— Ну а мы что, насрано? — начал опять звереть Есаул. — Нами подтереться можно?
— Хватит спорить не по существу! Все на самом деле намного проще и в то же время сложнее, — внезапно резким рыком прервал обоих спорщиков, седой как лунь, Филин.
Николай удивленно уставился на пожилого человека и с нескрываемым сарказмом в голосе поинтересовался:
— Тогда, может, мил человек, объяснишь? Зачем все эти страдания? К чему они привели в итоге?
Филина было сложно пронять словом.
— Насчет страданий не ко мне, а к тем, кто все это развязал. И на счет сдаться. А ведь мы уже, Коля, не раз сдавались и жертвовали собой. Все за-ради человечества, его передовой части. И что, мир после этого наши жертвы по достоинству оценил?
— Ты это о чем, старик?
— Да не старик я, просто таким стал за эти проклятые месяцы. Чуть за пятьдесят мне всего, но в армию уже не гожусь. И я отлично помню девяностые годы прошлого века, хоть и был тогда мальцом. Как плохо и бедно мы в те года жили, и о чем отец с друзьями на кухне в те времена беседовал. По причине молодости я не понимал их, да и, честно сказать, неинтересно было. Друзья, девчонки, туса! О чем еще мог думать обычный русский подросток? Но потом, сейчас всю жуть того времени воспринимаешь намного лучше. Ведь мы не проиграли в холодной войне, как нам долго и упорно втирали. На самом деле русские в который раз пожертвовали собой, своей страной ради всего человечества. Думали, что мол не станет угрозы глобальной войны, можно будет сократить армии всего мира, урезать никому ненужные расходы и зажить, наконец, как люди. Устремиться в космос, заниматься экологией, наукой! Жить и радоваться.
— Ну ты Филин, вспомнил! — Есаул выпил водку одним махом, закусил и зажмурился. Что-то не брал его сегодня хмель. В бар с шумом зашло несколько человек в простецкой одежде. Они с опаской посмотрели на русских военных, но затем заметили сидевшего с ними Николая и приветливо махнули ему. Замкомандира Т 21 кивнул в сторону местных. — Знаешь их?
— С порта ребята, обычные работяги. Не опасны.
— Ладно.
Старший сержант бросил испытывающий взгляд на товарища, и тот продолжил:
— О нас и после крушения Союза, когда мы со всеми их хотелками соглашались, постоянно вытирали ноги. Чем лучше мы относились к Западу, тем горше и хуже жили. Вот такая вот блядская аксиома.
— Но ведь был период…
Филин махнул рукой:
— Да всего-то лет пятнадцать! Подорожала нефть, чуть приструнили олигархов, избавились от бандитского беспредела. За это время выросло целое поколение придурков, которое считало, что вот все, мы уже попали в лоно настоящей цивилизации. Дальше жить будет с каждым годом лучше, жить будет веселее! Они и погубили нас.
— Чем? Ты говори, старик, да не заговаривайся!
— Они постоянными уговорами и непрекращающейся ложью заставили всю страну отступать все дальше и дальше. Русские испугались, в кои-то веки они испугались действовать, так как делали всегда. Смело, не оглядываясь ни на кого, идя до конца, несмотря на любые жертвы.
— Так ведь лучше жить стали.
— Это сейчас, значит, лучше? Не говори ерунды! Все, что ты видишь вокруг, это итог отступления русских. Мы перестали быть самими собой и захотели превратиться в европейцев. Вот он результат этого превращения, чудовищная мутация, уничтожившая все вокруг себя.
— Мы просто хотели безопасности.
Филин вскипел:
— Есаул, ядрен дери батон, в каком месте мира стало безопасней? Все искали собственной выгоды и соблюдали лишь свой интерес. И только русские был обязаны ради всего мира жертвовать! Ты еще молод был, не помнишь двадцать второй и окровавленный Донбасс, убитый химией Крым. Последняя попытка противостоять мировому злу была утоплена в крови русских детей. И что, кто-то хоть слово сказал в мире просвещенных европейцев? Заступился за слезу ребенка? Нет, они кричали — «Ату их! Это варвары!»
