Сырная лавка – причудливое заведение, пахнущее старостью, деревом и убойной симфонией ароматов, начинающихся от чего-то приторно-ветхого, словно из открытого бабушкиного сундука, до удушливого запаха дедушкиных носок, спрятанных на самом его дне. Вне всяких сомнений – такие запахи могли издавать только действительно лучшие и выдержанные сыры.

Глаза Корнелиуса растерянно забегали по рядам, теряясь в многообразии сырных головок. Перед ним открылся удивительный мир, полный цветов и текстур. С правой стороны возвышались горы светло-желтых головок полутвердых сыров, вроде гуады, каждая из которых блестела, словно отполированная до зеркального блеска. В противоположном углу, уютно расположившись на деревянных полках, лежали твердые как камень круги пармазина, их матовые, чуть шероховатые корки светились золотистым оттенком под мягким светом старинных ламп.

В центре зала, на массивном дубовом столе, разместились экзотические сыры с благородной голубой плесенью, такие как рокфури и горгонза. Их нежные, чуть липкие внутренности контрастировали с голубыми прожилками, напоминающими мрамор. Рядом, на серебряных подносах, возвышались пирамидки из маленьких каплевидных сыров шэвре и обваленных в молотом перце шариков белпер кнорри. Каждая пирамидка была украшена веточкой розмарина или тимьяна, добавлявших свежий травяной аромат к и без того насыщенному букету лавки.

Витрина, заботливо подсвеченная мягким светом и запертая на массивный замок, выставляла на показ коллекцию особо редких и выдержанных сыров, каждый из которых был заботливо завернут в бумагу с рунными этикетками, указывающими их происхождение и год выдержки.

Над головой Корнелиуса, на деревянных балках, висели связки сушеных трав и лавровых венков, придававших дополнительный ароматический слой общему букету. А около входа стоял медный чан, из которого поднимался густой, тягучий аромат топленого сыра, приглашая всех посетителей окунуться в это гастрономическое удовольствие.

Корнелиус был поражен этим гастрономическим разнообразием, а Чувасик просто сходил с ума от всего этого вкусового изобилия, обильно поливая слюной каменный пол.

– Впечатляюще. Ты еще не оставил идею открыть собственную сыроварню? Может лучше довериться профессионалам и купить готовый? – брюзжащий голос Маркуса было трудно игнорировать, но Корнелиус давно привык к его шутовству. – Знаешь во сколько нам обойдется собственное дело? В целое состояние! И все ради того, чтобы получить малую толику заплесневевшего продукта молочной ферментации сомнительного качества и ублажить эту твою птицу?

– У него очень специфические вкусы. И знаешь, он становится сильнее. В прошлый раз мое окаменение длилось дольше трех минут. И восстанавливался я… мы… тоже долго. Боюсь, что если я не научусь держать эту его дурацкую привычку в узде, то остаток своих дней проведу… да, да, МЫ проведем, в виде декоративной статуи. – ответил Корнелиус, нервно усмехаясь.

– Ну, если ты с таким фамильяром добровольно и ежедневно рискуешь стать статуей, да еще втягиваешь в это меня, то, по крайней мере, позаботься о том, чтобы она всегда имела эффектную и горделивую позу. – проворчал Маркус.

Корнелиус подошел к прилавку, где пожилой гном с длинным носом и трепетными ноздрями, который, казалось, был изваян самими богами сыра, с любопытством смотрел на него.

– Добрый день, сэр. Не могли бы вы помочь мне с довольно… уникальным сыром, который я ищу… – начал Корнелиус, но осекся, не зная, как его описать.

– Уникальный сыр, говоришь? – гном с веселым интересом покосился на оттопыренный гульфик парня. – Планируешь соблазнить юную однокурсницу? А может быть очаровательную хозяйку, которая сдает тебе комнату? Или пышную булочницу в лавке напротив?

Корнелиус смутился и покашлял, прочищая горло, затем важно произнес:

– У меня есть рецепт, на который я наткнулся совершенно случайно… В нем говориться о использовании очень… стойкой плесени. Кажется, сыр с ней сохраняет свежесть, особый вкус и аромат, годами. А то и… веками… – юноша заговорщицки понизил голос, изображая свою якобы компетентность и осведомленность. – Врут, наверное. Но я нашел его, когда… ну, скажем так, у меня было много времени, чтобы исследовать некоторые редко посещаемые части академии.

