— Ну а ты сам чем нас лучше?
Мордатый полицай даже с пистолетом у лба продолжал корчить из себя невъебенно крутого мэна. Таким уж себя с младых ногтей видел.
— Во-первых, вы. Я все-таки старший сержант, а ты младший. Во-вторых, у вас машина там брошена на улице одна, да еще в чужом прифронтовом городе. И оружие валяется где попало. А это, представь себе, серьезный косяк и соответственно, конкретный залет. Ты мой шлем хорошо видишь? В него встроена тактическая камера, которая моему командованию уже все факты передала. Вопросы еще есть?
Пока командир разговаривал с «крутым» полицаем, Филин успел взять на прицел третьего полицейского, так и оставшегося сидеть за столом, да заодно забрать там висевшие на спинках стульев пистолет-пулеметы.
— Мы все осознали, давай разойдемся миром. Нам еще тут работать вместе.
Высокий ефрейтор, видимо, раньше уже имел опыт разнообразных разборок и старался сейчас не нагнетать обстановку, а договориться по-хорошему. Кому как не полицейскому знать о том, что люди после боевых операций частенько находятся во взвинченном состоянии. В таком виде и до поножовщины недолго. Никто уже нынче не ценит ни свою, ни чужую жизнь.
— Можем и разойтись. Забирай своего и научи его хорошим манерам.
— Но документы мы все-таки имеем право проверить? — никак не унимался упрямый бычара.
— Паша, — вполголоса проговорил высокий, — мы военные полицейские, а это трофейщики. Мозги, блять, включи наконец!
— Новенький, что ли? — усмехнулся Есаул, но пистолет в сторону не отвёл. — Пацан, лучше привыкай сразу к реалиям войны. Это тебе не девок в тылу за сиськи дёргать.
Третий военный полицейский, самый старший по возрасту все это время так и просидел с «похерфейсом» за кружкой пива и сейчас с усмешкой наблюдал за выражением лица своего младшего товарища. У того, видимо, не сразу включились в мозгу нужные шестеренки, или скорей всего они напрочь отсутствовали.
А ведь все было предельно просто — военная полиция имела право требовать что-то лишь у армейских или жандармов. ЧВК для них были неподконтрольны в большинстве случаев. И вместо того, чтобы сразу бычить, следовало подойти вежливо и предельно аккуратно поинтересоваться нет ли у тех проблем. Вежливость прежде всего!
— Мужик, оружие забери, — Филин протянул сидевшему полицейскому стволы и тихонько спросил того.
— Не задолбался ты еще с этими идиотами?
— Ну а что поделать, — вздохнул в ответ пожилой полицейский. — В моем возрасте больше никуда не берут.
Есаул погрузил усы в пену, а затем задумчиво глянул на запачканные маслом руки любителя норвежского пива.
— Ты не водила часом?
— Он и есть.
— У нас тут вакансия одна освободилась. Найдешь нас в порту, оформим быстро.
Водитель полицейской машины как-то разом озадачился, благодарно кивнул, и закинув пистолет-пулеметы за спину двинул к выходу. Через несколько минут послышался тихий рокот электродвигателя и по окнам бара мазанули фары отъезжающего автомобиля.
— Разбаламутили душу сволочи, — огорченно пробормотал Есаул и обратился к бармену. — Слышь, друг, ту дрикке, фертшейн? Там у тебя что? Фиш? — кивнул сержант в сторону кухни.
— Я, фиск торш.
— Треска? Пойдет! Ту дрикке и ту торш. О, кей?
Филин проследил за угрюмым взглядом засуетившегося бармена и толкнул своего командира в бок.
— Эти ухари ему не заплатили.
— Вот козлы! Слышь, мужик, — Есаул принял внутрь стопку с прозрачным напитком, и кивнул в сторону стола, где сидели полицейские, — эти говнюки тебе, получается, еще не заплатили. Мани?
— Я, но мани, — вздохнул бармен огорченно и пододвинул гостю бумажку с цифрами.
Есаул заказал еще дрикке и уставился на салфетку.
— Так, в наших это будет… — он отсчитал несколько бумажек и кинул на стойку. — Чего смотришь? Бери. Эти сейчас лучше ваших и курс хороший. Гуд рашен мани! И давай сразу бутылку этого дрикки. Ен фляске дрикке, фертшейн?
