице  черным карандашом были нарисованы  тонкие линии бровей. И вместе с вечно поджатыми яркими губами и  очками, которые она постоянно сдвигала на переносицу, они  делали ее лицо  недовольным и немного  надменным.

Впрочем, Андрей Данилович знал – это всего лишь видимость! Поскольку  она была душой компании, и из их разновозрастного и разнохарактерного коллектива  смогла создать настоящую семью.

Самому Андрею Даниловичу было пятьдесят. Он был темноволосым и довольно красивым.  Особую выразительность его лицу придавали глаза – веселые, но в то же время внимательные и сосредоточенные.

И вот сейчас эти внимательные глаза от нечего делать рассматривали Асю.

Она пришла работать в их журнал два месяца назад. И, как ни странно, сразу же влилась в коллектив и втянулась в рабочий процесс. Она была не местной. Приехала издалека. И уже несколько месяцев жила в их городе. Пожалуй, она была симпатичной:  русые волосы до плеч – то с челкой и хвостиком, то (как сейчас) – убранные  ободком назад.  Косметики – всегда по минимуму. Не любит?  Старательная и ответственная.  Вот она отложила ручку в сторону и задумчиво уставилась в окно.  Интересно, о чем она думает?  И почему вообще решилась переехать за тридевять земель? Неудавшаяся любовь?  Ей чуть за тридцать – возраст как раз подходящий… Еще она странная. Не сильно – так, немного… Всегда садится полубоком, словно пытается видеть всех,  кто находится рядом с ней.  Особенно не любит (ему даже казалось – боится), когда кто-то стоит за ее спиной.  В такие минуты она становится сама не своя, и руки ее начинают дрожать…  Видимо – этому была причина. Какая – добродушному  Андрею Даниловичу думать не хотелось.

В дверь постучали.

– Можно? Простите, опоздал. Пробки… Через мост вообще не проехать…

В кабинет зашел Сережа. Сергей Васильевич. Вообще-то, с Сережей они были друзьями. И,  разумеется, на "ты".  Но в рабочее время Сережа старался соблюдать субординацию.

– Я постараюсь больше не опаздывать, – виновато сказал он и сел за стол. Рядом с Асей.

"А Ася-то ему нравится, – вдруг подумал Андрей Данилович. – Вон как он крутится вокруг нее!".

Сереже было сорок. И официально он не был женат… А вот неофициально…  И неофициально он тоже был свободен.  Уже года два.  И после Асиного появления глаза его вновь стали гореть.  Но дальше блеска в глазах дело, почему – то, так и не двигалось.

Сергей Васильевич посмотрел на часы. Вопросительно посмотрел на друга.

Вздохнув, Андрей Данилович ответил:

– Еще пять минут ждем, потом  начинаем.  Кто не успеет – будет оштрафован.

Будто бы почувствовав про штраф, в кабинет тут же ввалился Ваня.

– Можно? – спросил он, уже садясь на свободный стул.

– Что ты спрашиваешь, ты же уже зашел? – Андрей Данилович постарался сказать это как можно строже.  Получилось так себе, поскольку Ваньку, несмотря на вечные его опоздания, лень и легкомысленность, он любил и ценил.

– Извините, – буркнул Ваня, откручивая крышечку с полулитровой бутылки воды, которую он принес с собой. – Пробки. Через мост вообще не проехать… – Он жадно, одним глотком, отпил примерно полбутылки разом.

– Пробки?  – Галина Петровна сняла очки и удивленно уставилась на него. – Если не ошибаюсь, ты всего в двух остановках отсюда живешь!

– Не ошибаетесь, несравненная Галина Петровна! – Ваня потянулся к ней, намереваясь поцеловать ее руку. К счастью, руку она успела спрятать в карман. – Просто я молод… и чертовски привлекателен! – Он сделал такую смешную гримасу, что засмеялись все, включая  Андрея Даниловича. – По этой причине я и провел выходные… в гостях.  И вот я со всех ног мчал сюда по пробкам, как тот олень, что осенью в дождливый серый день....

– Остапа понесло… – шепнул Асе на ухо Сергей Васильевич.

– … И вот теперь, – вдохновенно продолжал врать Ваня, – меня  терзают  любовные муки вместе с муками совести за опоздание…

– …и сушняком, – опять на ухо Асе сказал Сергей Васильевич.

– Чем? – покосившись на него, спросил Ваня.

– Сушняком! – уже громче, на весь кабинет, ответил ему Сергей Васильевич.

Андрей Данилович снова улыбнулся.  Несмотря на  постоянные вот такие мелкие косяки, он, все-таки, любил свой коллектив.  Ведь  без их вечных препирательств жизнь стала бы серой  и однообразной.

– Так, пять минут прошли. Больше никого не ждем!  –  наконец сказал он.  –  Следующий выпуск журнала у нас в среду. Поэтому…

 Дверь открылась, и на пороге возник последний из ожидаемых.

– Извините, – сказал Вова, протискиваясь в кабинет.

– Господи! Ну что еще? – вздохнул Андрей  Данилович, рассматривая Вовину ногу в гипсе. – На этот раз что случилось?

Вова был самым молодым из присутствующих. И – самым неугомонным, поскольку с ним постоянно что-нибудь случалось.

– Опять прыгал с парашютом? – спросила его Галина Петровна.  Она еще сочувствовала ему. Остальные перестали раза после шестого.

– С моста, Галина Петровна! – гордо ответил Вова. – В жизни надо все попробовать.  – Он, оперев костыли о стол, осторожно сел на свободный стул по левую сторону от Аси.

– Это он, наверно, утрешние  пробки тренируется перепрыгивать, – полушепотом, перегнувшись через стол, сказал Сергей Васильевич Ване. – Чтобы потом штраф не платить…

– А что, теперь за опоздания штраф будет? – Ваня округлил глаза и взъерошил и без того лохматые волосы. – Не, мне штраф никак нельзя! Так все мои женщины без цветов останутся.... А это…

– Ладно тебе, – шикнула на него Галина Петровна. – Один цветочек и с клумбы можно сорвать. Можно подумать – смотрит на тебя кто-то…

– Вот зря вы так, Галина Петровна …– начал Ваня и тут же осекся.

Андрей Данилович встал из-за стола и стукнул кулаком по этому же самому столу.

– Все! Мое терпение лопнуло! – Он снова стукнул кулаком по столу. – Я вас сколько ждал? А? А вы! Сначала ползете полчаса, потом препираетесь еще полчаса!   Хватит! Чешите работать! И только попробуйте накосячить хоть где-нибудь! – Он снова стукнул по столу, теперь уже со всей силы, и Вовины костыли  от этого упали на пол.  Следом за ними укатилась и Асина ручка.

Первым из кабинета, от греха подальше, выбежал Ваня, успевший крикнуть в дверях: