Корнелиус, пятился, не сводя с нее глаз и лихорадочно пытаясь нащупать завязки гульфика. Он был очень напряжен. Во всех смыслах. И демон, по большому счету, ему сейчас только мешал.

– Прости, Матильда, я… это было нечаянно. Я не хотел…

– Да, да, конечно, – хохотнул Маркус. – Болван! Скажи ей, что ты без ума от ее зеленых глаз и ее потрясающих зелий!

– Знаешь… – прошептала Матильда и сглотнула обильно выступившую слюну. Она подходила все ближе, не сводя безумного взгляда с его впечатляющего достоинства. – Знаешь, я всегда восхищалась твоей смелостью и… настойчивостью.

Корнелиус почувствовал, как его сердце колотится в груди, и шагнул назад, наткнувшись на стол.

– Эм, Матильда, я… – начал он, не зная, что сказать. – Всегда?

– Да, еще девчонкой… я много раз видела, как ты таращился на меня, через стекло витрины…

Она опустилась перед ним на колени.

Корнелиус почувствовал спиной стеллаж и понял, что отступать дальше некуда.

– Я… я рассматривал пузырьки… – простонал он, чувствуя, как она стиснула его плоть жадными губами и шумно втянула в себя так, словно хотела проглотить его целиком, вместе с самим Корнелиусом.

– Абалдеть! – воскликнул Маркус. И процедил, обращаясь к Корнелиусу: – Если ты сейчас дернешься и вырвешься, я тебя ночью удавлю.

Матильда долго удерживала его в этом положении, почти совсем не двигаясь и лишь шумно всхлипывала, делая редкие короткие вдохи. Теперь он боялся, что если она шевельнется и начнет движение, то он не сможет сдержаться и выплеснет в нее все, что накопил за эти годы. Сколько прошло? Десять… двенадцать… он не помнил сколько, но знал, что много. Гадкая рыжая девочка с косичками, показывающая кукиш… Первая любовь, вызвавшая у него приторно-сладкий и мучительный ночной сон, где он проснулся от того, что почувствовал, как из его разбухшего, внезапно ставшего большим и твердым члена, сладко-болезненными толчками, изливается что-то липкое, теплое, резко пахнущее.

– Хватит! – едва не закричал Корнелиус, заставляя Матильду остановиться и удивленно вскинуть брови. Но реальность подросткового сна продолжилась наяву.

Матильда закашлялась и неохотно отстранилась. По ее подбородку стекала густая белесая жидкость. Корнелиусу захотелось ее потрогать. Теплая и липкая. Пахло мятой, клубникой и чем-то резким, острым. Как тогда, во сне… он шумно задышал. Что-то бившееся у него в груди тоже нашло выход.

– Ты… в порядке? – спросила она, отрывисто переводя дыхание и внимательно смотря на него.

– Ты… в порядке? – спросила он, тяжело дыша и смотря на нее.

Они засмеялись.

– Ты выглядишь, как будто… споришь с кем-то внутри себя.

Корнелиус вздохнул и медленно выдохнул, пытаясь успокоиться.

– Прости… Матильда, у меня был… тяжелый день. Давай… просто уберем это все и… забудем о случившемся.

Матильда посмотрела на него с сомнением и грустью. Должно быть зелье уже отпускало. Надо еще поработать над формулой, таймингами и задержкой… Она вытерла губы и подбородок.

– Хорошо, Корнелиус. Но в следующий раз будь внимательнее. Такие зелья – не игрушки.

Они принялись за уборку. Словно испытывая парня, Матильда двигалась, красиво покачивая бедрами и когда сметала осколки, наклонялась, соблазнительно прогибаясь в талии. Маркус тут же вскочил, рассчитывая на продолжение, а Корнелиус испугался, что у него треснут и раскрошатся зубы от того, как сильно он их стиснул, представляя, что вот сейчас он задерет ее юбку и войдет в нее сильно, мощно, и еще, Еще, ЕЩЕ…

Матильда застонала, выронила совок и метелку и схватилась руками за стену.

Корнелиус почувствовал, как по его коже пробежали мурашки. Он не сводил жадного взгляда от девушки. А та беспомощно оглянулась, но в ее глазах не было страха. Напротив, она упивалась происходящим. Ее глаза внезапно стали еще ярче, а улыбка – еще шире.

– Ну давай, же! – воскликнула она.