– У ТЕБЯ ЕСТЬ РЕЦЕПТ ВЕЧНОГО СЫРА?! – слова гнома ударили как молоты по наковальне, а его глаза впились в парня с остротой двузубой вилки. С лязгом рухнула входная решетка и тяжело хлопнули бронированные ставни на окнах. Вспыхнули зловещим красным огнем защитные руны на стенах, а в грудь Корнелиусу нацелились два самострела из открывшихся позади гнома бойниц.

– Н-н-нет… – проблеял парень, изрядно струхнув, бледнея и покрываясь холодным потом. Он понял, что явно сболтнул лишнего. – Я лишь… нашел упоминание о нем… в библиотеке Академии. Да…

– Ах вон оно что… – гном сразу утратил интерес к происходящему, и деланно зевнув, махнул рукой в сторону стеллажа в темном углу комнаты. Решетка с тихим шелестом уползла вверх. Приветливо распахнулись ставни. Погасли руны.

Сыродел кивнул в сторону витрины, запертой на замок:

– Вон, там у меня хранятся хорошо выдержанные и довольно стойкие сорта. Плесень, конечно, отличается от эльфийской, но тоже неплохо влияет на потенцию и замедляет старость. Хотя тебе-то зачем? Вижу у тебя с этим делом все в порядке. Даже слишком. Или есть престарелый родственник, решивший напоследок погреметь бубенцами?

– Да, да! – обрадовался неожиданной подсказке юноша, вспомнив историю с кексом «Взрывной Вздыбкин», который однажды помог утрясти один неприятный конфликт с мясником.

Ну, когда бесстыдник Маркус, заскочил под юбку к его жене-прачке и Корнелиусу пришлось бултыхаться в ее корыте, пытаясь помочь даме выбраться. А она все никак не могла встать и елозила туда-сюда. А может и не очень пыталась. Или наоборот? В общем, вышло крайне неловко.

– Мой дедушка, а ему, знаете ли, уже хорошо за сто, – вдохновенно врал Корнелиус, – Так вот он собирается взять в жены молоденькую прачку. И… в общем, очень не хочет ее разочаровать. Но… возраст… Вы понимаете?

– Да он шалопай, этот твой дед! – расхохотался сыродел и выбравшись из-за прилавка, скрылся за небольшой дверью. Корнелиус и Маркус переглянулись. Ну… именно так это выглядело. Маркуса била ощутимая нервная дрожь. Да Корнелиус и сам чувствовал, как дрожат колени. Чувасик, со страху юркнувший в свое укрытие из волос, осторожно высунул голову и настороженно косил глазом туда, куда ушел опасный старик. Из оставленной щели неплотно прикрытой двери ощутимо тянуло холодом и подвальной сыростью.

– Я чуть не обмочился, когда этот жуткий дед включил свою охранную систему. – пробормотал Корнелиус.

– Да уж, тут защита покруче, чем в королевской сокровищнице. – покивал Маркус. – И что здесь охранять? Сыр?!

Спустя несколько минут гном вернулся с небольшим свертком.

Он положил его на прилавок, выдержал интригующую паузу поигрывая бровями, и наконец, развернул. Глазам Корнелиуса открылась полголовки сыра с нежной, очень красивой текстурой на срезе, испещренном голубыми прожилками и сочащейся липкой влагой. Острый, даже, пожалуй, едкий запах, на мгновение заглушил все другие ароматы в лавке. Корнелиус почувствовал непроизвольное возбуждение.

– О-о-о! – протянул он, удивленно глядя на хитро улыбающегося гнома.

– Ого! – поддержал Маркус, удивленно прислушиваясь к собственным ощущениям. – Я чувствую необычайный прилив сил, и… это не моя заслуга!

Чувасик же сделал охотничью стойку и закапал слюной на прилавок. Зеленоватые капли, соприкасаясь с деревом шипели и пузырились.

– Что, действует?! – ухмыльнулся гном и внимательно посмотрел на пускавшего слюни цыпленка. – Забавный у тебя петушок! Кого-то он мне напоминает. Не ты ли тот парень, что недавно вылупил из куриного яйца василиска? Интересно складывается… Сколько говоришь твоему деду лет, сто? А знаешь, я только на то, чтобы вывести этот сорт, потратил больше! Эх, мне хотя бы щепотку вечной эльфийской плесени из ТОГО СЫРА. А лучше бы сам рецепт… И вот этот способ его прочитать…