Бармен улыбнулся, и радостно заграбастав купюры тут же удалился на кухню.
— Мужики, не нальете рюмочку?
Есаул удивленно уставился на худощавого мужичка, который все это время отсиживался в темном углу барной залы.
— Ты еще что за орел горный?
— Не орел, а баклан морской, солдатик. Я как бы местный тута.
— Хорош местный! Где такому русскому научился? Да и морда у тебя больно рязанская.
— Как и угадал? — незнакомец так и остался стоять с протянутой стопкой в руке. Есаул чуть помедлил, но все-так налил незнакомцу и кивнул на столик.
— Садись, что ли. Есть хочешь?
— Разве только хлебушка. Треска эта уже хуже горькой редьки. Второй месяц кроме нее и пикши ничего тут нет. Даже баранина и та вся местной солдатне пошла.
Филин огорченно покачал головой. Голодно и холодно было нынче в Росиюшке, там и пересоленой местной треске обрадовались.
— Мужики, вот скажите мне, с какой это поры русские перестали быть русскими?
Есаул чуть не поперхнулся рыбной костью и ошалело уставился на незнакомца.
— Ты часом не охуел, придурок норвежский?
— Да русский я! Николаем зовут.
— Чего тогда тут делаешь?
— Ну а что дома делать было? Работал когда-то в тралфлоте на Мурмане, но не сложилось.
— Ну и чем плохо там было? — Есаул налил еще по одной, заметив, как загорелись при виде водки глаза Николая
— Да не так чтобы уж плохо, но стабильности у нас в Росиюшке как не было, так и нет поныне. К чертям собачьим надоели эти постоянные кризисы, вот и уехал сюда калымить восемь лет назад. Понемногу прижился, нашего брата тут завсегда хватало.
Филин вдохнул и уставился на рыбака:
— Коля, тогда тебе русские чем помешали? Не мы же эту войну начали.
Бывший соотечественник оторвался от жевания корки хлеба и уставился прямо в глаза седовласому сержанту:
— Да дело даже не в этом. Вы, мы ведь тоже отчасти виноваты. Могли бы и уступить, отойти в сторону. Тогда бы и войны может быть никакой не было.
— Да ты… — Филин крепкой рукой прижал командира обратно к стулу и вызвался отвечать сам.
— Вот скажи, Коля, на милость — с какой это стати нам требовалось в который раз уступать?
— Ну а сейчас разве лучше стало? Европа в руинах. Да, блять, нет уже той ёканой Европы. Кусок Италии остался и юг Испании. Британия, вон и та до конца догорает, вот и до нас вы добрались.
— До вас или до них? — мрачно кивнул в сторону бармена Есаул.
— Да какая в жопу разница? Вы же тут всех без разбора убиваете. Я же сам лично видел, как ваши самолеты потопили местный паром. Ну, было там немного военных, но большая часть пассажиров из простых жителей.
— Слышь ты! — Есаул все-таки не выдержал и стукнул по столу. — А когда эти евроуроды без предупреждения бомбили наши города это нормально было? По-человечески? Десятки тысяч погибли в первые часы вторжения. Эти твари специально били по больницам, вокзалам и станциям. Инфраструктуру, видите ли, нам выбивали. Чтобы негде было затем выхаживать раненых военных. А где лечить потом детей и стариков они подумали?
— Это пропаганда, — хмуро пробормотал Николай и тут же отлетел на пол, сбитый крепким кулаком Есаула.
— Так, успокоились все!
Филин, оказывается, мог орать не хуже своего командира. Он уже посадил всех обратно за стол, налил им водки и сунул денег опешившему от такого душевного разговора бармену. Есаул с мрачным видом помалкивал, лениво ковыряясь в рыбе. Николай пожевал салат из капусты, затем задумчиво уставился на полный стакан водки.
— Ладно, согласен, война — это дерьмо. На ней всякое случается. Я допускаю, что обе стороны творили дичайшие зверства. Тогда, может, надо было все-таки сдаться? Жертв было бы меньше и развалин? Все же лучше, чем сейчас? Понимаете ли, вы, своими дурными головами, что Европы нет и больше не будет! Это же колоссальная часть всего человеческого наследства исчезла в никуда. Это как, нормально?