– Маркус, что ты наделал?! – прошептал юноша, осознавая, что ситуация выходит из-под контроля.

– Я? – насмешливо отмахнулся демон. – Это все ты, мой дорогой. Ты просто неуклюжий растяпа, и это делает твою жизнь такой интересной. Заметь, я даже не трогал ее. Чтобы завести женщину, мне не нужен твой жалкий прыщик или ее элексир. Дай только повод, я и природа все сделаем за вас.

Матильда развернулась и резким движением сорвала с себя юбку, оставшись лишь в блузке. Из распахнувшегося декольте были прекрасно видны дерзко торчащие темные соски. Она медленно расставила ноги. Свет лампы словно нарочно выхватил и подчеркнул аккуратно подстриженные волосики на ее лобке, углубив тени в маняще приоткрывшейся линии ее лона.

– Я… хочу его! – хрипло сказала она. – Хочу… почувствовать в себе его силу, движение, натиск… Хочу!

Корнелиус мотнул головой, отбрасывая глупые сомнения, стремительно приблизился и с каким-то звериным рыком вошел в нее сразу и глубоко. И еще. Еще. ЕЩЕ…

Маркус молча помогал с контролем, то чуть сдерживая натиск, то ускоряя, следя за тем, чтобы он не кончил раньше ее. И когда она вдруг выгнулась в руках юноши и закричала, громко, протяжно, он позволил парню быстро завершить начатое, уверенно, спокойно и с чувством выполненного долга.

– Вот так… напарник… Кто мы такие, в конце концов, чтобы спорить с женщиной, которая хочет…

В коридорах магической академии царила привычная тишина. Шли занятия, но Эмилия, сославшись на недомогание, отпросилась в дамскую комнату и теперь, едва сдерживая внутреннее напряжение, шла по узкому проходу к секретному архиву академии.

Размышления о Корнелиусе и его демоне, о чувствах к Сюзанне и своих обязанностях не давали ей покоя. Сюзанна была ее подругой, милой и доверчивой, что резко контрастировало с самой Эмилией, у которой в шкафу было столько скелетов, что хватило бы на целый курс некромантии, если бы та не была запрещена. Она вовлекла Сьюзи в свои дела, и та тоже оказалась опасно близка с Корнелиусом, хотя предпочитала все же Эмилию, что создавало неустойчивый треугольник, наполненный сложными эмоциями и противоречиями.

А этот парень был заинтересован во всех девушках сразу, что с одной стороны понятно, а с другой иногда кололо ее иглой ревности. Он был симпатичен ей своей простотой и трогательной стеснительностью, хотя с таким демоном, которым он был одержим, он был обречен на успех у женщин. Любой другой на его месте был бы счастлив. Но он оказался… не любой. Он страдал и мучился. Она это знала. Бороться с желаниями, усиленными во сто крат невозможно. Но он пытался.

И он был ее целью. Агент инквизиции под прикрытием Эмма Коллинз, она же его сокурсница Эмилия Штерн и опытный маг иллюзионист, тоже под прикрытием, а ранее просто знакомая ему воровка Эльза и оперативник инквизиции, опять же, под прикрытием, остановилась и тоскливо посмотрела на здание ее конторы за окном. Серый двухэтажный особняк, с крестами на двух узких острых башенках и зловещими горгульями по периметру крыши, напоминал о ее задании и долге.

Одержимость демонами в любом виде преследуется инквизицией и выжигается каленым железом. А уж одержимость ТАКИМ демоном… Эмилия тяжело вздохнула. Мысли о долге и личные чувства смешались в такой сложный клубок, что она уже не представляла, как его распутать.

«Никогда не смешивайте служебное и личное. Никогда. Предвзятость и заинтересованность, в наших делах, крайне пагубно влияют на объективность расследования. А зачастую – приводят к смерти. Довольно мучительной».

Слова Валентина Даркмора звенели в ее ушах, словно выворачивая руки на дыбе и обжигая нутро каленым железом. Главный инквизитор крайне недвусмысленно дал понять, что ее ждет в случае измены. Но сердце, то самое сердце, которое как она считала давно превратилось в кусок льда, вдруг подтаяло благодаря нежности Сюзанны, а затем и вспыхнуло в незнакомым доселе чувстве привязанности к этому странному парню. Запылала какой-то безумной страстью, с безнадежно глупой отвагой вступая в конфликт с логикой и долгом. И она не знала, не понимала – это ее искреннее чувство или демоническое влияние.