— Да помню я это дерьмо, как сейчас. Потом такая тряска началась.
— И нам в ней здорово подсобили! В итоге страна через пять лет выбрала не тех и пошла не туда.
— Ты опять о всемирном договоре? Ну а смысла было в ядерном оружии, если оно перестало работать? Это надо к тем олухам из Альпийского коллайдера предъявы кидать.
— А их открытие проверили?
— Были же испытания!
— Под патронажем кого?
— Ну это уже из области конспирологии, Филин! Там все нужные печати стоят, от всего мирового сообщества.
— Вот и оказались в итоге с голой жопой. Ни себя защитить, ни друзей. Бульбашей вон схарчили и не поперхнулись, превратили за поколение в нерусей-литвинов. Затем за нас взялись.
За столом на некоторое время повисло тягостное молчание. Николай жадно выхлебал остатки водки из стакана, зажевал корочкой хлеба, в какой-то момент замер и со слезой в глазах уставился на новых знакомцев:
— Правда говорят, что от Мурманска одни головёшки остались?
— И даже того меньше! Что, был там кто?
— Друзья по учебе, знакомых много. Эх… как-то все это не по-людски.
— Ну давай, нас еще припряги! У меня в отряде ни одного человека нет, у кого бы кто-то из близких не погиб. У большинства вообще никого на свете не осталось.
Николай выдохнул, с силой сжав пальцы буквально до белизны.
— Потому мстить всему миру будете?
Филин усмехнулся и убрал ополовиненную бутылку со стола в сумку.
— Хорош вам напиваться! Еще сейчас в караоке «Катюшу» заведете! А по поводу мстить…Да нет, Коля, мы убиваем только тех, кто представляет для нас непосредственную или отложенную угрозу.
— Но ведь убиваете?
— Не мы первыми начали, не нам и счет предъявлять! — Филин отхлебнул пива и задумчиво продолжил. — Понимаешь, дело в том, что в стране успели вырасти целых два поколение веганов. Это те, кто будет согласен со всем, лишь бы его задница оставалась в тепле. Но так ведь в жизни не бывает? Вот здесь в Норвегии я слышал, что в последние десять лет все-таки прижали хвост пидарам?
— Да житья от них не стало! Вот и начали обычные мужики и тетки тем прямо морды рихтовать. Втихаря, без полиции и доказательств.
— И что, помогло? — открыл заинтересованно глаза Есаул.
— Неожиданно пидаров в стране стало очень мало. Даже нашли этому делу научное объяснение.
Филин довольно кивнул:
— Вот видишь? Так и у нас. Веганы не понимали, что отступать постоянно нельзя. Вот в итоге нас и приперли к стенке. Дальше на жизненную арену поднялись уже другие люди. Инстинкт самосохранения нации сработал. Вот поэтому Европа нынче в развалинах, а мы здесь добиваем остатки вашей армии и повстанцев. Но мы, Коля, уже не те русские. Другие. О тех забудь навсегда, как и о всепрощении и о милости к падшим. Новая Русь народилась и будет диктовать свою волю всему оставшемуся миру. Только я этому миру уже совсем не завидую.
Есаул с неподдельным удивлением вскинул глаза на своего звеньевого. Во всей этой боевой кутерьме последних недель, он отчего-то не подумал, какие его люди могут быть разными.
— Сержант, пойдем в отряд, сейчас машину нам вызову. Стемнело уже, а судя по тем идиотам из полиции, порядка здесь точно нет и в ближайшее время не будет.
Замкомандира отряда встал и чуточку покачнулся, потом обратился к бывшему соотечественнику:
— Коля, в порту работаешь? Тогда еще увидимся! Хозяин, человек, мы еще должны тебе мани? Фертштейн?
Бармен показал рукой, что все отлично, и они ничего не должны. Он уже успел перевести подпольный курс рубля к кроне и остался довольным результатом. Хоть сегодня его заведение дало приличную выручку! Надо бы запомнить этих щедрых русских военных. Выглядят они постарше и особо вроде не буйствуют. Война войной, но жить-то как-то надо?